Ознакомительная версия.
Лариков смеялся, чем ужасно меня злил. Впрочем, может быть, он из их компании, а я их тут покрываю позором!
— Вы-то откуда этого Кайзера знаете? — рискнула поинтересоваться я.
— Вместе в школе учились, — объяснил он. — В одном классе. Представьте себе, он был отличником по литературе, но мотоциклы интересовали его всегда больше. А так — не такой уж он и плохой парень. Просто сейчас у него неприятности. Ну, а если вы, Сашенька, так хорошо знаете всю эту компанию, может быть, расскажете мне, как там относились к некоей личности по кличке Тарантул?
* * *
Тарантулу казалось, что вой «Скорой» вонзается в его мозг. Он прекрасно слышал и этот вой, и голоса над ним.
— В беспамятстве, но жив…
Жив? Тарантул не понимал, что произошло. Он силился произнести хоть слово и не мог.
Губы онемели и не желали подчиняться хозяину. Темнота не спешила рассеиваться. «Сейчас ночь?» — хотелось спросить Тарантулу, но боль, появляющаяся каждый раз, когда он пытался сделать малейшее движение, заставляла его отказываться от своих намерений. Боль… О, как она мешала! Первый раз за свою жизнь он испытывал физическую, нестерпимую боль.
Ему хотелось закричать, когда его подняли чьи-то руки. В тот момент боль ворвалась в каждую клетку его организма, заполняя его собой, повергая его в глубины адского отчаяния. Она никогда не кончится, думал он. Никогда-не-кончится…
Он еще какое-то время сопротивлялся, приказывая себе забыть о ней, но она быстро справилась с ним, заставляя Тарантула погрузиться сначала в нее, а затем — в беспамятство…
* * *
— Тарантул? — переспросила я. — Да у него врагов полно! У такой-то личности, да не будет врагов…
Лариков странно улыбнулся — как будто я подтверждала его собственные мысли, и сказал:
— Вам, Саша, пора начинать работу. Раз уж вы вхожи в эти круги, наверное, именно вам будет легче попытаться понять, кому было нужно убить Тарантула…
— Что? — От удивления я чуть не вскочила, рискуя опрокинуть стул. — Тарантула убили?
— Нет, но пытались. Сам он сейчас находится не в том состоянии, чтобы пролить свет на происшедшее. Когда Кайзер уходил, там ждали «Скорую». Стрелка поймать не удалось. Толпа рассеялась быстрее, чем «Ангелы» успели среагировать. Впрочем, те немногие, кто остались, смогут рассказать хоть что-то, будем надеяться…
При этих словах он так тяжело вздохнул, что я сразу догадалась, что верится ему в это с огромным трудом.
— Для начала давай перейдем на «ты», — предложила я. — Раз уж мы с тобой напарники. Ты не против? А то, когда ты называешь меня на «вы», мне хочется и плакать, и смеяться.
Он улыбнулся.
— Согласен. А как же мы сделаем это без брудершафта?
— Если тебе это необходимо, пожалуйста. Только я буду пить лимонад. Из горячительных напитков я пью только кофе.
— Интересно, почему? — спросил он.
— Я просто привыкла беречь мозги. Алкоголь их сушит. А мне приходится постоянно думать. Попробуй разберись в старофранцузском в алкогольном опьянении…
— Честно говоря, у меня бы это и на трезвую голову не получилось! — рассмеялся он. — Кстати, о французском… Прочти мне несколько строчек в переводе из поэзии Франсуа Вийона.
Я прикрыла глаза и прочла первое, что мне пришло в голову:
— Скажи, в каких краях они,
Таис, Алкида — утешенье
Мужей, блиставших в оны дни?…
Ах, как же я сразу не поняла, что мое подсознание выдало мне подсказку! Но в тот момент, когда я дочитала все стихотворение и Лариков, слушавший меня внимательно, выдохнул: «Боже, как красиво», мы оба еще не поняли, что помимо красоты звучания мой дружок, мой «вредный Фред» по имени Франсуа Вийон, уже попытался помочь мне, подсказывая дорогу!
Но я забегаю вперед. Тогда я еще не умела читать между строк и еще не знала, как часто он будет помогать мне.
Меня куда больше волновало первое дело, которое мне доверили. И — куда больше беспокоила личность Тарантула…
* * *
Собственно, что я о нем знала? Только то, что он, подобно свинье, искал любую лужу грязи, дабы там поплескаться вволю. Его друзьями были фашисты, сатанисты, какие-то темные личности с криминальным прошлым — как будто в тени их преступлений он сам мерк. Или — пытался забыть что-то, что мучило его? Обычно нас больше всего преследуют тени из нашего прошлого, призраки, которым мы причинили боль… Но, на мой взгляд, Тарантул относился к тому разряду людей, которые не мучаются угрызениями совести. Впрочем, иногда люди склонны казаться хуже, чем они есть…
Задав себе вопрос, почему мне не нравился Тарантул, я быстро выстроила логический ряд. Начинался он с его маленьких, но выпученных глазок. Собственно, не самих этих бесцветных буравчиков, а какой-то немыслимой похоти, с трудом в них помещавшейся. Еще меня раздражали его толстые пальцы и манера чистить нос в присутствии дам. Но все это — внешние раздражители. А что же из внутренней сути мешало мне воспринимать Тарантула?
Подумав, я решила, что это прежде всего его песни. Они воспевали зло, насилие, кровь. Утверждали тот убогий взгляд на ницшеанство, который мне казался просто недоделанным. Мне иногда вообще становится искренне жаль беднягу Фридриха, потому что его взяли да и причислили к философам.
Стоп, Александрина. А не является ли и Тарантул маской некоего Кретова Саши, у которого не сложились отношения с окружающим миром? И вот он пытается спрятать свое ранимое «я» под личиной уродца, неспособного на добро. Может быть, Тарантул — просто плод воображения Кретова, его попытка закрыться от окружающего мира?
Конечно, было глупо домысливать то, к чему у тебя пока не было никаких оснований. Лариков как раз отправился добывать сведения о прошлом Тарантула у Кайзера и компании, а я должна его дождаться, дабы потом опросить свидетелей.
Сердце мое колотилось от радости. Я уже представляла себе новую звезду частного сыска по имени Александра Данич — грозу преступников! Потешив свое тщеславие всевозможными картинами, я даже помурлыкала от удовольствия. Потом я перевоплотилась в мисс Марпл, но этот образ почему-то мне не очень понравился.
Оторвавшись от мечтаний, я посмотрела на часы. Лариков что-то очень долго выяснял обстоятельства прошлой жизни Тарантула, поскольку отсутствовал уже третий час.
Моя натура еще не приучилась к терпеливому ожиданию, столь необходимому для детектива, и я начала потихоньку нервничать.
Ожидание мое затягивалось…
Впрочем, почему бы мне самой не попытаться что-то выяснить? Я вспомнила про свою давнюю знакомую, которая должна была наверняка знать про Тарантула немало. Во всяком случае, раньше Ирина Тропинина была в рок-тусовке! Значит, встречалась и с Тарантулом. А с Ириной у меня были неплохие отношения.
Поэтому я набрала ее номер телефона.
* * *
По счастью, Ирина оказалась дома. Впрочем, род ее занятий — Ирина была художницей — располагал к пребыванию дома. Мастерской ей служила собственная комната, да Ирина и не протестовала, поскольку «дома и стены помогают».
Трубку она подняла сразу.
— Сашка! — обрадовалась она. — Как поживаешь? Работу нашла?
Изложив ей вкратце все, что со мной произошло, я перешла к делу и спросила насчет Тарантула.
— Сашка Кретов? А почему он тебя интересует?
— Видишь ли, Ирина, его пытались убить…
Она замолчала. Кажется, я слишком ретиво начала расследование, тоскливо подумала я.
— Убить? — переспросила она.
— Да, — вздохнула я.
— О Господи… Кошмар какой!
Ирина, похоже, была близка к слезам. Надо же, я нечаянно попала на человека, испытывающего к Тарантулу симпатию? А я от утонченной Ирины этого и не ожидала, признаться…
— Ты хорошо его знаешь? — поинтересовалась я.
— Да. Хорошо.
Меня раздирало любопытство, что могло их связывать. Но я боялась допустить оплошность. Поэтому предпочитала дать Ирине возможность самой сказать, сколь близким было их знакомство.
— Мы были женаты.
Я потеряла от удивления дар речи. Этого я даже помыслить не могла, ей-богу! Ирина — и Тарантул?!
— Если хочешь поговорить — приезжай, — предложила Ирина. — Потому что Тарантул — не та личность, обсуждать которую можно по телефону.
— Сейчас, только дождусь Ларчика, — пообещала я. — Ты будешь дома весь вечер?
— Да.
Мы договорились, что я подъеду около восьми. Я повесила трубку и посмотрела на томик Вийона, лежащий передо мной…
— «Скажи, в каких краях они…» — пробормотала я первую строчку «Баллады о дамах былых времен».
И опять не поняла этой маленькой подсказки.
* * *
— «А наутро выпал снег после долгого огня, этот снег убил меня, погасил короткий век»…
Пенс слушал Шевчука и подпевал ему тихонько, изо всех сил пытаясь сдерживаться. Боль и страх — как это надоело Пенсу, кто бы знал!
Ознакомительная версия.
