Ознакомительная версия.
Геля удивилась его ласковому тону, ощутив, как трепещет её сердце. А ведь в последнее время Лис стал больше говорить с ней, теперь они вместе спали, он завёл привычку сажать её к себе на колени и гладить губами её висок. Геле казалось, что она приручила Лиса, при этом изменившись сама. Теперь она — боевая подруга, любовница, единомышленница, соратница борца за идеи. Она сильная, умная, хитрая, ловкая. Как и её друг, она служит великому делу, которое выше понятий о счастье жирных лицемерных обывателей, самодовольных шлюх и прочей швали. Её жизнь — чистый и высокий полёт над копошащейся массой жалких людишек, думающих лишь об удовлетворении своих низменных инстинктов. Всё исчезло: семья, друзья, законы, мораль, приличия… Она ощущала удивительную, беспредельную свободу.
На свою беду, именно в это время Геле встретился Антон, её бывший парень. Случилось это на улице, когда она бродила по магазинам, скучая в ожидании Лиса.
Антон имел наглость поздороваться. Геля ответила сладкой улыбочкой, решив в тот самый момент, что мерзавец будет долго вспоминать свою брошенную подругу. А его плебейка — ещё дольше!
В преддверии новой жизни, в которой ей не будет дела до глупого Антона, она сочла важным завершить все дела и отношения жизни старой.
Дома взяла пару бутылок с коктейлем Молотова, приготовленных её другом накануне, сложила в пакет, добавила две проверенные зажигалки и опасную бритву Лиса.
Вечером отправилась к дому Антона, так как тот упомянул в последнем разговоре, что жена переселится к нему, и заживут они в любви и счастье под крылом заботливой Антоновой матери.
Геля шла весёлая, бодрая, обладающая решимостью и силой, впитавшими в себя обиду, горечь, зависть, злобу и боль. Сейчас её сердце было свободным и радостным, а после исполнения замысла оно ещё и успокоится.
Частный сектор, где жила будущая жертва Гелиной мести, словно вымер. Народ наслаждался сериалами, отдыхая после длинного трудного дня, ведь для большинства здешних обитателей работа не заканчивалась в восемнадцать ноль-ноль, а удлинялась до наступления темноты поливкой огорода и сбором небогатого урожая.
В окнах частного дома, где проживали молодые, горел свет и вопил какой-то русский певец.
«Будем дохнуть под тра-ля-ля!», — усмехнулась Геля, не признававшая отечественной попсы.
Ей ничего не стоило перемахнуть через низенький редкий заборчик. Да уж, хозяин из Антона никудышний! Вблизи его дом представлял ещё более жалкое зрелище, чем выглядел на расстоянии: покосившаяся мазанка, на которую жильцы жалеют побелки. В окно, которое никто не потрудился завесить, виднелся кухонный стол, застеленный газетой. На белых общепитовских тарелках лежали помидоры, колбаса и хлеб. Натюрморт дополняла открытая банка кильки в томате и бутылка дешёвой водки.
За столом собралась семья: Антон с красным от алкоголя лицом, уже клюющий носом над своей тарелкой, его мясистая благоверная в грязном халате, половина пуговиц на котором была выдрана с мясом, и Антонова мамаша, постаревшая версия жены, толстая и пьяная. Родился ли ребёнок, и если да, то где он находился в тот момент, Геля так и не узнала.
Трясущимися от бешенства руками она достала из сумки бутылку с зажигательной смесью, подожгла пропитанный огнеопасной жидкостью фитиль, дождалась, пока он разгорится, и со всей силы запустила бутыль в окно. Она пробила стекло и разбилась на столе. Горючее (Геля понятия не имела, что именно заливал внутрь Лис) расплескалось вместе с огнём на Антона, его жену и тёщу, весело заполыхало, заставив всех троих вскочить, заорать и бестолково заметаться по кухне.
Скрываемая мраком ночи, Геля рассмеялась.
Антон, видимо, в поисках помощи, выскочил во двор. Увидев свою жертву, мстительница достала опасную бритву, обнажила лезвие и выступила из темноты.
— Гадина! — сказала Геля, полоснув бритвой по его лицу.
Сначала метила попасть по шее, но в последний момент передумала и решила резать по глазам. Однако промахнулась и попала только по подбородку.
Антон закричал, схватился руками за лицо, а она, сочтя миссию выполненной, ретировалась в темноту, оставив за собой вопли, беспорядок и вообще — все неудачи прежних лет.
Дома с наслаждением приняла душ, а потом информировала Лиса о сделанном. Он нахмурился: мол, я же предупреждал, чтобы ты сидела тихо, но вдруг усмехнулся:
— «Природа жестока; ну так и я садист».
Неожиданно Геля вспомнила, чьи слова цитирует Лис.
— Это же Алистер Кроули, так? Я читала его, ещё когда в институте училась.
Лис кивнул.
Двадцать первого Геля проснулась в отличном настроении. День улыбался ей, жизнь улыбалась ей, Лис улыбался ей. Сегодня Геля станет полноправным членом сообщества, в которое входит Лис. Сегодня начнётся её будущее, увертюра к которому показалась ей изумительным праздником, карнавалом наоборот, когда удалось оторвать от своего лица прилепленную другими маску и стать собой, такой, какой она должна быть.
Впервые Геле захотелось поговорить с кем-нибудь, кто знал её прежнюю. Но для начала следовало исполнить обещанное Лису: предупредить мать о скором отбытии.
Набирая мамин номер, Геля ещё не знала, что сказать, но, начав разговор с родительницей, сообразила. Извинилась, покаялась, признала свои грехи, а потом, когда мамин голос слегка расплавился под влиянием материнского инстинкта, сообщила, что нашла работу за границей, в Германии. Там есть русская школа для русских эмигрантов, нужны молодые учителя. Геле повезло, что её заявку приняли… Пусть мама передаст привет папе, а Геля будет звонить. Правда, раньше, чем через пару месяцев, звонков ждать не надо. Зайти до отъезда тоже не получится — некогда уже.
Сделав дело, Геля решила расслабиться. Для этого набрала номер Светы Фирсовой.
— Светка, привет! Узнаёшь?
— О! — сказала Светка так, будто они не расставались на добрых полгода. — Ты? Как дела?
— Нормально, как у тебя? Маринка пишет?
— Да, но только через Интернет. А я такой спец по компьютерам хреновый, что каждый раз получаю сюрпризы: то фото открыть не могу, то вложение не читается, то вообще пароль свой забуду!
— Старые мы, — согласилась Геля. — Не в то время выросли, теперь нас учить — только время терять!
— Ага, точно. Знаешь, последний раз такая хренота пришла — закачаешься. Я Маринку пыталась потрясти, зачем она это прислала, а она говорит, что ни при чём. Тогда кто?
— Какая хренота?
— Ой, ну ужас! Какая-то цитата, не цитата… Что-то про тиски из маленьких деревянных палочек и что палач одним движением ломал пальцы… Ужас просто! Ещё и вложение пришло, видеофайл. Но я не смогла открыть. Наверное, так лучше.
— А Ваня что, не может помочь?
— Ваня-то? — иронично переспросила Света, — Ваня может! Да недосуг ему! Государственный человек он!
— А-а! Ну-ну! Привет передавай!
— Конечно, передам, вот только передавалку починю и передам.
Голос Светки мало изменился за десять лет, промелькнувших после института, только яду в нём стало больше, да хрипотцы прибавилось от беспрерывного курения. В последнюю встречу Геля заметила, что Светка не выпускала сигарету изо рта и даже прикуривала от собственного окурка, будто и дышать без дыма не могла. Вот и сейчас услышала, как Света затягивается и выдыхает сигаретный дым.
— Светка, ты курить бросай! По телевизору сказали — вредно!
— А я смотрю телевизор, а не слушаю! А ты бросила?
— Да.
— Умница! Может, с Иркой в церковь ходить начала? Кстати, ты Ирку давно видела?
— Давно… Года полтора прошло, не меньше! В последний раз с Новым годом поздравляла, только она со мной таким тоном говорила, будто я сожгла её дом и украла её Библию.
— А мне Ира позвонила в конце марта. Думаю, она хотела мне что-то рассказать, но так и не решилась. А ты в курсе, что церковь, в которую она всё время ходит, сгорела?
— Да, в газетах читала…
— Я хотела Ирке посочувствовать, но не дозвонилась.
— Может, в монастырь ушла?
— Зря ты зубы скалишь! — Света сделала паузу, чтобы затянуться. — Я бы в это поверила.
— Слушай, я тоже пропаду на время. Только пока не могу рассказать, куда уезжаю.
— Вот так, да?! И это дружба? Все пропадают, никто ничего не говорит!
— Свет, ну прости! Ладно?
— Хоть с мужиком?
— В общем… да, с мужиком. Это не совсем то, что ты думаешь. Не могу тебе пока рассказать — не мой секрет.
— Но ты счастлива?
— Да, очень.
— Ну, если у тебя всё хорошо, то я не волнуюсь… Чёрт, Ваня прибыл, больше говорить не могу! Удачи тебе. Пока!
— Пока!
Света положила трубку, а Геле стало грустно. Что ждёт её? О каком деле говорил Лис? Вдруг это что-то глупое, жестокое? Хотя… Всё, что угодно, будет лучше того, что было в жизни Гели до этого.
Ознакомительная версия.
