В дверь осторожно стучат, она приоткрывается и перед нами возникает лопоухая мадам, с туго заплетенной косой. Отчего лопоухость откровенно бросается в глаза.
– Простите, у вас Георгия нет? Ах…Вы здесь. Здравствуйте. Вы меня действительно вызывали, это не розыгрыш?
– В нашей милиции не шутят, – самым серьезным тоном отвечает Жора, – пойдемте в мой кабинет. А пока вспомните, может, все-таки у вас выдернули сумку? Как она сама могла потеряться, это ж не собачка?…
Голос друга растворяется за дверью.
– Я тоже пойду, – поднимается со стула Укушенный, – Шишкин велел и мне куда-нибудь внедриться. Понравилось Палычу инициатива…
– Бог помощь.
– Спасибо, – Укушенный скрывается за дверью, и я остаюсь в одиночестве.
Ну, кто сказал, что мы разучились работать? Что не умеем проводить уникальные операции?! Кто? Отзовитесь?…
Тишина.
Так что, как не крути, а премия все равно маленькая. Надо чаще внедряться.
А поэтому – продолжение следует…
– Алло! Квартира Дубовицких?… Это из милиции беспокоят. Криминальной. Дочка дома?… Так, срочно пусть приходит, мы без нее возбудиться не можем…
Ради Бога, не подумайте ничего плохого о Георгии, который не может возбудиться… Это он по запарке ляпнул, на автомате. На нашем ментовском жаргоне слово «возбудиться» означает всего лишь «возбудить уголовное дело», а не всякие там глупости. Но в семье Дубовицких, понятная история, таких тонкостей не знают, поэтому я представляю, что сейчас происходит на том конце провода. Вы поставьте себя на их место. «Доченька, тебя в милицию вызывают». «Зачем, мама?»… Далее по тексту.
– Прямо сейчас пусть подходит… Бегом. Нам еще закрепиться надо… Жду. Седьмой кабинет.
«Закрепиться» – это процессуально оформить собранные улики…
– Какой все-таки у нас народ бестолковый, – Жора бросает трубку на аппарат, – Зачем? Почему? Сказано – бегом, значит так надо.
– Прибежит?
– Обещала… В конце концов, она хочет получить свои цацки или нет?
– Наверно хочет, иначе б не заявляла.
Три дня назад младшую Дубовицкую огорчили в родной подворотне. Возвращалась Натали с институтской дискотеки поздней ночью по темной-претемной улице, когда силы зла царствуют беспредельно, и прицепился к ней кавалер дракуловской наружности со стойким выхлопом водки сомнительного происхождения. Да еще с ножиком в трясущейся руке. Типа, одолжи на такси, до дома добраться. По-хорошему. Что тут поделаешь? Пришлось сдать кавалеру тридцать рублей бумагой, пятерку мелочью, пару колец, сережки, студенческий билет, паспорт и льготный проездной. Губная помада, пудра, средство предохранения, а также девичья честь молодого человека не заинтересовали. Натали, вернувшись в отчий дом, поведала страшную правду, и на семейном совете было решено обратиться в берегущие органы. Не столько из-за золота, сколько из-за паспорта.
На паспорте кавалер сегодня и спалился. Не понравился он чем-то постовому в метро, слишком долго не мог в щель жетончиком попасть. Что в разгар операции «Вихрь-антитеррор» крайне подозрительно. Постовой кавалера за воротник и в пикет. Вежливо, согласно уставу потребовал мандат. Кавалер развел руками, и в этот момент его обыскали. И достали из широких штанин краснокожую паспортину Натали Дубовицкой.
– Твоя?
– Не моя.
– А чья?
– Нашел.
– Хорошо, приляг в угол, мы сейчас.
Дальнейшую, техническую сторону вопроса опускаю. Уже час спустя кавалер сидел в кабинете Георгия и красочно рассказывал, как ему улыбнулось найти паспорт несчастной Натали.
– Ты прикинь, командир, я с утречка тяжелый был, дай, думаю, по парку пробегусь. Пару километров. Типа кросс, ну в смысле – трусцой. Растрясусь. Говорят, помогает. А потом в баньку схожу, веничком помашу. Ну, бегу, короче, уже обратно, вдруг – глядь, в траве что-то краснеется. А я грибник прирожденный, глаз наметан. Думаю, может, подосиновик? Они как раз сейчас пошли. Крепкие, с большой шляпкой. Во такие! Ну, притормозил, зарулил в траву. А это ксива, ой, виноват – паспорт бабский. Обронила, должно быть, девчонка, ну, в смысле потеряла. А, может, чего и похуже… Я, ясен перец, подобрал. Документ, все-таки. Вернуть надо. Сунул в карман, да закрутился с делами, забыл про него… Вы позвоните ей, в натуре. Человек волнуется, переживает… А менту из метро, в смысле сержанту, я этого так не оставлю. Ты сначала разберись, что к чему, а потом по печенке стучи. Вы позвоните, позвоните девчонке…
– Подосиновик, говоришь?..
Последующие события также носили весьма традиционный характер. Мы обустроили кавалера в трехметровую камеру, где он, как, выяснилось, бывал не впервой, и, захватив Укушенного, отправились на обед. Нас с Жорой накормили за деньги, Укушенного бесплатно. Он стал понтовать – типа я у столовки крыша, но мы-то знаем, что Борька крутит амуры с кассиршей, причем в самых низменных, меркантильных целях. Чтоб за обеды не платить. Но дальше обедов дело пока не доходит, у Бориса страшно ревнивая жена, и Укушенный не рискует.
Вернувшись, забрали из камеры специально обученного человека, предусмотрительно посаженного туда вместе со Шкрябиным. Наша справка: Шкрябин – тот самый кавалер, нашедший паспорт Дубовицкой. Специально обученный человек – тот самый, кто должен разведать, сколько еще паспортов находил в последнее время Шкрябин. Человек тайно работает на Георгия, но об этом знает весь отдел.
Наши опасения подтвердились, паспортов мсье Шкрябин находил изрядно, все, в основном, после принятия тонизирующих напитков. Зоркость увеличивается многократно, собирай паспорта, не хочу. Но самое главное – попросил кавалер срочно позвонить домой старшему брату. Чтоб тот безотлагательно избавился от мешка анаши и пистолета системы «Вальтер», незаконно хранящихся на балконе. И то, и другое было нелегально приобретено у преступного элемента микрорайона. Брат держит в округе мазу, ствол хорош для поддержания форса, анаша – для спекуляции. Младший Шкрябин наркотой не балуется, предпочитая водку – традиционный русский напиток.
– Молодец, – пожал руку своему человеку Георгий, – понадобишься снова, позвоню.
– А деньги? – справедливо напоминает человек.
– Какие деньги? – не менее справедливо удивляется Жора, – Борьба с преступностью – почетный долг и обязанность каждого сознательного гражданина. Ты разве хочешь, чтоб твою дочку опустили в подъезде? Или на твою тещу напал маньяк? Между прочим, в Америке наиболее достойные граждане рисуют на стене глаз. Это значит, что человек добровольно помогает полиции. К этому должны стремиться и мы, коли хотим стать цивилизованным государством. Ступай с Богом.
Жоре пора читать лекции в Академии МВД. Но, с другой стороны, не объяснять же человеку, что в этом месяце опять не дали денег на оперативные расходы.
После его ухода, Георгий позвонил в Следственный отдел и вызвал дежурного следователя, а затем Дубовицкую, без которой нельзя «возбудиться».
Пока следователь не приехал, мы по обыкновению спорим с Георгием о насущном.
– Ты откуда про Америку знаешь?
– В кино видел.
– У нас бы за такой знак дом сожгли. Или взорвали.
– Менталитет, – разводит руками Георгий, – Моя бабка после войны под Брянском жила, в деревне. Время, сам понимаешь, тяжелое. У бабки корова была тощая, еле ходила, но молоко давала. Бабка ее не резала, берегла. А тут в деревне пожар приключился. Все дома сгорели, кроме бабкиной избы. Она на отшибе стояла. Вся деревня, считай, на улице осталась, под открытым небом. А у кого еще и скотина сгорела, куры там всякие. Бабка говорит, давайте, хоть детей ко мне в избу. Пока не отстроимся. У меня и корова, молоком их поить. Собрались деревенские на сходняк, почесали темечко и решили – не фига! Не справедливо это – у нас все сгорело, а у тебя, Екатерина, цело. Надо, чтоб у всех одинаково. Чтоб не обидно никому!
– И чего?
– И того! Обложили бабкину избу сеном и подпалили. Вместе с коровой. Мне бабка потом рассказывала, тридцать лет прошло, а в ушах до сих пор коровий плач стоит…
– Хм… Менталитет.
– Ладно, хватит о грустном. Слыхал, нам какой-то спонсор новую тачку собирается подарить?
– Кому это, нам?
– Нам, операм. Типа, самый сознательный. Активная жизненная позиция. Значит, скоро посадят.
– С чего ты взял?
– Я давно заметил, как кто начинает подарки ментам дарить, дело пахнет жареным. Помяни мое слово, этот тоже не сегодня-завтра приземлится.
– Да это, пожалуйста. Лишь бы машину успел презентовать, пока не конфискуют…
Так, в разговорах пролетел час рабочего времени, в ходе которого, между прочим, мы не только трепались языками, но и писали крайне необходимые нашему делу бумаги.
Прибыл вызванный Георгием следователь по фамилии Запеканкин, сутулый молодой человек с тяжелым взглядом. И с остаточными явлениями, как говорят наши друзья гибэдедешники. Мы на явления внимания не обращаем, с кем не случается, главное, чтоб человек был хороший – допросил бы всех, кого надо, произвел опознание, выписал бы постановление на обыск у Шкрябина, а последнего переместил из нашей маленькой уютной камеры в большую – неуютную. То есть отправил бы глазастого грибника в тюрьму. Пускай там лучше грибы собирает.
