— Тань, я к твоим услугам.
— Разумеется. И если надо будет повязать преступника — тоже о тебе не забуду, — шутливо пообещала я. Потом взяла у Кирьянова координаты единственного свидетеля — старичка, нашедшего труп, и отошла.
Конечно, Кирьянов не сошел с ума, чтобы препятствовать мне. И даже будет помогать. У него дел невпроворот, и если я раскрою убийство журналиста Клюжева, то Владимир мне первым поаплодирует. Вот только надо еще получить такое задание.
Конечно, я могу заняться делом и по собственной инициативе. Но факт в том, что кушать тоже надо. И мне лично будет значительно удобнее «поймать двух зайцев» — то есть получить заказ на раскрытие преступления, а затем, после раскрытия, и гонорар. Впрочем, даже если Анна Владимировна Клюжева решит, что искать убийцу мужа ей ни к чему, я не смогу выйти из дела — любопытство не даст спокойно жить.
Ладно, поживем — увидим, как все сложится.
Я постояла, прислонившись к дереву, и покурила. Эксперты забрали труп, народ быстренько рассосался, и я осталась на месте преступления в гордом одиночестве. Правильно, все, что надо, Кирьянов уже отыскал. А мне, частному сыщику Татьяне Ивановой, остались крохи с барского стола. Хотя… сонные криминалисты — не самые лучшие сыщики в мире. По себе знаю: когда спать хочется — ни до чего. Пожалуй, пистолет под самым носом и тот не заметишь.
Но я на недосып не сетую. Я хоть в отличие от Кириных ребят свои гонорары получаю вовремя, и сравнительно немалые. К тому же никакое начальство над моей головой не висит, сама себе хозяйка.
Для начала я осмотрела место, где обнаружили труп. Маленький клочок парка, известного в городе под названием Сосны, находился не слишком далеко от проезжей части, но, как это ни парадоксально, здесь бывало на удивление мало народа. Вдалеке, в другом конце парка, располагались детские площадки и лавочки. Здесь же не было ни того, ни другого. Дорожки были засыпаны мусором и прошлогодней хвоей, асфальт местами покорежился, а местами вообще исчез под травой.
Ели росли очень густо, поэтому место казалось мрачновато-тенистым. А среди хвойных зарослей каким-то чудом остался круглый пятачок черной высохшей земли. На этом-то месте и нашли Клюжева.
Сразу же возникает несколько вопросов. Во-первых, если убийца хотел скрыть труп, он бы запихнул его под елки — ветки низко склонялись к земле, и вряд ли даже любопытный дедок обнаружил бы его. Если же скрывать труп было ни к чему — почему выбран именно этот уголок? В сущности, в городе можно убить человека в любом месте, особенно если дело происходит ночью. Никто ничего не увидит и не услышит.
Только одно предположение казалось правдоподобным — Клюжева вовсе не собирались убивать. Скажем, с ним решили поговорить без лишних свидетелей. А там уж, когда беседа зашла в тупик, некто решил попросту разрубить гордиев узел.
Ладно, с этим я разберусь несколько позднее. А пока неплохо бы осмотреть все здесь повнимательнее.
Я едва не рыла землю носом, расхаживая туда-сюда по маленькому грунтовому пятачку. Внезапно мое внимание привлекла одна точка, слишком яркая по сравнению с серо-черной землей. Я сначала наклонилась, потом опустилась на колени. Но понять, что это такое, не смогла. Тогда, достав из сумки маленький пакетик и пинцет, я осторожно подцепила щипчиками свою находку и сунула ее в пакет. И только тогда рассмотрела найденное — это была контактная линза. Причем не обычная, а голубого цвета. Маленький, почти прозрачный кругляшок отливал яркой голубизной.
Я положила находку в сумку. Конечно, контактная линза могла находиться здесь черт знает сколько времени. Но вот не верю я в такие совпадения, и все тут! Мне было совершенно ясно — эта вещичка важна. А вот почему важна и что она нам дает, разберусь.
Кажется, не так много у нас в Тарасове оптик предлагает клиентам контактные линзы. Значит, мне нужен телефон.
Но для начала хотелось самой поговорить с дедулей, обнаружившим труп. На то, что кто-то слышал выстрел, я даже не надеялась. Во-первых, место хотя и безлюдное, но шумное — транспорт носится туда-сюда день и ночь. Во-вторых, даже если романтически настроенная парочка или бабуська—божий одуванчик услышали бы выстрел, могли бы его и не распознать. Пиротехника теперь на уровне, чуть ли не каждый день фейерверки устраивают по поводу и без повода. Я-то сразу отличу выстрел от хлопушки или петарды, но обычный человек вряд ли. Но даже если предположить, что выстрел кто-то услышал, то абсолютно маловероятно, что этот кто-то полезет на рожон и станет тут же разбираться, кто стрелял да зачем.
Наш главный свидетель, нашедший труп, проживал в частном доме неподалеку. И я направилась туда.
Войдя в темный коридорчик, я едва разглядела дверь, ведущую в жилые комнаты. И постучала, не найдя звонка.
Дверь распахнулась с такой скоростью, что я едва не влетела внутрь, с трудом умудрившись удержаться на ногах.
— Здравствуйте, вы Волынин Яков Григорьевич? — строго спросила я, разглядывая старичка: дед был еще хоть куда — сухонький, седенький, с ярко блестевшими любопытством тускло-голубыми глазками. — Я из милиции.
И он обрадовался — скучал, видимо, без общества. Его песик — тоже. Маленькая собачонка, двор-терьерчик, радостно облаяла меня.
Но визит к пенсионеру не дал совершенно никаких зацепок — дедок многословно рассказал, как проснулся рано утром («Бессонница, дочка») и отправился в парк гулять с собачкой («Тузик — он ведь не понимает, что рано еще!»). Собачонка побежала к Соснам, и дед за ней. Так он и оказался на полянке.
— Там он и лежал, сердешный. У меня у самого чуть сердце не прихватило, — лукаво блеснул глазами дед. Яков Григорьевич просто наслаждался повышенным вниманием к его особе.
Наконец я попрощалась со свидетелем и отправилась домой.
* * *
Выпив первую за сегодняшний день чашку кофе, выкурив далеко не первую сигарету и обзвонив все оптики, указанные в справочной, я узнала следующее: семь крупнейших оптик, одна из которых в Солнечном районе, две в Ленинском и четыре в центре, торгуют контактными линзами. Причем в каждой из них продаются цветные. Кажется, это полный и совершенный ноль — предположим, за последнее время каждая из оптик продала по десятку голубых линз, это уже семьдесят человек.
И я достала заветный замшевый мешочек, желая понять, не зря ли обратила внимание на линзу. Итак, «косточки», подскажите мне, смогу ли я найти потерявшего голубые линзы. Сформулировав соответствующий вопрос, бросила «кости» на стол.
И вышло так: 7+20+25 — «Не думайте, что вся жизнь — ошибка. Вам не стоит так мрачно смотреть на происходящее».
Что ж, значит, вперед, по оптикам. Господи, хоть одно понятное толкование. Порой, гадая на «косточках», чувствуешь себя полной дурой. Самое забавное, часто дурой и оказываешься. И только впоследствии становится ясно, что именно двенадцатигранники имели в виду. А здесь — ну действительно, не вся жизнь ошибка. И мрачного в ней не так уж много — ну подумаешь, труп. И семь оптик, которые надо обойти, просто мелочь.
Стоп, а если на моем вещдоке есть отпечатки пальцев? Мало ли как человек обронил линзу. В конце концов, проверить это предположение я просто обязана, чтобы потом не кусать локти.
Я набрала номер и, едва услышав голос Кирьянова, выпалила:
— Киря, мне нужна твоя помощь. Свободен? Я сейчас подъеду.
— Ну ладно, жду, только побыстрее.
— Да, Володь, сразу поговори с экспертами, может, кто свободен. Кое-что проверить надо, причем побыстрее, ладно?
— Ага, — согласился Кирьянов, и я положила трубку.
Добраться до милиции труда не составило. И минут через десять я влетела в кабинет Кири. Благо, меня в данном заведении знали и пропускали беспрепятственно.
— Ну что у тебя? — Володька выглядел еще более утомленным, нежели с утра.
Я продемонстрировала свою находку.
— Надо проверить, может быть, есть отпечатки пальцев…
— Криминалисты загружены по самые уши. Николай Сергеевич освободится только через полчасика — полный завал, — огорчил меня Кирьянов.
Николай Сергеевич Сотников — эксперт-криминалист, чудо родной милиции, волшебная палочка и золотая рыбка в одном лице. Он может узнать о вещи все, что вообще возможно.
— Ладно, Киря, тогда передай ему, пожалуйста. Только как что-то узнаешь — позвони, я заеду забрать. Проставлюсь — за мной не заржавеет, — пообещала я напоследок и отправилась домой. Ждать и думать.
Но подумать мне не удалось — в дверь позвонили.
— Здравствуйте, Таня, вы простите, что я без предупреждения, — извинилась Анна Владимировна, глядя на меня покрасневшими глазами. — Мы можем поговорить?
— Ну конечно, Анна, входите, — пригласила я женщину.
— Понимаете, я не могла до вас дозвониться и решила, что телефон может быть неисправен. Вы знаете, что произошло? — с надрывом выдохнула Клюжева.
