- Ну уж нет, черта с два!
- Ты ведь не читал, что было написано в бумаге, которую ты подписывал пару лет назад. Там было разрешение. Но и ответственность тоже - Ну и сволочи вы все. Я не собираюсь снова играть в полицейских...
- Не надо цепляться к словам. Так ты знаешь, как меня найти. Звони. Я постараюсь немного облегчить твою жизнь. А в остальном полагайся на себя. - Он медленно, с вялой улыбкой поднялся. - В конце концов, может, это и к лучшему, что из миллионной толпы она выбрала именно тебя. Ты достаточно умен, и циничен, и зол, чтобы сделать все так, как надо.
- Послушайте, Шаффер...
Но он уже не слушал. Он лишь покачал головой и поднял вверх руку, прощаясь со мной.
- Наши ребята тоже будут этим заниматься. Конечно, мы прочешем весь город в поисках Карин Синклер, но мы хорошо знаем, с кем имеем дело. Это ведь не простой киднеппинг, и выкупом тут не отделаешься. Вся операция была разумно спланирована и блестяще исполнена. Те, кто стоит за этим, имеют намного более веские мотивы и мощные ресурсы, чем простой криминальный элемент. Но все же они, безусловно, преступники, и, следовательно, их можно поймать. Итак, удачной охоты тебе, Ирландец. Если мы понадобимся, звони. А еще заходи посмотреть на некоторые фотопортреты из нашей коллекции.
Он повернулся и ушел, а я сидел и материл его все то время, что он шел к двери. Снова эти сволочи окрутили меня, и отступать некуда. Их так называемая помощь того совсем не стоила. Мне нравится мое положение в обществе, и я хочу остаться самим собой, а я снова оказался по другую сторону барьера.
Черт бы их всех побрал.
Шаффер предупредил своих сотрудников о моем визите. Они вели себя корректно, но все же наблюдали за тем, как я рассматривал фото, со скрытым неодобрением. На одном из столов лежало мое досье, и не могло быть сомнений, что все они только что ознакомились с моей фотографией во всех подробностях. Наибольшее впечатление я, по всей видимости, произвел на красотку, сидевшую за столом дежурной: при виде меня она задрала ножку чуть ли не выше головы, а передавая мне папку с фото, нагнулась чересчур низко, с явной целью продемонстрировать свой великолепный бюст, которому было тесно в узком платье. Заметив это, один из рослых парней нетерпеливо сжал губы и, швырнув прямо мне под нос три крупных фото, восемь на десять, махнул ей, чтобы она отошла.
- Вот это - Манос Деккер, - сказал он. Это были не студийные снимки, а фото, сделанные с очень дальнего расстояния через объектив, но все характерные черты его физиономии были схвачены. На ней отсутствовала печать какой-либо национальности, но непостижимым образом расположение глаз, дряблый, бесформенный рот и легкая горбинка на носу выдавали в нем убийцу, человека, который получает удовлетворение от такой работы. Мне не раз приходилось глядеть в такие лица, и у меня был на них безошибочный нюх.
Я запомнил это лицо и стал рассматривать лица других агентов, работавших в США. Пара физиономий оказалась мне очень хорошо знакома, это были достаточно известные личности. На одном из групповых снимков я тоже увидел человека, показавшегося мне знакомым, но никак не мог припомнить, где же мы с ним встречались.
- Это собрание коммунистов. Имени его мы определить не смогли, - пояснил парень, который через мое плечо рассматривал фотографию.
Я кивнул, еще раз просмотрел всю папку и закрыл ее.
- Извините за беспокойство, - сказал парень.
- Что вы, никакого беспокойства, - вежливо ответил я.
- Если вы увидите кого-нибудь из них, сообщите, пожалуйста.
- Обязательно. Увижу живым или мертвым?
- Нам не до шуток.
***
Разыскать Лизу Вильяме было непросто. Она всегда находилась под рукой у Большого Степа, и он мог в любой момент послать ее к кому-нибудь из своих верных ребят. С тех пор как он разбил ей физиономию, она жила в вечном страхе, боялась его безумно, но и порвать с ним не могла: печать, оставленная Большим Степом на ее лице, навсегда отделила ее от другого общества. Иногда на Бродвее ей удавалось в вечерние часы получить немного денег от любителей приключений, но она тут же спускала их в близлежащей пивной.
Итак, добраться до нее и чтобы при этом никто из команды Стипетто или их доброжелателей не донес, было нелегко, но, как я уже не раз говорил, Нью-Йорк - это и мой город тоже, и тут есть одному мне известные потайные тропки и боковые аллеи. Ориентировался я в этом пространстве ничуть не хуже этих людей. Передо мной стояла вполне посильная задача. В четыре утра я наконец разыскал ее в задней комнате большого потрепанного особняка. Сквозь дверь я услышал, как она напевает песенку из своего старого репертуара, и по голосу было ясно, что она пьяна. Я постучал в дверь, и эффект был такой, будто резко выключили проигрыватель. По возникшей вдруг тягостной тишине я понял: она стоит, прислушивается и дрожит от страха.
Наконец она произнесла:
- Да.., да, кто там?
- Это Ирландец, крошка, открой, пожалуйста. Дверь очень медленно раскрылась, но только на цепочку, и она осторожно выглянула. Глаза ее были красны от бурно проведенной ночи, на лицо неряшливо свисал выбившийся из прически локон.
- Райен? - недоверчиво переспросила она. А удостоверившись, что это действительно я, она закусила зубами сустав пальца и молча покачала головой.
- Впусти меня, крошка.
- Нет.., пожалуйста. Вдруг кто-нибудь увидит...
- Меня никто не видел, но если я буду здесь стоять, то наверняка увидит.
Это ее убедило. Она притворила дверь, сняла цепочку и неохотно впустила меня. Я быстро юркнул внутрь и тщательно закрыл за собой дверь, потом прошел по комнате и опустился на подлокотник кресла, стоявшего у занавешенного окна.
- Зачем.., ты сюда пришел?
- Мне нужен Флай. Не знаешь, где он? Она открыла было рот, чтобы что-то соврать, но поняла, что делать это бесполезно, и беспомощно опустила голову на руки.
- И что Большой Степ не оставит его в покое? - всхлипнула она.
- Что он тебе плохого сделал, крошка? Лиза опустила руки, и они как плети повисли вдоль тела.
- Ничего плохого, только бил иногда. Но.., это все было ничего, по мне так пусть бьет. А вот тот новый, с Майами, его зовут Голубем, вот он действительно сделал. - Слезы потекли ручьями. Не глядя в мою сторону, она упала на стул с жесткой спинкой и уставилась в пол. - Этот, другой просто ненормальный. Извращенец... Он мне...
- Ты можешь мне об этом не рассказывать.
- Я никогда ничего подобного в жизни не делала, даже когда меня... Он взял и...
- Оставь это, Лиза.
Она посмотрела на меня каким-то скучным взглядом.
- Было ужасно больно. А Степ смеялся и смеялся. Он думает, что я помогла тебе уйти из-за той истории столетней давности. - Как в замедленной съемке, она подняла руку и пригладила волосы. В уголках ее рта появилась тень улыбки, и она сказала:
- Когда-нибудь я убью его. Обязательно убью. Вот будет здорово. - Голос ее неожиданно сорвался на пение, и тут только я понял, насколько она пьяна. Из-за привычки к постоянному употреблению алкоголя и на редкость крепкого телосложения она все это время казалась почти трезвой, хотя на самом деле, очевидно, еле на ногах стояла. Страх помог ей поначалу скрыть свое состояние, но сейчас она уже не могла держать себя в руках.
- Лиза, где Флай? - ласково, насколько мог, спросил я. Ей с трудом удалось остановить на мне взгляд.
- Флай - он хороший. Он всегда говорил мне, когда.., я нужна Степу, и я тогда уходила. А когда я болела.., он присылал ко мне врачей. Да, да. Он тогда целую неделю со мной жил.
- И как же ты ему отплатила, а, Лиза? Она как-то неуверенно улыбнулась.
- Я.., это не важно.
- В конце концов, Флай ничуть не лучше всех остальных, крошка. Кстати, где он?
- А ты не.., ты ему ничего плохого не сделаешь?
- Нет. - Я наклонился к ней поближе, чтобы она лучше поняла, что я ей говорю. - Он взял у меня одну вещь. Я хочу ее вернуть.
Она наморщила лоб, собираясь с мыслями, потом скривилась и спросила:
- Так ты, Ирландец, тоже из этих? Ты-то, наверное, можешь порошок где угодно достать.
- Нет, крошка, я не "из этих". Но мне нужна капсула, которую взял Флай. Куда он ее спрятал?
- Но она ему тоже очень нужна. - В голосе ее прозвучала нотка неуверенности, и я понял, что на нее можно еще надавить.
- Там только сахар, понимаешь, Лиза. У него из-за этой штуки будут только лишние неприятности, больше ничего.
Конечно, не из-за самого Флая она так переживала. Она видела в нем такое же забитое, униженное существо, каким ощущала себя. Это было сложное чувство к человеку, оказавшемуся с ней в одной лисьей норе, такому же раненому и больному, как она.
- Ты.., не врешь? Я покачал головой.
Казалось, она не плакала, но слезы снова ручьями потекли по ее щекам.
- Куда-то он ее припрятал. Сказал, что на черный день. Но сейчас он не может попасть к себе... Безразличным движением она утирала слезы.
- Он ведь знает, где Эрни Саут прячет свои запасы. Он хотел.., туда пойти и... - Вдруг поток слез прекратился. - Ты знаешь Эрни Саута? - спросила она неожиданно трезвым голосом.
