Таксист тоже вышел с нами. Несколько минут я поговорила с ним и, закончив разговор, протянула деньги. Но он очень энергично затряс головой, отвечая категорическим отказом. Зная, что на Востоке иногда из вежливости не всегда сразу берут чаевые, я предложила ему плату еще раз, однако вновь получила решительный отказ. Мой опыт говорил, что больше трех раз предлагать нельзя, иначе можно обидеть добрые намерения человека. Я поблагодарила его и, махнув Вике рукой, направилась в указанную таксистом сторону.
— О чем вы с ним говорили? — через минуту спросила меня Вика, послушно идя рядом со мной и даже не спрашивая, куда мы направляемся.
— Хотела у него выяснить, что это были за люди.
— И что?
— Ничего. Он говорит, что не знает их и сам очень удивлен происшедшим. Говорит, что не помнит такого за все время своей работы здесь.
— Может, он просто врет? — предположила Вика.
— Может, — ответила я, неопределенно пожав плечами и пытаясь определить свое отношение к услышанному от таксиста.
Что-то мне говорило, что его словам можно доверять.
— А кого это он дураками обзывал? Тех придурков, которые напали на нас? — прервал ход моих внутренних мыслей Викин вопрос.
— Дураками? Когда? — озадаченно переспросила я.
— Ну, он все махал рукой и повторял «башка дурак».
— Нет, это он не ругался, — рассмеялась я, а затем пояснила: — «Башка дурак» означает «другая остановка». Он сказал, что здесь недалеко есть остановка автобуса, на котором мы сможем доехать до города. Мы, кстати, сейчас туда и идем.
Оставшееся время мы шли молча. Вика переварила впечатления сегодняшнего утра и свои новые познания в лингвистике, а я анализировала происшедшее. Итак, по словам таксиста, выходило, что таких нападений никогда не было за все время его работы. Судя по его возрасту, работал он достаточно долго, и особых оснований не доверять ему у меня не было.
Конечно, это могли быть обычные рэкетиры, вымогавшие деньги с водителей и решившие сейчас примерно наказать одного из непокорных. Но не настолько же они глупы, чтобы делать это на дороге, нападая и на пассажиров: так очень скоро и таксисты, да и они сами могут остаться без куска хлеба. Гораздо проще тихо испортить строптивцу машину в его отсутствие. Спустить колеса, разбить фары, стекла, слить бензин и залить бак какой-нибудь гадостью. Да мало ли чего может придумать изощренный восточный ум! Однако таксист сказал, что в полицию не пойдет, а вместе с другими друзьями, такими же таксистами, разберется сам.
Но в любом случае нападавшие просто ограничились бы избиением водителя, а тот здоровый детина, когда «выключил» таксиста, практически тут же забыл о его существовании. За что, кстати говоря, и поплатился. Я вспомнила, как он, выкинув меня из машины, целенаправленно полез в салон за Викой. Да и с самого начала он принялся ломиться в дверь именно к ней. Похоже, что их интересовали исключительно только мы вдвоем, а водитель оказался лишь досадной помехой.
Конечно, я ни в коем случае не могла исключить и вариант самого банального похищения и последующей продажи нас в рабство. Куда-нибудь в публичный дом. Сразу в голове всплыл разговор турецких таможенников. Не поэтому ли они и удивлялись отсутствию сопровождающих нас мужчин? А так увезут какую-нибудь девчонку подальше в незнакомый город и запрут в комнате без одежды. Куда ей бежать? Да далеко за примерами и ходить не надо: мало ли такого происходит прямо сейчас у нас на Кавказе? Тем более что здесь и прятать не нужно: отобрал у девчонки паспорт, и сунуться ей после этого, прямо скажем, некуда. Даже если вдруг каким-то чудом дойдет она до нашего посольства или консульства, то неизбежно упрется в твердолобую бюрократическую машину. Сколько наших парней во время афганской войны, попав в плен, а потом сбежав оттуда где-нибудь в Пакистане, смертельно рискуя, доходили до посольства и, как головой о стенку, разбивались о чиновничий вопрос: «А чем докажешь, что ты русский, и не предатель, и не дезертир?»
Впрочем, в случае с Викой все могло быть значительно проще. Ее отец был небедным человеком, и с него могли просто потребовать выкупить его единственную любимую дочь. Только в одном они просчитались — не учли моего присутствия. Но пока все произошедшее для меня все равно оставалось, несмотря на обилие возможных версий и предположений, не совсем понятным и поэтому заставляло насторожиться и быть в полной боевой готовности.
Вскоре мы были уже на остановке и сели в первый подъехавший микроавтобус. До города мы добрались без каких-либо приключений. Вышли, когда я увидела перед остановкой гостиничную вывеску более-менее приличного вида. Двери автобуса закрылись, и улица шумно хлынула на нас звуками витиеватой музыки, запахом пряной пищи, сигаретного дыма и человеческого пота.
Несмотря на нескончаемый людской поток на улицах, небольшой, но довольно уютный холл гостиницы был совершенно безлюден. Долгожданная прохлада, струящаяся из вентилятора под потолком, приятно обволакивала тело. Закрывшаяся за нами дверь мелодично звякнула бронзовым колокольчиком, но стойка приема оставалась пустой. Вика вопросительно посмотрела на меня, и я сначала выразительно покашляла, а затем спросила по-турецки, обращаясь в пустоту, о наличии в этом доме каких-нибудь живых существ.
Эффект превзошел все мыслимые ожидания. За стойкой стояла приземистая кадка с пальмой, скрывавшей своими листьями большую часть стены за ней. Не успели звуки моего голоса замереть в воздухе, как за пальмой бесшумно раскрылась маленькая дверь, и из нее мгновенно, словно материализовавшись из воздуха, появился смуглый клерк в белоснежной рубашке и с такой же улыбкой в тридцать два зуба. После моих объяснений он быстро и расторопно записал нас в книгу и, не переставая улыбаться, повел показывать номер.
Когда он поднимался по лестнице, мы с Викой не смогли сдержать улыбку — за стойкой он выглядел значительно солиднее. Его ноги оказались короткими и кривоватыми, он был заметно ниже нас обеих и рядом с нами мгновенно потерял весь свой важный вид. Правда, ни я, ни Вика не могли пожаловаться на недостаток роста и длины собственных ног. Но я также отметила его практически безупречно подстриженные и уложенные густые темные волосы. Было очевидно, что он любит покрасоваться.
Клерк раскрыл перед нами дверь, поставил сумки на пол, важно поклонился, получив от меня чаевые, и так же бесшумно, как и появился перед нами внизу, исчез за дверью.
— Уф-ф, — сказала Вика, прыгнув в мягкое кресло, скинув обувь и с видимым наслаждением вытянув ноги, — а знаешь, здесь довольно-таки ничего!
— Угу, — кивнула я в ответ, проделав те же самые действия, что и Вика.
Про себя я не без удовольствия отметила, что случившееся с нами совсем недавно она, похоже, с детской непосредственностью уже забыла или, во всяком случае, почти забыла. Тем лучше, не будет необходимости подрабатывать еще по совместительству и нянькой. Вытирать сопли и слезы — не главная работа бодигарда, хотя обстоятельства порой вынуждали заниматься и этим.
— Каковы наши дальнейшие планы на сегодня? — спросила я, наливая в стакан минеральную воду из графина на журнальном столике.
— Сначала было бы неплохо немного подкрепиться, а затем на пляж и куда-нибудь погулять. Ты как думаешь, Женя? — спросила она, тоже беря стакан и наполняя его водой из графина. Между нами возникла такая симпатия, что мы почти с зеркальной точностью повторяли друг друга в мыслях и действиях.
— Сначала, я думаю, просто необходимо принять душ и обязательно выпить чашечку кофе по-турецки. Иначе что ты будешь рассказывать потом Сергею?
Упоминание о Сергее заставило Вику задуматься.
— Женя, как ты думаешь, почему он не пришел? — спросила она и подошла к широкому окну, из которого открывался вид на море.
— Я же говорила тебе — всякое может случиться. В конце концов, если ты хочешь узнать наверняка, то позвони ему, — кивнула я в сторону сумочки с «Нокией».
На это Вика негромко фыркнула, вскинула подбородок, обернулась ко мне и посмотрела так, как будто я сказала самую ужасную, какую только можно, глупость в мире.
— Можно подумать, что это я не пришла, а не он, — с непримиримым максимализмом в голосе сказала она.
— Ну что из этого теперь следует? — спросила я.
— Раз он не пришел, то пусть сам и звонит, — не допускающим возражения тоном, словно библейскую истину, выдала она.
— Уверена, что у него была веская причина, и ты сможешь убедиться в этом. А сейчас иди в душ и смотри не занимай надолго.
Вика качнула головой, как будто стряхивая с себя неприятные воспоминания, повернулась ко мне и дружелюбно улыбнулась. Я включила радио на стене, и оттуда полилась мелодия.
— О чем песня? — спросила Вика, шустро скидывая одежду и снимая золотые украшения, послужившие причиной нашей задержки на таможне.
