— О девушке, — ответила я, прислушавшись к словам.
Вика сняла один браслет, подаренный в аэропорту, несколько секунд с удовольствием любовалась им и положила его на журнальный столик рядом с графином. Затем сняла и положила рядом второй. И направилась в душ.
Я поглубже откинулась на мягкую спинку кресла, расслабилась всем телом и принялась рассматривать комнату. Она была аккуратной и уютной. Кресла, столик, две кровати, мягкой расцветки шторы и обои и кадка с такой же, как и внизу, только поменьше, пальмой в углу у окна неплохо сочетались между собой, создавая атмосферу, располагающую к отдыху.
Мой взгляд легко перемещался по комнате и предметам в ней, не задерживаясь надолго и особо не заостряя внимания ни на чем. Но когда он заскользил по полированной поверхности журнального столика, то невольно остановился на браслетах, привлеченный их благородным желтым сиянием. Я протянула руку и взяла один из них, чтобы получше рассмотреть его вблизи. Он был выполнен необычайно хорошо. Линия, формы и орнамент говорили о настоящем мастерстве, граничащем с подлинным искусством. Однако тяжесть, которая ощущалась моей ладонью, говорила о благородстве металла.
«Люди гибнут за металл», — всплыло в моей голове. Интересные же должны быть отношения у Вики с этим Долговым Дмитрием Тимофеевичем, раз он делает такие поистине царские подарки чужой невесте перед самым отлетом в предсвадебное путешествие. Я вспомнила его признание в любви. Судя по тону, явно не первое. Хорошо, что хоть не в присутствии жениха. Интересно, что бы он сделал, если бы Сергей приехал? Неужели просто молча ушел бы, так и оставив подарок лежать в кармане до более удобного случая? Впрочем, до какого более удобного? Может, до момента вручения подарков молодым на свадьбе? Да, чужая душа — потемки. Интересно, сколько может стоить такая «милая безделица»?
Я принялась вспоминать сцену прохождения таможенного контроля. Там Дмитрий показывал таможеннику чек и еще какую-то бумажку, когда у того возникли претензии по поводу происхождения украшения. Но как я ни напрягала свою память, вспомнила только крупные синие буквы надписи «Спасибо за покупку!» и фиолетовый штамп «Магазин „Лазурь“». Никаких цифр на них я не запомнила или скорее всего не видела, иначе хоть что-то да осталось бы в моей тренированной памяти.
Но в любом случае однозначно — стоила такая вещь немало. Не исключено, что и сделана она была на заказ — уж больно хороша для массового производства. Тем более что старший помощник директора фирмы, связанной с ювелирными изделиями, наверняка имел возможность приобрести такую вещь. Я повертела браслет, стараясь тщательно рассмотреть его со всех сторон. Хотя сама не знала, что рассчитывала там увидеть.
К моему легкому удивлению, ни клейма, ни номера пробы мне обнаружить не удалось. Я положила браслет обратно на столик и взяла второй. Он представлял собой зеркальную копию первого и был также изумительно хорош. Но здесь мне повезло больше: на внутренней стороне, ближе к краю, я увидела небольшую выпуклость, слегка отличавшуюся по цвету, имевшую знак пробы. Однако это был не стандартный штампик, а замысловатый вензель, что подтверждало мою идею об авторской работе. Тут я поймала себя на мысли, что, оказывается, совсем не так уж и плохо быть молодой, красивой, интересной девушкой и иметь ко всему прочему папу — директора большой фирмы со штатом молодых помощников. Я не удержалась от соблазна и надела браслет на руку. Он сидел легко и удобно, одновременно приятной тяжестью напоминая о высоком общественном статусе владелицы. Я встала, подошла к зеркалу и взглянула на свое отражение. На отсутствие мужского внимания мне до сих пор жаловаться не приходилось, в старухи тоже в ближайшие несколько пятилеток я записываться не собиралась, но подобных подарков, несмотря на немалое число поклонников и романтических приключений, мне пока не преподносили.
Да, любовь — это когда вопреки, а не благодаря. Ведь Дмитрий не мог не знать о Викином замужестве, а тем не менее сделал такой роскошный подарок. Или, может, этот вопрос еще не решен окончательно, и борьба за руку и сердце дочки директора фирмы продолжается? Не поэтому ли Сергей так суетился и беспокоился о поездке, говоря о дополнительных условиях, выдвигаемых папой? В таком случае от соперника ему был нанесен сильнейший, почти сокрушительный удар.
Мои размышления были прерваны тем, что шум воды из душевой прекратился. Это означало, что Вика скоро должна выйти.
Я сняла браслет, положила его обратно на журнальный столик и начала раздеваться. Из душа появилась Вика с мокрым полотенцем в руках.
— Ну как? — спросила я ее.
— Чудесно, — ответила она и с ходу прыгнула на кровать.
После тугих и ласковых струй воды остатки напряжения, сковывавшего тело после схватки на дороге, окончательно улетучились, напряжение сменилось полной расслабленностью, а ушибленные места перестали ныть, дергать и вообще как-либо напоминать о себе. А после пары чашек крепкого кофе по-турецки с халвой, любезно доставленных нам в номер, расслабленные до полной аморфности мышцы опять приобрели свой обычный упругий тонус. Я снова была в отличной физической форме и готова продолжать работу.
Я достала из Викиной сумки «Нокию». С Демидовым была договоренность, что я буду звонить по ее телефону лично в случае непредвиденных событий. Вика знала об этом и поэтому не возражала.
— Отцу будешь звонить? — спросила она.
Я молча кивнула.
— Женя, ты там сильно не расписывай, пожалуйста. А то он будет переживать и может еще потребовать, чтобы я… чтобы мы вернулись, — попросила она.
Я включила мобильник, но «Нокия» в ответ только жалобно пискнула, а электронное окошечко погасло и подернулось мутной серой пленкой. Электроника не выдержала дорожных страстей жаркой Турции. Все мои попытки реанимировать телефон окончились полным провалом.
— Похоже, мне удастся выполнить твою просьбу. Связи мы лишились. Мне следовало не слушаться твоего отца и захватить свой сотовый телефон. Он, конечно, не такой изящный, но зато способен выдержать целую встряску.
Вика взяла «Нокию» и энергично потрясла ее около уха, обреченно положив на столик.
— Вряд ли тебя это утешит, но водителю джипа я тоже разбила мобильник. Так что твой телефон в некотором роде скончался отомщенным, — попробовала я поднять настроение. — Раз такое дело, будем считать, что все случившееся было простым недоразумением, и твоего отца не стоит беспокоить. Я позвоню ему в другой раз. Тем более что твоя поездка может оказаться под угрозой.
Вику это предложение устроило, и она быстро согласилась.
Судя по виду, открывавшемуся из нашего окна, море находилось довольно близко от нашей гостиницы, и после непродолжительных сборов мы пешком отправились в сторону пляжа. Кварталы современной застройки чередовались с районами, где, казалось, абсолютно ничего не поменялось со времен Османской империи и время навсегда остановило свой ход. Восточная пестрота и яркость естественно сочетались с густой, почти российской пылью, и иногда казалось, что заунывный стон муэдзина, скрип деревянной арбы и негромкое журчание арыка растворились в раскаленном воздухе, неподвижно зависнув среди куполов и минаретов. Порой невозможно было избавиться от ощущения, что из-за поворота древней узкой улочки вот-вот появится верблюжий караван, доверху нагруженный шелком и драгоценностями.
Вика шла, от восхищения широко распахнув глаза. Она получала порцию желанной восточной экзотики. При очередной смене старого и нового кварталов я обратила внимание на мальчишку лет семи-восьми, неотступно следовавшего за нами почти от самой гостиницы. Это было обычным явлением для Востока. Точно так же мужчины навязчиво предлагают приезжим свою помощь в организации от «чаю попить» до «найти или отвести куда хочешь». Этот мальчишка шел за нами примерно так, как голодные собаки проходят мимо окон кухни. Не спуская глаз и боясь подойти поближе — вдруг кипятком ошпарят или бросят камень.
Увидев, что я посмотрела на него в упор, он сразу остановился, а затем спрятался за выступ стены, не переставая смотреть в нашу сторону. Я бросила ему мелкую монетку. Монетку он поймал на лету, как собака брошенный кусок сахара. После этого он исчез из поля моего зрения. Во всяком случае, некоторое время я не видела его, но какое-то неприятное чувство слежки все же осталось, несмотря на все мои попытки от него отмахнуться.
На пляже мы провели несколько упоительных часов на теплом песке, с ласковым морем и холодным мороженым, доставляемым по первому взмаху руки. Вика огромными кусками, не «пережевывая», заглатывала новые впечатления, наблюдая за мусульманскими женщинами, купавшимися, согласно законам ислама, в длинной одежде рядом с другими «освобожденными женщинами Востока» в предельно открытых купальниках. Специально приготовленный Викой для показа на южном пляже купальник был продемонстрирован. Этот пункт ее поездки был успешно реализован.
