— Можно и нам посмеяться? — спросил Борис, указывая на объявление.
— Конечно. Все мои куры — юмористки.
— Какую вы порекомендуете?
— Сейчас гляну, сколько стоит выступление каждой.
Она стала перелистывать тетрадку, лежащую рядом, на столе.
— Да у вас целый каталог! — удивился Борис.
— А як же! Двадцать перший век!.. Реклама, пиар, маркетинг!.. Мне племянник з интернету переписал.
— Нельзя ли побыстрей? — попросила Тина.
— Вы думаете, шо я — спутник?
Борис рассмеялся.
— Вы одесситка?
— Или!.. — Она, наконец, нашла то, что искала. — Вот. У меня несколько пород, на трезвую голову не запомнишь, чтоб они сказились. — Заглядывая в тетрадку, как конферансье артисток, стала представлять разложенных на столе кур. — Вот… Плимутрок… Хорошая курка, до трёх килограмм тянет… Вот Леггорн, английская порода, английцы плохого кушать не станут… А это Ломан Браун Классик, немцы вывели… Очень рекомендую. Всего триста рублей.
— Почему так дорого? — возмутилась Тина.
— Гляньте, какие у неё длинные ноги!
— Простите, — вмешался Борис, — мы вас не предупредили: нам нужна курица, а не манекенщица.
Продавщица оценила его реплику:
— Ой, шоб я так жила, вы, наверное, тоже из Одессы?
— Не совсем. Но я там часто бывал.
— Тогда я вам ещё потрошки добавлю: вот пупочек… печёночка… А это сердце, смотрите, какое крепенькое, здоровенькое, работало, как насос, и…
— Нам нужно сердце для бульона, а не для пересадки! — прервал её Борис.
— Ой, вы, таки да, бывали в Одессе!.. За это я вам для бульона головку чесночка добавлю, совсем бесплатно.
— Спасибо. А чеснок злой?
— Такой злой, шо я собаку продала!
Они докупили ещё лук, морковь, сельдерей, но довезти продукты до дома им не удалось: позвонил врач и сообщил, что Кононов ещё без сознания, но его жена уже в нормальном состоянии и с ней можно поговорить. Борис развернул машину, и они помчались в больницу.
— Это я виновата, я! — продолжала настаивать Антонина, но уже спокойно, даже чуть замедленно: результат успокоительных уколов. — Я его прокляла, вот он и попал под машину.
— Когда вы его прокляли?
— Позавчера.
— За что?
— Чтоб не шлялся.
— Вы его и раньше проклинали?
— Да.
— Как часто?
— Почти каждую ночь, когда дома не ночевал.
— Как вы думаете, почему предыдущие проклятия были безрезультатны, а последнее подействовало?
— Так тогда я сама проклинала, а это — вместе с колдуном.
Борис и Тина переглянулись: не бредит ли? Но взгляд Антонины был вполне осмысленным. Борис пару секунд помолчал, потом осторожно спросил:
— Простите, вы сказали: с колдуном?
— Да. Мерлин его зовут. Мерлин. Хороший колдун, мощный. Мне соседка посоветовала. У неё муж сильно пил, круглосуточно… Бил и её, и детей… Так она к Мерлину пришла, при нём своего мужика прокляла и тот через сутки в больницу попал, сразу после пьянки, чуть не умер — язва у него хроническая открылась, но пить завязал.
Из дальнейшей беседы выяснилось, что Колдун живёт за городом, а его офис на Фрунзенской набережной, рядом с кинотеатром «Фитиль», на первом этаже. Попасть к нему было трудно, принимает он всего по шесть человек в день, а желающих много, она месяц ждала своей очереди.
— И как же всё происходило? Если можно, поподробней.
— Хорошо. — Антонина прикрыла глаза, вспоминая. — В комнате было темно, только морды страшные светились и фотография Володи.
— Какие морды?
— На стенах у колдуна.
— А откуда появилась фотография?
— Я принесла. Колдун без фото не принимает.
— Простите, я вас прервал. И что было дальше?
— Я стояла перед его фотографией и проклинала его, проклинала…
— А что в это время делал ваш Мерлин?
— Он мои проклятия отбивал, двумя ладонями, как волейбольный мяч через сетку.
— Как долго это продолжалось?
— Точно не помню — было жутко: какие-то красные вспышки и музыка страшная, как из-под земли… — И что же вы желали вашему мужу?
— «Чтоб ты до её дома не мог дойти!.. Чтоб твои ноги к ней тебя не носили!..». Я старалась его от этой шлюхи-секретарши отвадить!.. Уж очень он к ней прилип, больше, чем ко всем предыдущим… Я испугалась, что уйдёт… Но я не думала, что так будет… Я не хотела его калечить, не хотела!..
На этот раз она не заголосила, не впала в истерику, а только снова стала раскачиваться и заунывно повторять:
— Не хотела… Не хотела… Не хотела…
Борис позвонил в Управление капитану Рябому и попросил срочно проверить все данные о неком Мерлине и его деятельности. Через пятнадцать минут ему доложили: Мерлин Владлен Лаврентьевич, шестьдесят пятого года рождения, по образованию психолог, разведённый, не судим, не привлекался. Имеет дом под Москвой и офис в городе. Занимается частной практикой.
— Что за странная фамилия — Мерлин?
— Лет десять назад принимал больных как экстрасенс, — пояснил капитан, — когда давал объявления придумал себе псевдоним — Мерлин… Очевидно, больным это внушало доверие, поэтому он сделал псевдоним своей фамилией… Записывайте координаты его офиса, товарищ майор…
Оставив Тину в больнице, чтобы не пропустить момент, когда Кононов придёт в себя и сможет что-то рассказать, Борис позвонил Мерлину, представился и попросил свидания. Тот сперва отказался наотрез, мол, сегодня суббота, приёма нет, вы меня вообще случайно застали — позвоните в понедельник. Но Борис настаивал и Мерлин нехотя согласился, «но только не откладывая, чтобы не убить мне субботу»…Консьерж приветливо распахнул дверь подъезда, «меня предупредили», и указал на офис Мерлина. Дверь открыл сам хозяин, высокий, гладко выбритый, элегантный. Длинные чёрные волосы на затылке перевязаны шнурком.
— Прошу! — он ввёл Бориса в кабинет, усадил в кресло и извинился. — Простите, кофе не предлагаю: у секретарши выходной, а сам не умею его готовить.
— Спасибо, я не большой любитель кофе. Если можно, стакан холодной воды.
— Это я могу.
Пока Мерлин доставал из холодильника бутылку воды, Борис огляделся. Офис состоял из большого кабинета и просторной прихожей. Там стоял столик с компьютером и вращающимся креслом, очевидно, это было место секретарши. Из прихожей куда-то в глубину квартиры вёл узкий коридорчик.
Стены кабинета были увешаны страшными масками, вырезанными из дерева: чёрные и темно-коричневые, с пустыми глазницами и оскаленными ртами — они внушали ужас. Увидев выражения лица Бориса, хозяин пояснил:
— Это африканские маски, их надевали во время ритуальных танцев, для украшения.
— Представляю лица, для которых эти маски служили украшением!
— Да, в избытке обаяния их не упрекнёшь.
— А вам они для чего?.. Для устрашения своих клиентов?
— Для создания нужного настроения. Я люблю их и собираю. Я верю, что все мы вышли из Африки, только у одних тела чёрные, у других — души.
— А какого цвета, по-вашему, душа у Антонины Кононовой?
— Простите, а кто это?
— Ваша клиентка, позавчера была у вас на приёме.
— Дайте подумать, — он закрыл глаза, несколько секунд сидел напряжённо, затем встрепенулся. — Вспомнил: большая, толстая, безвкусно одетая… Она?
— Да.
— А почему она вас интересует? Натворила что-то?
— Её муж, Владимир Кононов, вчера попал под машину, вернее, его туда подложили. Может остаться без ног.
— Какой ужас!.. Значит, её проклятие дошло до адресата. Видно, она его здорово ненавидела!.. И так быстро!
— Вы верите в силу проклятия?
— Так же, как и в силу внушения. Египетские жрецы как приговаривали к смерти? Вызывали к себе и внушали: ты умрёшь завтра в полдень. И человек умирал!.. Отрицательная энергия, злоба, проклятия — всё это великая сила!.. Она убивает даже на расстоянии. Японцы, мудрый народ, нам у них учиться и учиться: не накапливать злобу, чтоб она не взорвалась, а разряжать её, разряжать. Поэтому и появились у них надувные куклы начальников и прочих вельмож, которые можно лупить сколько душе угодно. Избил, и стало легче, и успокоился… Нам бы таких кукол: и начальников, и конкурентов, и любовников — сразу бы количество жертв сократилось. Но у нас, увы, их нет, поэтому зло накапливается, накапливается и убивает.
— И вы этому способствуете?
— Наоборот: я пытаюсь помочь каждому разрядиться. Приходят, приносят фотографии или диски… Вместо японских кукол.
— А диски зачем?
Для продвинутых — им я предоставляю интернет. На диске — проклинаемый, они его уродуют: растягивают в длину, в ширину, делают лилипутом, ставят синяки, разрывают рот до ушей… Не владеющие интернетом — приносят фотографию: колют её, мнут, отрезают уши, нос, волосы… — Иллюстрируют свои проклятья?
