— Ну, да… конечно… слушай, Инна, тебе нравится солнце?
— В каком смысле? — она даже руками развела.
Ее кругленькая фигурка с раскинутыми в нерешительности руками показалась ему комичной. Он усмехнулся:
— А ты могла бы подготовить мне список моих недоброжелателей?
— Э-э… У сборщиков подписей задача более легкая. Их — миллионы.
— Ладно, — он слегка откинул одеяло, показывая, что собирается встать.
Секретарша, приняв деловой вид, ретировалась к кабинету.
— Разбери бумаги, я буду через пятнадцать минут.
Он глубоко вздохнул и спустил ноги на пушистый ковер.
Виктория отвернулась от окна и уставилась в затылок Рябому. От безделья, на которое обречен пассажир автомобиля, ей было явно не по себе.
«Раньше она любила ездить на заднем сиденье больших машин. Раньше она вообще любила быть королевой, которой все любуются, за которой все ухаживают, только что тапочки в зубах не подносят, — подумала Сашка. — А теперь не любит. Наверное, Америка наложила на ее сознание очень сильный отпечаток».
Она не могла понять, какая Виктория ей больше нравится — та, прошлая, или эта. Теперь тетка словно нарочно старается быть проще, чем есть на самом деле, — даже с прислугой разговаривает на равных. Раньше за ней такого не замечалось. Какие там разговоры, кроме «благодарю» вместо банального «спасибо», от нее никто из слуг не слыхал до нынешнего ее появления. Она даже приказаний никогда не отдавала, полагая, видимо, что все должны угадывать ее желания и без слов. А теперь Виктория словно спустилась с небесных высот на землю, словно перестала быть холодной богиней и превратилась в нормальную женщину. От этих перемен Сашка терялась. Она не могла понять, как вести себя с тетушкой. Конечно, и раньше она могла доверить ей любые тайны, но доверяла их скорее как безучастному душеприказчику, который мог дать правильный совет, и только. А теперь Виктория старается ее понять, она вообще старается всех понять, вникнуть в суть проблем, или по крайней мере искусно играет в это. Только зачем ей это нужно? Может быть, в ее Техасе такое поведение и приветствуется, но дома-то чего притворяться? Тут ее любой любят!
— Рябой, у меня к тебе два вопроса, — Виктория усмехнулась.
Телохранитель живо развернулся к ней и улыбнулся, обнажив ряд ровных зубов. Вообще-то он был очень даже симпатичным, только уж слишком громоздким.
— Я весь внимание.
— Меня всегда интересовало, почему вы все так коротко стрижетесь? Я имею в виду людей вашей профессии.
Он задумался на минуту, потом неуверенно пожал плечами:
— Понятия не имею. По-другому не хотел никогда… Может, профессия отпечаток накладывает?
— А почему тебя все Рябым называют? У тебя же ни одной ямки на лице?
— Это длинная история, — он смутился как ребенок, даже покраснел. Викторию это окончательно развеселило.
— Да нам некуда спешить, расскажи.
— Тетя, не мучай парня, — вступилась за него Сашка. — Тем более что он тебе все равно не расскажет. Сколько раз его пытали — ни гугу про это прозвище.
— Да ладно тебе, — Вика положила свои длинные пальчики на его плечо.
— Нет, ну в самом деле…
— Да там у него все в веснушках, — изрек шофер, которому, видимо, осточертело наблюдать одну и ту же сцену сотый раз: «Рябого спрашивают, он смущается».
— Где это там? — не поняла Виктория.
— Ну там… — пространно пояснил шофер и кивнул куда-то вниз.
— Вот же трепло! — надулся объект выяснения и отвесил болтуну шутливый подзатыльник. Тот от неожиданности резко крутанул руль в сторону, от чего машину слегка скосило на встречную полосу.
— Эй-эй-эй! — взревел водитель. — Ты хоть думай, кого везем, баловник!
— Тебе же башку оторвут, — равнодушно ответил Рябой.
— Если будешь мне мешать, бошки всем поотрывает. И тебе в том числе, умник. Авария — дело нешуточное!
Проговорив это предельно суровым тоном, шофер сосредоточенно уставился на дорогу, всем своим видом показывая, какая серьезная миссия на него возложена. Впрочем, спорить с этим в данной ситуации никто и не собирался.
— Значит, ты Рябой с секретом? — продолжала допытываться Виктория.
— Прямо с секретом! — возмутился неугомонный шофер. — Подумаешь, инструмент в мелкую точечку. Наградил бог веснушками на самом неприличном месте…
— Ладно, я подожду, пока ты машину остановишь, — пообещал Рябой.
— Слушайте, а откуда вам известны столь интимные подробности этого парня? — хохотнула Виктория.
— Вот, дождался? — ехидно поинтересовался Рябой. — Теперь нас черт-те в чем подозревать начнут.
— Почему это? — наивно удивился водитель. — Мы ведь уже три года каждый день вместе ездим. Всякое бывало.
— Ой, молчи лучше. — Рябой демонстративно уставился в окно, закрыв тем самым скользкую тему.
«Ненавижу Америку! Ненавижу! — в наступившей тишине подумала Сашка. — Что в этой стране с приличными людьми делается? Чтобы раньше Вике пришло в голову заговорить на подобные темы? Да еще с мужчинами?! Она всегда была выше пошлых шуточек. Они ее даже не развлекали. А теперь вот болтает, как кухарка Галя…»
Тут ее мысли переключились на Галю:
«Все-таки странно, что она папу смогла увлечь. Не понимаю… Вокруг так много красивых женщин, в которых можно по уши влюбиться! Взять хотя бы… да хотя бы Людмилу — милая дама, чуть постарше Виолы. Сестра Серегиной матери, у нее муж погиб три года назад, и она вроде бы всегда проявляла к отцу некоторое расположение… Впрочем, кто только не проявлял к нему расположение. Их же сотни — этих красивых дам: и телезвезды, и певицы, и банкирши какие-то, что ни прием, то десятки сверлящих взглядов. Кажется, пальцем он их помани, они и пойдут за ним на край света. Конечно, все они волчицы, и от отца им всем что-нибудь да нужно (по большей части в валюте). И все равно они шикарные. Они хотя бы стоят своих претензий. А Галя — это же бред какой-то!»
— Так, где будем швартоваться? — деловито спросил водитель.
Виктория во все глаза таращилась на проплывающие за окном фонтаны Поклонной горы.
— Вот это да! — восхищенно выдохнула она. — А роллеров-то сколько!
— Ну, у нас тоже двадцатый век на исходе, — усмехнулся Рябой. — А что вы ожидали увидеть?
— Не это, — честно призналась Виктория. — Я помню Москву пятилетней давности. А теперь просто европейский город.
— Ты еще в наших магазинах не была, — фыркнула Сашка, — европейский шик и японские цены.
— Надеюсь, что не в иенах.
— В рублях, но таких, от которых даже у японцев глаза округляются.
— Хочу в такой магазин, — неожиданно заявила Виктория.
— Давай в «Галерею Актер», там ей понравится, — приказала Сашка.
Перспектива хождения по магазинам ее не радовала, но раз Виктория желала, отказать ей было бы жестоко. Она представила себе, как бродит среди ярких витрин, улыбчивых продавщиц и дорогих шмоток на вешалках, и ее начало подташнивать.
— Шопинг! — на американский манер радовалась тетушка, потирая руки. — Шопинг! Обожаю!
— Шопинг — это когда покупаешь товар со скидкой, — со знанием дела заявила Сашка. — В «Галерее Актер» на это можешь не рассчитывать.
— Все равно здорово, — Вика даже порозовела от предвкушения развлечения, одной ей понятного (потому что все остальные весть о предстоящем «шопинге» восприняли с постной обреченностью). — Тебе как будущей американке нужно знать, что американцы 80 процентов своей жизни проводят за шопингом.
— Ага, — кивнула Сашка, — а остальные двадцать — у телевизора. Весело живут ребята!
— В такой жизни есть свои прелести.
— Не сомневаюсь, — угрюмо ответила Саша.
— Вам нужно посмотреть ночной город, — Рябой снова блеснул белизной зубов по направлению к Виктории. — Вот это действительно зрелище. Вот сейчас Тверская просто улица, да? А ночью — это же сплошной взрыв! Красота…
— Это мы прямо сегодня и увидим, — тут же воодушевилась она.
* * *
Сашка рассеянно следила за внушительной фигурой Рябого, который стоял у стойки небольшого барчика и вяло потягивал безалкогольное пиво. Парочка девушек в зале этого ресторана уж точно терзала его томно-вожделенными взглядами. Но Рябой этих взглядов не замечал. Для него все присутствующие, в том числе и красотки с длинными ногами, которые те активно, но совершенно напрасно ему демонстрировали, были лишь безликими фигурами, не излучающими опасность. Он смотрел повсюду и в никуда — профессиональный рассеянно-внимательный взгляд. Как у него такое получается? Странно, что Виктории вообще удалось затащить его в этот не изведанный им заранее ресторан. У Сашки такие номера с ним не проходят. Обычно он разрешает ей входить только в те помещения, планировку которых отлично знает. Таких мест в Москве немало, но все они ей уже осточертели. Да какая, в сущности, разница — этот незнакомый ресторан или сотни знакомых? Все они одинаковые. Все равно, где бы она ни была, у нее ощущение «короткого поводка», на котором ее выгуливают.
