— Где я? — чуть слышно спросил он.
— Ты что, — Вадим наклонился еще ниже, — ничего не помнишь?
— Помню, что я куда-то ехал… Кто-то мигал… Потом резкая боль… темнота…
— Ты меня-то помнишь?
Мамедов попытался улыбнуться, но вместо улыбки у него получилась какая-то жалкая гримаса.
— Тебя помню.
— Ладно, — Маркелов осторожно коснулся кончиками пальцев его плеча, — я здесь сейчас покружусь немного и подъеду к тебе.
Мамедов в знак согласия моргнул, но и это движение глаз заставило его поморщиться от боли.
— Куда вы его? — выйдя, он обратился к санитару, который как раз закончил курить.
— В первую горбольницу. Документы у него с собой, так что, найдете, — он захлопнул дверцу и пошел к кабине.
Дождь стал припускать. За какую-то минуту асфальт почернел и покрылся лужами, по поверхности которых побежали огромные пузыри. Маркелов направился к сидевшему на переднем сиденье «УАЗика» лейтенанту, наносившему на схему дорожно-транспортного происшествия размеры, которые ему говорил сержант, с рулеткой в руках.
— Добрый вечер, лейтенант, — он вытащил из кармана визитку и быстро, чтобы она не успела вымокнуть, протянул ее офицеру, — я сотрудник службы безопасности «Кайзера». Мамедов, который был за рулем «Нивы», тоже работает у нас.
— Я видел его документы, — произнес лейтенант простуженным голосом, без особого интереса ознакомившись с визиткой Маркелова. Вернув ее хозяину, он надвинул глубже на лоб козырек фуражки и опять опустил глаза к схеме.
— Я бы хотел поговорить с водителем самосвала.
Лейтенант, мокрое лицо которого воплощало чудо сосредоточенности, снова поднял глаза на Маркелова.
— Я бы сам хотел с ним поговорить.
— Значит, он сбежал? — Маркелов не обращал внимания на дождь. Капая с его мокрых кудрей, дождевая вода струилась по его лицу.
— Далеко не убежит, — флегматично ответил лейтенант и, повернувшись в сторону сержанта, крикнул, — ну что там, Мирзоев?
— Сейчас, Виталий Иваныч, — отозвался Мирзоев.
— Виталий Иванович, — Маркелов снова обратился к лейтенанту, — мне кажется, что это не несчастный случай. «Зилок» наверняка числится в угоне. Надо бы снять отпечатки пальцев.
— Ой, вы все такие умные, — лейтенант, придерживая рукой козырек, поморщился не то от насморка, не то от того, что он услышал, — мы сами знаем, что нужно делать!
— Если хотите, я сам могу это сделать, — настаивал Маркелов, — только за инструментами смотаюсь.
— Да успокойся ты, — лейтенант все-таки чихнул, поднимая рой капель, — сейчас схему закончу, вызову криминалистов. Похоже здесь действительно не все чисто. Провода выдраны из замка зажигания и соединены напрямую.
— Так вы уже были в кабине? — встревоженно спросил Маркелов.
— Да не трогал я там ничего, — успокоил его лейтенант, — заглянул только. Водила-то дверцу открытой оставил.
* * *
Николай остановил свою «шестерку» недалеко от ларьков на улице Радищева, где в дневное время толпились неугомонные дачники, поджидая пригородные автобусы, которые отвозили их к «земле обетованной». Сейчас здесь стояла лишь «Волга»-такси, да старенький красный «фольксваген»-универсал, поджидавшие припозднившихся пассажиров.
Прозвенел на повороте дежурный трамвай одиннадцатого маршрута. Гремя бутылками в пластиковом пакете и оживленно болтая, прошла влюбленная парочка. Парень в светло-зеленой куртке и голубых джинсах крепко держал за руку смеющуюся брюнетку с развевающейся по ветру гривой. На девушке была харлейка и темно-синие джинсы в обтяжку.
Коля позавидовал их веселой беззаботности. Он взглянул на часы: двенадцатый час. В этот момент в кармане куртки запиликал сотовый.
— Слушаю, — Николай прижал трубку к уху.
— Это Валентиныч. — Антонов различил в голосе Ганке беспокойство. — С Алискером что-то случилось, Валандра, сказала, чтобы мы с тобой вдвоем занялись обыском. Так что, Коля, двигай ко мне. Обыск будем делать вдвоем.
— Вот те на! Ладно, еду.
Он нажал на педаль акселератора и резко стартанул с места.
Ганке ждал Антонова на улице. Завидев его «шестерку», он направился к ней.
— Ну и погодка! — Ганке сложил зонт, сел на переднее сиденье рядом с Колей и пристроил на коленях свой чемоданчик.
— А ты че ж под дождем тусуешься? — спросил Антонов, трогаясь с места.
Как только Антонов отъехал от остановки на Радищева, начал накрапывать дождь, который перерос в ливень, когда он затормозил перед домом Ганке.
— Да вышел на улицу, думал, чтоб быстрее. И так время подпирает!
— Что там с Мамедовым?
— Я же тебе сказал…
— Так ты что, Валандре не звонил больше?
— А это зачем? — нахмурился Валентиныч.
— Ну, чтоб поподробней узнать…
— Ты лучше за дорогой следи, — сухо посоветовал Ганке, — меньше знаешь — крепче спишь! Лишние эмоции нам сейчас не нужны, а то занервничаем, какую-нибудь оплошность допустим… — невесело пошутил он.
— Ты про этот обыск, как про операцию «Бурю в пустыне» говоришь! А всего-то делов — проверить комнату девчонки!
— К любой работе должно относиться ответственно, — назидательно сказал Ганке.
— Вечно с Алискером что-то случается, — хмыкнул Антонов, — то он с клиенткой где-то пропадает…
— Попридержи язык! — одернул Колю Валентиныч. — Это не твое дело!
— А чье же?
— Вершининой, — коротко и строго сказал Ганке. — А твое дело сейчас — на дорогу смотреть.
— Что-то ты стал, Валентиныч, повторяться! — Антонов затормозил у въезда во двор. — Приехали.
Он выключил зажигание, фары и первым вылез под дождевые потоки. Ганке последовал за ним. Зонт он оставил в машине.
— А песку-то! — Антонов осторожно ступал по скользким песчаным разводам, старательно обходя провалы чавкающей жижи.
— Ну, блин, тут и глина, и песок, и земля! — Коля едва не поскользнулся. — Смотри, Валентиныч, штиблеты попортишь! — сострил он.
Ганке, освещая себе путь фонариком, осторожно выбирал место, куда можно было без неприятных последствий опустить ногу.
— Под ноги смотри, балагур чертов! — Ганке ухватился за ветхие клинья деревянного забора и, держась за них, чтобы не соскочить в хлюпающую грязь, по узенькой, относительно чистой, тропке пробирался к дому.
— Черт! — споткнулся Коля, — булыжники!
Добравшись наконец до калитки, Ганке спокойно обследовал ее и, обнаружив крючок, снял его.
— Вон в ту! — указал пальцем Антонов на правую дверь.
— Пальцем не показывай — дурной тон, — вполголоса сказал Ганке, — и не думай, что тебе одному все известно!
— Та-ак, — Ганке достал из чемоданчика отмычки, — дело-то плевое!
— А я тебе что говорил!
— Ну ты, мистер-всезнайка, помалкивай!
Через несколько секунд они, спустившись на пару ступенек, уже вошли в темную прихожую. Внутри было не то что тепло — жарко. Котел работал во всю мощь.
— Здесь посвети! — Антонов, следуя за желтой полосой фонарного света, нашел на стене выключатель. — Эврика!
Вспыхнуло электричество, открывая внутреннее пространство дома удивленным взорам Ганке и Антонова.
Справа был туалет, прямо — кухня, слева — жилая комната.
— Кто-то здесь уже побывал, — Ганке оглядел ступенчатую прихожую.
Одежда, обувь и сама вешалка валялись на полу вперемешку с потрошенными книгами, журналами и газетами.
— Если бы не фонарь — загремели бы мы здесь! — Заметил Коля, который, присев на корточки, вертел в руках обувную ложку.
— Я займусь комнатой, а ты пока кухню обследуй. — Невозмутимо сказал Ганке.
— Че обследовать-то, Валентиныч, неужели ты не понял, что искать тут нечего? Кто-то нас опередил…
— Делай, что говорят, умничать потом будешь! — Ганке направился в комнату.
В ней царил страшный беспорядок: мебель была разворочена, подушки вспороты, ящики письменного стола со всем высыпанным из них на пол содержимым образовали некое подобие импровизированных мини-баррикад. Ганке, минуя завалы, подошел к книжному шкафу. На полках, точно калеки на костылях, приткнувшись друг к другу, застыли всклокоченные тома, остальные послужили материалом для спорадических построек.
«Все пролазили!» — подумал Ганке о тех, кто раньше его и Антонова побывал в этой комнате.
Без воодушевления он принялся перелистывать книги.
* * *
Дворники черной «Волги» как сумасшедшие метались по поверхности стекла, разгоняя широкие дождевые струи. Вершинина курила одну сигарету за другой. В салоне царило напряженное молчание. Болдырев, узнав, что с Мамедовым случилось несчастье, решил не досаждать Валандре излишними вопросами и разговорами. Он знал, что в критические минуты начальница не любила вести тары-бары. Она предпочитала молча собираться с мыслями и чувствами. Миновав перекресток и свернув направо, машина проехала еще метров двести и остановилась перед центральным входом в больницу.
