– Я же говорю, Вельяминова мужа заказала. Как думаешь, откуда мы об этом знаем?
– Что-то я не понял: мужа заказала она, а убили ее.
– Муж и убил. За то, что она его заказала.
– Муж убил? – чуть заметно обрадовался Бешеров.
– Но кто-то кому-то его заказал? – Прокофьев пристально смотрел в глаза собеседника.
– Кому?
Бешеров не допускал панических настроений, и лоб у него не покрылся испариной, но рукой он повел, как будто хотел смахнуть холодный пот.
– Вот я и спрашиваю.
– А почему ты на меня смотришь?
– А больше не на кого!
– Да Людка даже не знает, за что я сидел! – мотнул головой Ренат.
– Значит, узнала.
– Не заказывала она мне мужа! Точно тебе говорю! Слышь, начальник, ты на меня не дави, я тебе не таракан! Я не при делах, отвечаю! – Голос у Бешерова дрожал.
А Прокофьев продолжал нависать над ним, внимательно наблюдая за его руками. Вдруг за нож схватится от волнения.
– Страшно тебе, Ренат. Очень страшно. А почему?
– Да потому что у вас, у ментов, политика такая! За что сидел, за то и посадят! И не важно, делал ты или нет.
– Ты не делал. Ты в рейсе был.
– А кто делал?
– Вот я у тебя и спрашиваю!
– Ты не спрашиваешь, ты на пушку берешь!
– И тебе страшно, Ренат.
– Страшно! Потому что я срок за убийство мотал! Но это не заказуха была!
– Разве?
– Вакула телку мою обидел! Я за Вальку мстил!
– А Вельяминов Людмилу обидел.
– Давай не будем! Я ни при чем! В рейсе я вчера был! Согласно графику!
– А могло быть по-другому? Когда алиби нужно, можно и подмениться, да?
– Ну ты в натуре чудак, начальник!
Прокофьев обиделся, но бить Бешерова не стал, всего лишь резко повел плечом, и тот пугливо согнулся в поясе, закрывая живот руками.
– Ты что-то сказал?
– Поступаешь, говорю, непорядочно. Человек честную жизнь ведет, нет, нужно к нему цепляться. Ты сам подумай, кто мог убить Людмилу, если я был в рейсе? Нет у меня таких знакомых! Можешь у людей поспрашивать, никто не скажет!
– А в Москве?
– А что в Москве? Ты же сам Ханчика принял.
– Кто тебе об этом сказал? – резко спросил Прокофьев.
– Как это кто сказал? – И снова глазки Бешерова забегали, как тараканы, в поисках, где спрятаться от неожиданно вспыхнувшего яркого света. Но ненадолго, он быстро взял себя в руки.
– С Карамболем говорил?
– А мог и с Карамболем!.. – Бешеров обрадовался, как студент на экзамене, вовремя получивший правильную подсказку.
– Так мог или говорил?
– Не говорил я с ним! Зачем? Чтобы он меня в мокрое впарил? Не-е, я в эти игры больше не игрок!
– Тогда кто сказал?
– В зоне разговор был!
– Кто в зоне сказал? – напирал Прокофьев. Видел он, что Бешеров виляет, не хочет правду говорить. Как будто боится чего-то.
– Я не понял, это что, допрос?
– Кого ты боишься, Ренат? Кого ты боишься сдать?
– Да никого я не боюсь! – Бешеров смотрел на Прокофьева как на злого мага, который смог вывернуть наизнанку его душу. – И сдавать некого! Друзья у меня такие же дальнобойщики, как я сам! Они про Ханчика знать не знают!
Прокофьев кивнул, глядя на жертву психической атаки. Выставляя на обозрение своих новых друзей, Бешеров мог прятать за ними старых, которые и рассказали ему и о Ханчике, и о том, кто его задержал.
– А что ты в Москву возишь? Случайно не фейерверки? – усмехнулся Прокофьев.
– Почему фейерверки? – зыркнул на него Бешеров.
– Да ведешь себя как контуженный!
– Да ты сам – «КамАЗ» с петардами!
– Давно с Вельяминовой дружишь?
– А я обязан отвечать? Если это допрос, скажи, в чем меня обвиняют! А если нет, пойду я, у меня дела.
– Дела? Ты что, к Людмиле на пять минут заходил? Ты или скорострел, или знал, что ее нет дома.
– Не знал я! Слушай, начальник!..
– А ведь ты прав, Ренат, ты за убийство сидел. Я сейчас могу закрыть тебя только за это. И тогда заказное убийство, и сейчас.
– Да не было тогда никакого заказного!
– Ты это девочкам своим расскажи, – усмехнулся Прокофьев.
– Какие еще девочкам? – неожиданно разволновался Бешеров.
– Ты чего такой нервный?
– Я нервный? Какая я тебе, на хрен, девочка?
– Я сказал, что ты девочка? Ты так и не ответил, давно с Вельяминовой дружишь?
– Ну, с весны, восьмого марта познакомились. Она из Тамбова ехала, машина у нее заглохла, бензин закончился. Я подобрал и до заправки довез и обратно. А что?
– Говорят, она уже после тебя роман крутила.
– С кем?
– А ты не знаешь?
– Может, когда я в рейс отправлялся. Я иногда на неделю уезжаю.
– Кто такой Сарычев, знаешь?
– Сарычев? – задумался Бешеров.
– Он с Рубцом по молодости корешился.
– Рубца хорошо знаю, а Сарычева… Сарыч, что ли?
– Он позапрошлой весной банк ограбил, Сивый, Кайман, Сарычев.
– Ну да, слышал! – повеселел Бешеров.
– Муж твоей Людмилы к его жене ушел. Не знал? Не говорила?
– Не говорила. Зачем? Она баба цивильная, я для нее дальнобой неотесанный. Для этого и нужен был! Мы, когда познакомились, она мне сразу же в кабине отдалась. Думаешь, это она мне подарок сделала? Нет, она себя поздравила. С Восьмым марта! Романтика, говорит!
