тяжело опираясь на трость из красного дерева.
– Всем привет! – крикнула Эллен. – Вольно.
Это была давнишняя шутка. Они всегда вели себя непринужденно – пили чайный гриб, развалившись на местах у окна и в креслах-мешках, в то время как Ванда плавно покачивалась взад-вперед, сидя у эркерного окна в своем старом кресле-качалке.
– Вы все уже знаете, что Зеленый Человек прошлой ночью снова нанес удар, взорвав плотину в Айдахо. Судя по всему, он благополучно ушел.
Послышались аплодисменты и восторженное скандирование «давай, Зеленый Человек, вперед!». Подождав несколько секунд, Эллен подняла руку, призывая к тишине.
– Хорошо, именно об этом мы и хотели здесь поговорить. Лично я не могу сказать, что совсем не согласна с такой реакцией, – призналась она.
– Но? – перебил ее Ричард, понимая, к чему идет дело.
– Но… – отозвалась Эллен и окинула взглядом лица присутствующих. Многих из них она знала не один десяток лет. – Конечно, каждый из вас как личность имеет право на собственные чувства, но сейчас мы достигли точки, когда должны реагировать на то, что происходит, как организация – мы больше не можем хранить молчание. В конце концов, у нас с ним общее имя. – Эллен в сотый раз спросила себя, почему из всех броских названий экологических организаций национальная пресса выбрала именно «Зеленого Человека».
– «Гринпис» такой же «зеленый», как и мы, и они даже сделали Зеленого Человека своим «лицом», – возразила Джози. – И кстати, их пожертвования возросли на триста процентов.
– Я никогда не сравнивала нас с другими организациями, – ответила Эллен. – И мы здесь не ради денег. Я основала этот Центр, чтобы идти своим путем и делать собственный выбор, и именно этих принципов я старалась держаться, являясь вашим директором. Всю свою жизнь я осуждала насилие.
– А как насчет насилия над озоновым слоем? – выкрикнул Ричард. – Убийства коралловых рифов? Изнасилования тропических лесов?
В зале послышался гул одобрения.
– Это действительно определенного рода насилие… – начала Эллен.
– Ты чертовски права! – горячо перебил ее Ричард. – Это война, и мы ее проигрываем. И я говорю не только о тропических лесах и рифах. Так о чем же в действительности идет речь? О нашем будущем! – Его голос звенел от ярости. – У меня осталось всего лет тридцать, так что я, возможно, успею уйти вовремя. Но здесь есть молодые люди, которым придется иметь дело с необратимо поврежденной и, в конечном счете, обреченной планетой, и мне жаль их. Однако мы продолжаем избирать президентов, отрицающих изменение климата, и назначаем министрами внутренних дел миллиардеров, поддерживающих их позорный образ жизни и исполняющих волю ненасытных корпораций, потроша все охранные меры, за которые мы так упорно сражались. Этот ублюдок Эллмор получил то, что заслужил.
– Ричард… – Эллен попыталась его остановить.
Но коротышка с козлиной бородкой кипел от негодования, а присутствующие одобрительно кивали.
– Эллен, мы не просто проигрываем эту войну, мы ее почти проиграли. Но вот появляется тот, кто говорит нам: «Хватит, еще есть время. Давайте спасать планету, пока не поздно». У него есть мозги и мужество, чтобы нанести ответный удар и вдохновить целое поколение. Так что же, теперь мы собираемся осудить его за то, что он сражается за убеждения, в которые мы верим?
Эллен пропустила его гневный вопрос и подождала, пока стихнут аплодисменты, последовавшие за ним. Затем она заговорила – тихо, но очень твердо:
– Меня всегда восхищала твоя страсть, Ричард, но я тебя выслушала, и теперь твоя очередь выслушать меня. Я росла в Теннесси – черная девочка, дочь матери-одиночки, которая убиралась в домах белых богачей и имела все основания быть недовольной. Она участвовала в маршах Мартина Лютера Кинга и плакала, когда его убили. Она научила меня верить в него, и мы сидели вместе и читали все, что он написал, точно так же, как некоторые мои друзья и их родители изучали Священное Писание. – Эллен замолчала, вспомнив о том, какой измученной выглядела ее мать, когда добиралась домой после пятнадцатичасового рабочего дня. – Через двадцать лет после марша в Мемфисе [15] моя мать все еще чистила туалеты богатых белых, а мы кое-как перебивались на продовольственных талонах. Когда мне исполнилось шестнадцать, я влюбилась в совсем другого героя – защитника гражданских прав, в честь которого назван бульвар в ста метрах отсюда. Я просиживала ночи напролет за просмотром в интернете его прошлых выступлений. Он был сексуальным и страстным, и, что самое важное, он был готов дать отпор. Его призыв к действию показался мне верным. Мартин Лютер Кинг, мечтая [16], словно находился во сне, но, когда мне было шестнадцать, Малколм Икс вполне бодрствовал и сказал именно то, что мне нужно услышать. – Эллен сделала паузу, отметив про себя, что несколько молодых стажеров самого разного происхождения внимательно наблюдали за ней. – «Действуй сейчас. Начинай с ними бороться». Поэтому я отправилась в Беркли, туда, где работали Бобби Сил и Хьюи Ньютон [17], и нашла собственный путь, и во время учебы в колледже делала некоторые вещи, которыми я теперь не горжусь. Я была там, когда «Земля прежде всего!» вбивала гвозди в стволы деревьев, чтобы при попытке спилить их цепные пилы отскакивали, отрезая лесорубам руки. И я вскидывала кулак и потрясала им, охваченная справедливым гневом. И конечно, это было восхитительно. – Эллен на миг остановила взгляд на величественном лице Ванды Уэбстер, раскачивающейся в кресле у окна. – Моя мать умерла, когда я училась в аспирантуре, и только после ее смерти я постепенно поняла, что она всегда была права. Я прочитала Ганди и Торо [18] и постепенно пришла к пониманию того, что ненасильственное сопротивление – это не только самый нравственный, но, безусловно, и самый эффективный путь как для движения за гражданские права шестидесятых годов, так и для тех экологических битв, которые мы ведем сейчас, буквально сегодня.
Эллен встретилась взглядом с Ричардом, сидящим в другом конце зала.
– Ты совершенно прав, Ричард, – продолжила она, – мы ведем отчаянную борьбу за спасение нашей планеты. Мы проиграли несколько крупных сражений, но на нашей стороне наука. На нашей стороне молодежь. Но самое главное, за нами моральное превосходство. И именно поэтому мы победим, как победили Ганди и Мартин Лютер Кинг. Но мы не можем отказаться от наших нравственных высот. Насилие всегда несправедливо. Бомбы и пули – это не способ добиться перемен. Убийство невинных людей – всегда убийство, и оно абсолютно не оправданно.
– Уильяма Эллмора едва ли можно назвать невинным… – начал было возражать Ричард.
Но теперь уже Эллен его перебила:
– Когда яхта министра природных ресурсов Эллмора пошла
