Спокатти видел, как Джордж Редман свалился на ковер, его лицо на мгновение осветил луч вертолетного прожектора. Пуля из пистолета Луиса попала ему в грудь. Джордж лежал на боку, его широко раскрытые глаза не видели ничего.
Райан навел пистолет на голову Джорджа. Он что-то кричал. Спокатти не слышал, что именно, и уже готов был выстрелить, когда дверь кабинета с треском распахнулась и полицейские ворвались внутрь с оружием на изготовку.
– Брось пистолет!
В какую-то долю секунды Луис принял решение. Он выстрелил и увидел, что пуля вошла в пол рядом с головой Джорджа Редмана. Он не попал! Не попал!
Он снова поднял пистолет, намереваясь выстрелить еще раз, но град пуль из полицейских стволов прошил его грудь и живот.
Рот Луиса широко раскрылся. Ослабевшая рука разжалась, пистолет упал на пол. Получив еще одну пулю в грудь, он, зашатавшись, оперся спиной об оконное стекло, которое ритмично содрогалось – как раз перед ним ревел и грохотал мотор зависшего полицейского вертолета. Одна из его дверей была открыта, через нее поблескивали дула снайперских винтовок, прикрепленные страховочными тросами к поперечной штанге. Они были нацелены на Луиса. Как только он повернулся к ним, они выпустили по нему град пуль, которые вдребезги разнесли стекло и уложили Луиса на пол. Спокатти видел, как он упал, и вспомнил, как много раз просил Луиса держать окна зашторенными.
Луис поднялся на колени, пряди волос на макушке и темени серебрились в луче прожектора. Холод смерти уже подступал. Жизнь уходила из его тела. Он не чувствовал боли, а только какое-то ненужное тепло, распространяющееся по груди и животу. Он знал, что умирает, но это его не волновало. Он посмотрел на Майкла, но увидел Энн, с ужасом смотрящую на него. Его тело почти обрело невесомость. Он подумал, не было ли это видением, но тут его мозг отключился и он рухнул, уткнувшись лицом в пол.
Спокатти исчез в тени. Стоя в противоположном конце кабинета, он не сводил напряженного взгляда с полицейских, наблюдавших за последними мгновениями жизни Луиса Райана. Винсент что-то пробормотал в мобильный телефон, а затем до него донесся еще один звук – его подельники, сидевшие в соседнем здании, выпустили очередь по бензобаку полицейского вертолета. Спокатти запрыгнул внутрь кожуха отопительной системы и начал быстро спускаться вниз.
Несмотря на все шумы, сопровождающие эту полицейскую операцию, наступил момент почти полной тишины, когда сверкающие лопасти вертолета замерли, после чего машина, нырнув вниз, загорелась и взорвалась, усыпая своими обломками фасад здания.
Шесть месяцев спустя
Эпилог
Дайана Крейн, главный юрисконсульт
компании «Редман Интернэйшнл»,
угол 49-й улицы и Пятой авеню,
Нью-Йорк, NY 10017
(212) 555-2620
Дорогой Джек!
Вот мы и снова как будто вместе. Не знаю, получишь ли ты это письмо? Ответишь ли ты мне на этот раз? Я уже отправила тебе не одну дюжину писем за прошедшие пять месяцев, но все они вернулись ко мне нераспечатанными. Где ты? Я посылаю письма твоим родителям, и они говорят, что пересылают их тебе. Так ли это? Они сообщают мне только то, что ты в порядке. Ты путешествуешь? Это приносит облегчение?
Я не знаю, поддерживаешь ли ты контакты с внешним миром или полностью замкнулся в себе. Зная тебя, я считаю более вероятным последнее, но надеюсь, что тебе удастся со всем этим справиться.
Доходят ли новости до тех мест, где ты сейчас находишься? Известно ли тебе о нашем крахе на фондовой бирже? Мы это пережили. В тот понедельник, когда на Уолл-стрит рухнули наши акции, мы подписали контракт с Анастассиосом Фондарасом на восемь миллиардов долларов. Иран настоял на том, чтобы Фондарас приобрел больше судов, и этим своим требованием оказал нам поддержку, ну а мы были счастливы сбыть ему «УэстТекс». После увольнений и реструктуризации бумаги «Редман Интернэйшнл» находятся сейчас в первой полусотне самых прибыльных акций. Это, конечно, не прежний уровень, но уже лучше, чем было.
Если ты прочитал хоть какие-нибудь из моих писем, то ты знаешь, что Джордж окончательно поправился. Но знаешь ли ты, что на прошлой неделе Элизабет было предъявлено официальное обвинение? Десять лет… Я думаю, она получит пять. Может быть, даже три, если ей повезет. Я буду стараться изо всех сил.
Об этом я писала тебе и раньше, но ситуация в их семье не изменилась. Лиана все еще неизвестно где. Никто не видел ее с того дня, когда она в августе выписалась из нью-йоркской больницы. Она пропала, хотя нам известно, что у нее все в порядке. В прошлое воскресенье Хелен Бейнс, с которой мы были в театре на премьере, рассказала мне, что Лиана звонила ей, но отказалась сообщить о том, где находится. Я думаю, что она с Марио де Сикко. Я проверила и выяснила, что его больше нет в Нью-Йорке.
Пожалуй, это и все, что я могу тебе сообщить. Три недели назад я была на Уолл-стрит, где среди уличной толпы видела Винсента Спокатти. Я точно знаю, что это был он. Мы переглянулись, затем он приподнял шляпу и улыбнулся, после чего пошел дальше своей дорогой. Я сообщила об этом в полицию, но они мало что могут сделать, и Спокатти это известно.
Вот теперь мне действительно нечего тебе сказать, кроме того, что я скучаю по тебе и сожалею о том, что тебя нет рядом в твоем кабинете «Редман Интернэйшнл». Ничто не остается неизменным. Все изменяется. Я уже не живу на своей прежней квартире. Ее я продала и переехала в Вест-Сайд. Теперь у меня другой вид на Центральный парк, кошка и… что же еще? По правде сказать, больше ничего. По крайней мере, у меня еще есть работа. Как говорил мой отец, работа нас спасает.
Если ты получишь это письмо, пожалуйста, ответь. Ведь у тебя есть время. Я очень хочу знать, что все у тебя хорошо и что ты, по крайней мере, единственный из нас, кто не застыл на месте, а движется вперед.
С приветом,
Дайана
P.S. А ты знаешь, я все еще думаю о нем. Это странно и даже смешно, если вспомнить все, что он натворил. Однако даже после всего этого Эрик все еще остается частью меня. А ты все еще думаешь о Селине? Иногда мне кажется, что никто из них не умер. Тебе знакомы эти чувства?
Джек Дуглас сложил письмо пополам и снова вложил его в конверт, который перед этим вскрыл, аккуратно орудуя ножом. Как и все предыдущие присланные Дайаной письма, он пошлет его родителям, а те перешлют его обратно ей. Таким образом он запечатывал всю полученную от нее корреспонденцию, и у Дайаны, как она и писала, никогда не возникало и мысли о том, что он вскрывал их и читал. Джек не был готов возобновить их дружбу. Он снова встретится с ней, но сделает это не сейчас. Должно пройти время.
А сейчас он сидел на заднем диване запыленного белого джипа. Его кожа стала коричневой после многих месяцев, проведенных на солнце, волосы на темени и макушке выгорели и стали почти белыми. Он стал более сухощавым, сбросив вес, которого придерживался многие годы, его тело окрепло и стало более мускулистым от хождения по джунглям Венесуэлы. Над собой он слышал негромкие, но знакомые ему пронзительные крики попугаев ара и какаду. Снизу доносился шум текущей реки. Он находился сейчас в трех тысячах миль от города Нью-Йорка, и ему здесь нравилось.
Он вспомнил о письме Дайаны. Разумеется, он все еще думает о Селине. Не проходит дня, чтобы он не думал о ней и обо всем, что произошло. Он любил ее. А Элизабет сейчас в тюрьме, так что, кто знает, увидит ли он когда-нибудь снова семейство Редман.
А надо ли ему это, спросил он себя?
Он вышел из машины и пошел на середину длинного качающегося под ногами моста, расположенного чуть дальше по дороге. Какая-то женщина только что прыгнула с подгнивших досок настила и теперь пронзительно кричала, падая навстречу волнам текущей под мостом реки.
Подойдя к деревянным перилам, Джек наклонился вперед. Он видел, как она подпрыгивает благодаря привязанному к ее лодыжкам эластичному тросу, и ее черные волосы хлопают словно кнут по влажному воздуху. Глядя на нее и слушая ее торжествующие крики, он почувствовал умиротворение и понял, что все сделал правильно. Отчасти благодаря этому он и исцелился.
Рядом с ним молодая венесуэлка принялась тянуть обратно на мост потертый эластичный трос. Она была высокой и стройной, на ее руках и плечах рельефно выступали мышцы. Ее босые ноги упирались в серые деревянные доски настила, когда она тащила тяжелый трос. Когда тот вырвался у нее из рук и опустился вниз, она повернулась к Джеку.
– Листо?[40] – спросила она.
– Листо, – кивнув, ответил Джек.
– Вы занимались этим прежде, да?
– Я занимался этим прежде, – повторил он.
Джек вынул из кармана повязку, которую обещал использовать полгода назад, когда Селина собиралась выполнить свой первый прыжок. Он показал ее женщине, но та пожала плечами. Венесуэлка помогла ему встать на помост, закрепила эластичный трос на лодыжках, затянула покрепче нейлоновое крепление и проверила пряжки.
