умоляют спасти их, а моя мать в панике стоит за дверью.
– Первым делом я позвонила твоему отцу, Роман был в офисе. Он пришел первым и тут же меня отослал, не разрешив взять на себя вину. Я была почти на третьем месяце.
– Но это же несчастный случай. Почему ты не могла признаться?
– Вначале я решила, что он защищает меня инстинктивно, но была и другая причина. Он все уладил, абсолютно все. И отказался делиться со мной своими доводами. Он был решительно настроен. А еще Роман не тот человек, действия которого ты подвергаешь сомнениям. Я несколько месяцев задавалась вопросом, о чем он, черт возьми, думал… а потом родилась ты.
Мама крепко затягивается сигаретой.
– После похорон по настоянию Романа я уволилась с завода. Но увидев в тот день Дельфину рядом с двумя гробами, поняла, что она знает. Она посмотрела на меня так, что я поняла: она знает. Дельфина была в ярости, ее не посвятили в подробности расследования, и она перестала разговаривать со мной, когда я отказалась отвечать на ее вопросы. Я делала вид, что ничего не знаю. Мы с Романом пытались жить дальше, но случившееся стало началом конца. Он поселил меня в квартире, подальше от моей матери. Я решила, что теперь нам ничто не мешает быть вместе, но вскоре после этого он постепенно начал от меня отдаляться. После той ночи отношения между нами безвозвратно изменились. Но благодаря тебе мы оставались вместе. Порой он смотрел на меня – на мой живот, – и я видела, что он хотел большего, большего для нас. Порой я снова видела прежних нас, но кроме редких визитов он полностью прекратил наши отношения.
– Он чувствовал себя виноватым?
– Я в этом не сомневаюсь. Он принял на себя основной удар. Эта тайна могла погубить все, ради чего он трудился.
– Но если бы ты призналась…
– Он не хотел рисковать.
– Я не понимаю почему.
– Потому что не хотел, чтобы о нас узнали.
– Так ты была его маленьким грязным секретом?
– Нет, дорогая, мы с тобой были его величайшим страхом. Я знала, что он бесчувственный человек. Знала, что он честолюбив в отношении своих деловых партнеров, но не знала, что за ним пристально наблюдали остальные. Он нажил врагов среди старых деловых партнеров и не хотел, чтобы кто-то узнал о случившемся.
– Значит, вы поругались, потому что ты забеременела?
– Я хотела тебя. Он – нет. Я не до конца понимала почему, пока не прошло три месяца после твоего рождения.
Она вздыхает.
– Той ночью отец впервые пришел тебя навестить. Передать не могу, как было трудно одной недавно родившей женщине, думавшей, что он не хочет иметь с нами ничего общего и ему все равно, что ты появилась на свет. Он не отвечал на мои звонки, просьбы приехать, и я искренне ненавидела его за это, но ты была моим утешением. Ты являла собой все прекрасное, что произошло между мной и твоим отцом до того, как все полетело к чертям. В день, когда тебе исполнилось три месяца, я уснула в кресле-качалке в твоей комнате. – Мама смотрит в прошлое, словно может видеть его наяву. – Я проснулась среди ночи и увидела, как Роман стоит и смотрит на твою кроватку, и отрицать увиденное было бессмысленно. В его глазах было столько любви. Эту любовь я прочувствовала в тот день, когда мы впервые друг на друга взглянули. В ту минуту, как он увидел тебя, это была любовь с первого взгляда. Я встала и подошла к нему, и впервые после пожара он позволил мне увидеть его чувства. Тот момент был прекрасен, и я никогда его не забуду. Сесилия, он смотрел на тебя с таким благоговением, с такой отцовской любовью. А потом потянулся руками и резко побледнел. – Мама смотрит на меня и делает судорожный глоток. – Когда он стащил одеяльце, чтобы взять тебя на руки в первый раз, в детской кроватке, рядом с тобой, лежал заряженный револьвер, оставленный там с очевидным намеком.
– В качестве угрозы?
– Предостережение о возмездии. – Она смотрит на озеро, потом снова на меня. – Когда я увидела тот пистолет, то потеряла над собой контроль и кинулась осматривать тебя с ног до головы. Ни разу в жизни я не была в таком ужасе. И вот тогда я поняла, что Роман отдалился, чтобы защитить нас обеих. Он не хотел тебя, потому как знал, что ты станешь мишенью. Тогда же я осознала, сколько всего он от меня скрывал. Каким бы осторожным Роман ни был, я сразу поняла, кто ответственен за эту угрозу.
– Дельфина.
Мама кивает.
– Я убила ее семью своей глупой ошибкой. Но мне и в голову не приходило, что она способна на такое. Я решила, что она затаила обиду из-за моей связи с Романом. И поэтому рассказала ему. Он был в ярости.
Она еще раз вздыхает, чтобы успокоиться.
– Той ночью он впервые на протяжении нескольких часов держал тебя на руках, а потом посмотрел на меня и заявил, что между нами все кончено и он не хочет видеть нас рядом с ним. Я поссорилась с ним из-за этого, но, памятуя о лежащем в твоей кроватке пистолете, быстро передумала. В тот вечер мы договорились, что я сделаю тест на установление отцовства по суду и подам заявление на алименты. Роман сказал, что будет выглядеть убедительнее, если по бумагам ты будешь внебрачным ребенком. Поскольку о тебе уже прознали, он был уверен, что самый лучший вариант – преподнести все как можно убедительнее. Он нанял лучшего адвоката, чтобы ему пришлось выделять как можно меньше денег.
– И ты на это согласилась?
– К голове моего ребенка приставили заряженный пистолет. Разумеется, я согласилась. Я позволила ему разбить мне сердце. Позволила ему относиться к нам, как к маленькому грязному секрету. Я отпустила его, потому что любить его было опасно. А ему было опасно держать нас рядом. Так мы условились.
– Поэтому ты перевезла нас сюда и никогда больше с ним не разговаривала?
– Три года я ничего о нем не слышала. Ни слова. А каждый разговор после был о тебе и согласованных визитах. Роман поставил целью быть в наших беседах очень жестоким. Он был чрезмерно подозрительным. Отказался даже взглянуть на меня тем летом, когда я впервые тебя привезла.
– Поэтому в мое первое лето с ним он отправил меня в лагерь?
Она кивает.
– Он нанял людей, которые следили за нами круглые сутки. Мы были под постоянным надзором. Помнишь Джейсона?
