заснула.
Проснувшись, девушка опять заплакала. Приближался рассвет, когда ее слезы наконец иссякли. Она побрела в ванную.
Услышав, как потекла вода из крана, Фан Му встал и подошел к панорамному окну. Сверху он поглядел на город, пробуждающийся ото сна. Дома и улицы внизу еще тонули в ночной темноте. Луна скрылась за горизонтом, свет звезд угасал. Пора было вставать солнцу, но оно не показывалось.
Фан Му глянул на восток. Квартал жилых башен бесстрастно возвышался на фоне неба; их черные силуэты загораживали горизонт. Солнце пыталось вскарабкаться выше, но подъем был нелегким. Кажется, целую вечность только верхняя кромка жилого квартала светилась теплым светом наступающего утра. Если бы не случайное освещенное окно то тут, то там, жилые башни, этих молчаливых гигантов, можно было бы принять за еще один Хвост Дракона.
Знают ли их жители, что и под этой горой тоже течет молчаливая темная река?
Внезапно Фан Му понял, что так и не выбрался из этой реки. Она окружала его, топила, увлекала в свои мрачные глубины.
В ванной все стихло. Мгновение спустя оттуда появилась Пей Лан, завернутая в полотенце, и тоже подошла к окну.
– Дай мне сигарету. – От слез ее голос стал хриплым.
Фан Му протянул ей сигарету и дал прикурить.
Она стояла с ним рядом, молча затягиваясь и глядя на город у их ног. Время от времени огонек на конце сигареты выхватывал из сумрака контуры ее лица, полускрытые мокрыми волосами.
Покончив с сигаретой, она спросила:
– Как думаешь, душа продолжает жить, когда тело умирает?
– Я не знаю. – Фан Му тоже закурил и глубоко затянулся. Глядя, как дым поднимается завитками к потолку, добавил: – Но очень на это надеюсь.
Пей Лан улыбнулась.
– И я. – Она погладила пальцами свое отражение в окне. – Как это произошло? Как умерла Тан Сяомей?
– В отеле… – Фан Му запнулся. – Голая…
– Хм… – Девушка подняла голову и обвела взглядом темное небо. – Надеюсь, ее душа там, наверху, – сказала она, словно во сне. – И смотрит на меня оттуда.
Пей Лан развязала полотенце на груди – оно соскользнуло на пол, – прикрыла глаза и раскинула в стороны руки.
– Сяомей, я отдаю тебе свое тело. Отдаю мой Aster amellus. Забирай его, все целиком…
Ее лицо казалось очарованным, безмятежным. Она и правда была готова отдать свое тело подруге, ушедшей на небо.
В сумерках обнаженная Пей Лан была похожа на статую. Она стояла неподвижно в ожидании момента, который никогда не наступит, – мгновение катарсиса после ненависти и страданий.
Город за окном осветился. Солнце поднялось над горой бетона и стекла.
После долгой паузы Пей Лан медленно выдохнула и открыла глаза. Она осталась все той же девушкой, что отражалась в окне. По ее щеке побежала слезинка.
– Фан Му, – сказала она, помедлив, – я хочу что-нибудь сделать для Тан Сяомей.
Ответа не последовало, и Пей Лан повернулась к нему.
Полицейского давно не было в номере.
* * *
Фан Му проспал до вечера. Когда он проснулся, в горле у него саднило, а сердце колотилось как сумасшедшее. Кое-как он поднялся и посмотрел на экран телефона. Там было больше десяти пропущенных звонков от Бьян Пиня. Фан Му выключил телефон, вытащил из него сим-карту и начал собирать вещи.
Он решил взять с собой только небольшой рюкзак, но на сборы у него все равно ушло несколько часов. Много всего надо было оставить, многое – взять с собой. Когда Фан Му уже решил, что наконец готов, ему показалось, что он все сделал неправильно. Молодой человек несколько раз вытащил вещи из рюкзака и сложил снова. Походил по комнате кругами. Наконец ему это надоело, и он побросал все, что не считал жизненно необходимым, на пол.
Фан Му собирался уехать из города – куда-нибудь, где никто его не знает и где можно начать новую жизнь.
Ни воспоминаний, ни преступлений, ни жертв, ни предательства.
Никакого больше насилия и никакого отчаяния.
«Пусть будет так. Я проиграл. Униженный и поверженный, я сдаюсь.
Что угодно, лишь бы не провалиться в темные воды».
* * *
Упаковав рюкзак, Фан Му уселся писать заявление об отставке. Он пытался найти нужные слова, но они не шли на ум. Постепенно на столе перед ним выросла гора скомканных и рваных листов. Это не имело значения; если он пропустит пятнадцать дней службы подряд, его уволят автоматически.
Все было сделано, и внезапно Фан Му ощутил страшную пустоту. Желудок отозвался на нее острым чувством голода. Профайлер посмотрел на часы. Было поздно, но забегаловка за углом, где готовили вонтоны, еще не закрылась.
Сознавая, что это его последний ужин в Чанхоне, Фан Му самозабвенно поглощал горячий суп. Он заедал свои горести и заглатывал воспоминания.
Поглощенный едой, Фан Му не заметил женщину, заказавшую порцию вонтонов с креветками. В ожидании, пока блюдо приготовят, она равнодушно обвела взглядом ресторан. Но как только увидела Фан Му, вздрогнула всем телом. Поколебавшись немного, она набралась храбрости и обратилась к нему:
– Фан Му!
Он поднял голову и застыл с приоткрытым ртом.
Это была Ден Линьё, его первая и единственная бывшая. Во время учебы в Университете Цзянбина он спас ее от сумасшедшего маньяка, и каким-то образом это привело к роману. Однако потом убийца вернулся, и она побоялась оставаться с Фан Му. После отъезда из Цзянбина он никогда ее больше не видел.
Ден Линьё была последним человеком, которого Фан Му ожидал встретить в вечер прощания с Чанхоном.
Поняв, что Фан Му всего лишь удивлен, а не рассержен, Ден Линьё немного расслабилась.
– Столько времени прошло! – сказала она.
– Да уж. – Фан Му запнулся. – Ты… как у тебя дела?
– Отлично. Работаю в Совете по туризму. – Она наклонила голову. – Я слышала, ты до сих пор в полиции… По-прежнему великий сыщик?
Глянув ей в лицо, Фан Му увидел прежнюю счастливую, восторженную девочку из прошлого.
– Ну да. – Он кивнул и перевел взгляд на ее руки. На безымянном пальце был слабый след от обручального кольца – и только. – Что произошло?
– А? – Недоумевая, она проследила за его взглядом. Увидела свой палец и негромко рассмеялась. – А глаз у тебя все такой же зоркий! – Потерла след на пальце. – Но ты ошибаешься – я замужем и счастлива. Просто сняла кольцо, потому что руки отекли… – Она откинулась на спинку стула и показала Фан Му округлившийся живот. – Скоро стану мамочкой.
Ден Линьё сказала это отчасти смущенно, но больше горделиво.
– О, поздравляю! – Фан Му перестал хмуриться, но уже в следующую секунду напрягся опять:
