– Убийство. Застрелили Никотиныча. Это уже третье убийство.
– Что значит третье? – не понял Гоша.
– Это значит, – терпеливо разъяснил я ему, – что уже в третий раз в новейшей истории у вас в Кувшине людям насильственным образом обрывают жизнь. Лишают их возможности дальше коптить небо, работать, бухать, любить…
– Спонсор же сам… – неуверенно перебил меня Гоша.
– Что сам? Сиганул с обрыва башкой о камень, чтобы потом захлебнуться?
– Его же медведь напугал… ударил…
– Странный какой-то был медведь, Гоша. Он там просто пешком ходил вдоль берега, никуда не прыгал, ни на кого не нападал, судя по следам. Ты спроси у Толика, он же охотник.
– Да он что, большой следопыт, что ли?
– Не знаю. Он – твой брат, тебе виднее. А только Толик, насколько я успел заметить, с недоверием рассматривал эти отпечатки на берегу. Он мне ничего не сказал, но я же видел.
– А ты как следы прочитал?
– Меня не следы, меня другое озадачило. Савроська со Спонсором курили на дороге, недалеко от моста, разговаривали. А медведица почему-то не ушла!
– Там же эксперт был, на месте…
– Эксперт? Мне дедушка Алекс звонил. Эксперт – парнишка молодой, недавно школу МВД окончил. Медведя только в цирке видел, по телевизору, а следы – в книжке.
– Ну а Савроська же был со Щербаковым. Он еще про медвежонка рассказывал… – Гоша осекся.
– Вот именно – был. И где он сейчас?.. Не было никакого медвежонка. Ни одного следа его не нашли. Проверял человек более опытный, чем я. Профессор.
– Так ты думаешь, и Савроську подожгли?
– Вот именно, Савроську. Напоминаю на минуточку, там еще две женщины погибли. Они, похоже, вообще ни за что. За компанию. Савроська все вечера торчал у них, иначе его было не достать.
– Они же с Никотинычем каждый день в лес ездили, за металлом. Никотиныч так не пил!
– Да, то пил, то не пил, говорят. Видно, убийца трусоват. Не рискнул на двух мужиков в лесу переть. Достал их поодиночке… Я считаю, все дело в том, что они оба знали точно, как именно погиб Спонсор. Возможно, сами же ему в этом и помогли. Кто-то заказал им Щербакова.
– Почему ты так уверен, что дом молдавашек подожгли? Могли ведь сами. Сколько таких случаев? – не хотел сдаваться Гоша.
– Потому что я нашел свою пивную бутылку, в которую из моей же канистры отлили солярку. Это случилось, когда я гостил у Александра Михайловича, по-тихому кто-то залез в дом, открыл дверь. Нашими ключами.
– А ключи где взял?
– Думаю, у твоей мамы, незаметно. Правда, я у Валерика еще не спрашивал…
– Так это что, кто-то из своих? – стало доходить до Гоши.
– А ты много приезжих в Кувшине видел?
– Как ты узнал, что в твой дом залезли по-тихому?
– А вот это мой секрет. Не скажу.
– Ой, Андрюха! – в первый раз улыбнулся Гоша. – Ловушки, что ли, расставляешь?
– В индейцев я в детстве наигрался, Гоша. Никаких ловушек нет. Не старайся, все равно не догадаешься.
Гоша махнул на меня рукой. Неудовлетворенное любопытство для деревенского хуже несварения желудка.
– Да, Андрюша, озадачил ты меня своим рассказом.
– Версией, – уточнил я, – это только моя версия.
– И когда ты обо всем догадался? – живо спросила меня Татьяна, стоявшая до этого истуканом.
– Я ни о чем не знаю достоверно, – смущенно ответил я. – Просто Игорь Николаевич потряс меня известием о гибели Никотиныча, вот я и обрушил на ваши головы ни за что ни про что все, что думал. Вы уж меня извините.
– А если ты прав? Что нам делать?
– Нам? Ничего. Мы-то здесь при чем? Все дело в заводе, я думаю.
– Почему? – вновь задал вопрос Гоша.
– Потому что Спонсор был спонсором. Кроме предприятия, которое еще возможно оживить, тут нет больше ничего интересного, кроме магазина. Но кто же покусится на святое?..
– Убийца подбирается к заводу?
– Да. Я так думаю. Это – хитрая сволочь… С Щербаковым и поджогом дома молдавашек он придумал так, что трудно подкопаться.
– А с Никотинычем что же?
– Думаю, время уже поджимало. Никотиныч мог со страху его в любой момент сдать.
– Чего же не сдал?
– Потому что Никотинычу пришлось бы каяться и в своих грехах тоже, а ему этого очень не хотелось.
– Ну, так сам бы заколбасил заказчика! – эмоционально воскликнул Гоша.
– Ты бы так и сделал, не сомневаюсь. А Никотиныч слаб в коленях оказался.
Гоша помолчал, но недолго, снова принялся бубнить:
– Да, Андрей, задал ты мне головоломку. Надо пойти, с братвой перетереть.
Мне вдруг стало жаль этого здорового мужика, который, в сущности, был как ребенок без своей «братвы», несмотря на то что являлся для нее авторитетом. Сердце подсказывало мне, что ни Гоша, ни его братва ни при чем в этой темной истории.
Я указал Татьяне на удаляющуюся ссутулившуюся спину Гоши:
– Пошел ставить на уши всю деревню. Слава Шерлока Холмса мне теперь обеспечена!
Татьяна прижалась ко мне, я обнял ее за плечи и поцеловал тихонечко в висок.
Поскольку Гоша скрылся из виду, мы вернулись в дом и как-то очень быстро снова оказались в постели, из которой раньше нас выдернул Гоша, только уже без одежды. И пошло оно все куда подальше!
Я чувствовал, что идиллия наша скоро прервется.
– Таня, давай переберемся ко мне? – предложил я ближе к вечеру. – Думаю, нас не оставят в покое. Братва пожалует в гости. Принимать их в охотничьем доме будет проще.
– Ты иди. Я приду позже. Немного займусь хозяйством.
В своем доме я отыскал в загашнике новые «уши» под замок, которые и приколотил, потом занялся готовкой. Нажарил грибов, картофана с неизменной тушенкой. Дичь-то теперь стрелять было не из чего! Конечно, надо будет съездить за другим ружьем, решил я, раз уж здесь придется задержаться, вот только когда?
Братва, как я и предполагал, долго себя ждать не заставила. Пришли Рома, Хустов, Саня-Паритет, отец покойного Славика-Чумы, и еще пара малознакомых мне мужиков, Петя и Миша. Разумеется, Петровы. Не братья, не дядя с племянником и тем более не отец с сыном. При виде такой толпы я, однако, не испугался за свой ужин. Надо отдать должное местным, они очень редко едят в гостях, чайку разве что выпьют, если водки нет. На худой конец – пива. Меня известили, что монтажники-зэки закончили работу. Хустов установил кабели, те, что были.
– Это ты нашел Никотиныча, Витя? – спросил я Хустова.
– Нет, это Рома.
– Ах да…
– Он прямо на дороге, на усу лежал, – встрял Рома. – Ментов вызвали, проводили.
– Как его убили?
– Из ружья, в шею. Позвоночник перебит, когда поднимать его стали, едва голова не оторвалась…
Меня аж передернуло от такого натурализма.
– Спасибо, Рома, можно без подробностей. А что следствие?
– Следствие здесь. Я и возил туда бригаду на Гошином «уазике». На «Волге» своей хрен проехали бы! Говорят, стреляли шагов с тридцати-сорока.
– Меткий выстрел, однако! – заметил я. – С такого расстояния в шею попасть…
Мое замечание никто не оспорил.
– Следак будет всех допрашивать, где кто был в момент убийства, то есть вчера утром.
После Роминых слов все кинулись вспоминать свое местонахождение, но вслух высказался только Хустов:
– Я на заводе торчал все эти дни… Надо кабели недостающие везти, – вспомнил он, смутившись.
Я не стал шутить про растрату при малознакомых Мише и Пете, да и Паритета я знал лишь в рамках двух пьянок, поэтому только напомнил Хустову, что надо обратиться к Флоре, не затягивать.
– Она про тебя спрашивала, – сказал Витя, – ждет схему поставки сырья.
– Да-да. – Теперь настала моя очередь смущаться. Устраивая свою личную жизнь, я даже не перезвонил Никитину. Решил немедленно, при всем честном народе, изобразить бурную деятельность. Достал сотовый и набрал нужный номер: – Серега, привет! Извини, что не звонил. Занят был. Грибы собирал.
– Ха-ха-ха! – засмеялся в трубку Никитин. – Мне бы такие занятия.
– Я тебе сразу сушеных банку привезу, – пообещал я.
– Спасибо, не откажусь, – поймал меня на слове цепкий коммерсант.
– Заметано! Что у нас по сырью для стекольного?
– Я отправил факс по тому номеру, что ты называл. Совсем недавно. И его приняли. Дама с приятным грудным голосом.
– А! Это Флора. Она как раз хозяйка завода, я тебя потом познакомлю… За факс спасибо, посмотрю.
Попрощавшись с надежным компаньоном, я сказал Хустову:
– Вот, в фирме определились, информация у Флоры. Так что вези, Витя, недостающие кабели, а мы с хозяйкой согласуем лучшую в мире схему поставок.
Мужики ушли, напившись чаю. Я разволновался из-за того, что Татьяны до сих пор нет, и сам отправился за ней. И вот ужас! У крыльца увидел небольшую серебристую иномарку. Вернулись тетя с дядей. Ох, напрасно тетя… Этого-то я и боялся. Правда, не больше всего на свете. Я – дядька взрослый, моя милая – тоже не школьница, разберемся! Я постучал в окошко. Татьяна догадалась, кто это, и вышла сама.
– Привет! – сказала она так, словно мы давно не виделись, и поцеловала меня. – Я к тебе заходила, но услышала голоса и решила, не стоит. А потом – вот! – кивнула она на серебристый автомобильчик.
