Встречу я затеяла для того, чтобы под видом знакомства их с моими версиями — бесплодное, надо заметить, занятие, попахивающее отчетностью прошлых времен, — проверить реакцию на некоторые из предположений и непрямым путем выведать кое-какие подробности. Это мне удалось.
Начала я с рэкета — темы, которой они упрямо, прямо-таки суеверно, не захотели касаться, но она касалась меня, и я зашла с другой стороны — предложила обсудить раздел кассы ювелира между ними и его дочерью. Если рассуждать здраво, то Вера, без всякого сомнения, имела право на долю в деньгах отца. Наблюдая за последовавшим за этой мыслью взрывом негодования, я убедилась, что если не подсуетиться и не урвать клок шерсти из шкуры не убитого еще медведя, то скорее всего Вере не видать денег, как своих ушей, а мне — моей машины, ключ от которой через неделю положит себе в карман Паша Ява.
Долго и возбужденно компаньоны доказывали, что убытки их немалые и лежат целиком на совести покойного, что поставщик золота был его человеком, которого они не знают и никогда знать не желали, что Аркадий для оплаты ожидаемой им партии металла забрал у них необычно крупную сумму, она и сгинула вместе с ним, и поэтому его касса, о которой он, кстати, не раз упоминал в разговорах, принадлежит им, сколько бы там ни было. И, наконец, я нанята ими, гонорар мне платят они, работать я должна прежде всего по их интересам.
Все это было удручающе пресно. Но под конец они выдали очень интересную подробность, о которой я до сей поры не имела представления. Оказывается, когда они предложили Вере обратиться ко мне — это было бы так естественно, дочь разыскивает наследство — деньги погибшего отца, — она отказалась, невразумительно мотивируя отказ причинами эмоционального толка. Этого они не поняли. Я — тоже. Горе горем, но жизнь продолжается. И я усомнилась в причинах отказа Веры. Отказавшись от участия в деле, она отказывалась от денег. Почему? Может, причина в том, что деньги находятся у нее и для беспокойства нет оснований? Тогда чем объяснить ее растерянность от требований бандитов? Вопрос! Разве что она настолько умна, что не хочет трогать кассу какое-то время, пока не уляжется весь сыр-бор.
Перетолча еще несколько раз воду в ступе, перетряхнув по-разному уже высказанное, компаньоны наконец выдохлись, поутихли. У меня появилась возможность продолжить, и я поспешила огорошить их версией, по которой касса Аркадия Филиппова находится у одного из них. Все трое поначалу потеряли дар речи от неожиданности, а затем принялись бурно возмущаться. Я не мешала, а ответила всего раз, доказав в двух словах, что лучший способ отвести от себя подозрения — выражать как можно правдоподобнее заинтересованность в розыске. Как они переглянулись, с какими лицами! Прощаясь со мной, пожаловались на то, что теперь не смогут доверять друг другу, как раньше. А взаимное доверие было основой их сотрудничества. Таким образом, моя месть за их жадность состоялась и была готова принести плоды, на которые я и надеялась.
Оценивать истинность взволнованности людей, наблюдать за ней, сохраняя при этом невозмутимость, бывает иногда приятно.
Итак, вышла я из квартиры на третьем этаже девятиэтажки уже затемно. Спустилась вниз, прикидывая, хватило ли у Веры терпения дождаться меня, потому что прийти я ее просила именно сюда.
Она была здесь. Замерзшая, мерила шагами дорожку вдоль дома от фонаря до фонаря, сторонясь бегающей и валяющейся в снегу ребятни. Закрыв лицо поднятым воротником шубы, погруженная в мысли — да и то, ей было над чем поразмышлять, а может, просто отупевшая от долгого ожидания, — она меня не замечала, пока я не дотронулась до ее плеча. Обернулась испуганно — нервы ее были на взводе, узнала.
— Татьяна! — поздоровалась в своей манере.
Я пригласила ее в машину.
Некоторое время мы сидели молча. Это была вторая наша встреча, конечно, чтобы сколько-нибудь серьезно узнать человека, этого недостаточно, но по первому впечатлению Вера была существом не вредным и впечатлительным. Такие" как правило, мало способны к злонамеренности, но бывают скрытны.
Я сумела расслабиться за эти тихие минуты, сбросила дневное напряжение и почувствовала прилив энергии, а она просто грелась, расстегнувшись, под негромкое фырканье двигателя.
— Давайте погадаем, — предложила я, доставая мешочек с костями.
— Что это? — заинтересовалась она.
— Гадальные кости. Я сегодня ставлю рекорд — в третий раз обращаюсь к ним за советом.
На моей ладони лежало сочетание 6+21+30. «Проявление настойчивой активности — прямая дорога к достижению цели», — расшифровала я его по памяти.
— Здорово! Но это же не предсказание, да?
— Это совет, — пояснила я, — совет о том, как действовать дальше в этих условиях наилучшим образом.
— Здорово! — повторила она. — А можно мне?
— Пожалуйста.
11+13+28 — выпало у нее. Я задумалась.
«В моменты, когда жизнь кажется явлением бесполезным и пустым, более чем вероятна встреча с человеком, способным наполнить ее новым содержанием», — не без труда припомнила я формулировку.
— И что бы это значило?
— Подумайте на досуге. Вы свои дела знаете лучше. Смысл обнадеживающий, вот все, что могу сказать.
Хорошо она переключилась! Улыбка, и в глазах огонек появился. Задумалась о своем.
Я вывела машину со двора, и мы покатили в густых сумерках между редкими фонарями.
— Может быть, это вы, Татьяна, измените содержание моей жизни?
— Ваша жизнь уже пуста?
— И запутанна. Старое ушло, новое никак не начинается. Все на нервах.
— Страшно?
— Иногда. Все так переплелось!
— Бандиты?
— И они тоже. Нет, я, конечно, слышала, читала. Мафия, уголовники! Но это всегда где-то в книгах, по телевизору, а когда пришли, в грудь пальцем ткнули, сдрейфила, вам бросилась звонить. — Вера улыбнулась:
— Может, это не так серьезно, может, я преувеличиваю?
— Это очень серьезно, Вера.
Она, как на морозе, ткнулась носом в воротник шубы.
— Что же мне делать?
— Ждать принца, способного наполнить жизнь новым содержанием.
— Бросьте! — сказала она с понравившейся мне обреченностью.
Девчонка умная. Надо постараться поднять в ней благодарность ко мне. Для начала попробуем расшевелить, ущипнуть за уставшие нервишки.
— У вашего отца тоже началось с посещения его уголовниками?
— Что? — глянула она недоуменно. — А, да. Только все без меня было и прошло мимо. Отец был человек волевой и решал все сам, ни с кем не советуясь. Меня же о своих делах и в известность редко когда ставил, А я не любопытная.
— Но о вымогательстве вы знали?
— Знала.
Она опять уткнулась носом в мех воротника, и следующие слова прозвучали глухо:
— Узнала от Дмитрия, от брата двоюродного. У них какие-то дела были общие, не знаю я. Спросила отца, он ответил, что, мол, все устроится и будет нормально.
— Почему состоялся налет на вашу квартиру? Может, отец как-то попытался надавить на рэкетиров?
— Не знаю. Я ничего не знаю!
Она повернулась ко мне, даже руку было протянула.
— Татьяна, вам действительно необходим этот разговор? Мне неприятно.
Вот нервишки у нее и взыграли.
— Поймите, Вера, случившееся с вашим отцом начинает теперь твориться с вами. Мне не хотелось бы детального повторения.
— Мне тоже, — проговорила она с расстановкой.
— Поэтому и расспрашиваю. Стараюсь вникнуть. Я была сегодня у вымогателей, что приходили к вам вчера. И выпросила продление срока уплаты им на целую неделю. Гарантией вашей исполнительности поставила вот эту машину.
Вера долго смотрела на меня. Удивилась?
— Они утверждают, что ограбление — не их рук дело.
Она все смотрела, не отрываясь.
— И что налетчиков среди них нет.
— Боже мой! — тихо прозвучало из воротника.
— И что если они определят авторов этой заварухи, а методы следствия у них отличаются, скажем так, своеобразием, то лично к вам претензий больше не будет.
— Нет-нет, не надо!
— И предъявлены будут им. Авторам то есть. Причем с очень жесткими последствиями!
— Нет!
Что это? Она почти паникует! Я насторожилась: неужто прав оказывается Володя Кирьянов и она, сучка, навела грабителей на собственную квартиру? Жаль, темновато в машине. Впору верхний свет включать, чтобы на лицо ее сейчас полюбоваться.
Я так и сделала. Остановила машину и включила верхний свет. Вера была бледна, и глаза ее бегали. Паника! Что и требовалось доказать.
— Ну почему же нет, Вера?
— Хватит жертв. Я не хочу никому зла!
Надо же, Христова ученица! Тебя ударят по щеке, а ты подставь другую! Ой, нечисто здесь!
— Уеду я! — Она всхлипнула. — Квартиру, дачу продам и уеду!
— Есть куда? — спрашиваю осторожно.
— В Чебоксары, к родственникам. А что? — Она вытерла ладонями глаза, взяла себя в руки. — Расплачусь с этими и уеду. Устала я от всего. Что вы на меня так смотрите?
