Эрих снял с плеч жены норковую шубу и перекинул ее через руку.
— Ну, как тебе?
Что-то в его тоне настораживало. Словно он слишком жаждал одобрения, и Дженни успокоила его точно так же, как отвечала на подобные вопросы Бет:
— Дом идеальный. Я обожаю его.
Холодильник был набит под завязку. Дженни разогрела молоко для какао и сделала бутерброды с ветчиной.
— Для нас у меня есть шампанское, — сообщил Эрих, положив руку на спинку ее стула.
— Скоро я буду к нему готова, — улыбнулась ему Дженни и кивнула на девочек. — Как только разберусь с делами.
Они уже собирались встать из-за стола, когда в дверь позвонили. Хмурая гримаса на лице Эриха сменилась радостью, когда он открыл дверь:
— Боже мой, Марк! Входи.
Гость заполнил собой дверной проем. Его растрепанные ветром рыжеватые волосы почти касались притолоки. Тяжелая парка с капюшоном не скрывала широких плеч. На лице с резкими чертами выделялись пронзительно-голубые глаза.
— Дженни, это Марк Гарретт, — представил гостя Эрих. — Я рассказывал тебе о нем.
Марк Гарретт. ДокторГарретт, ветеринар, ближайший друг Эриха с юности.
— Марк мне как брат, — рассказывал ей Эрих. — Вообще-то, если бы что-нибудь случилось со мной до женитьбы, он бы унаследовал ферму.
Дженни протянула руку, и его холодная сильная ладонь пожала ее.
— Я всегда говорил, что у тебя хороший вкус, Эрих, — заметил Марк. — Добро пожаловать в Миннесоту, Дженни.
Он сразу же ей понравился.
— Я счастлива быть здесь.
Дженни представила девочек Марку. Те вдруг застеснялись.
— Ты очень-очень большой, — сказала ему Бет.
От кофе Марк отказался.
— Терпеть не могу вмешиваться, — сказал он Эриху. — Но я хочу, чтобы ты услышал это от меня. Сегодня днем Барон довольно сильно растянул сухожилие.
Барон был жеребцом Эриха. Тот рассказывал о нем:
— Чистокровный, безупречная родословная, нервный, норовистый. Удивительный конь. Я мог бы отправить его на бега, но предпочитаю оставить себе.
— Кости поломаны? — спросил Эрих абсолютно спокойно.
— Безусловно, нет.
— Что случилось?
Марк помолчал.
— Каким-то образом дверь конюшни осталась открытой, и конь выбрался наружу. Он споткнулся, когда пытался перепрыгнуть забор из колючей проволоки на восточном поле.
— Дверь в конюшню была открыта?— Эрих чеканил каждое слово. — Кто оставилее открытой?
— Никто в этом не признается. Джо клянется, что после того как он утром покормил Барона, то закрыл дверь конюшни.
Джо. Водитель. Неудивительно, что он так нервничал, подумала Дженни. Она посмотрела на девочек. Те притихли за столом. Минуту назад они готовы были ускакать прочь, а теперь, видимо, почувствовали перемену настроения, гнев, который Эрих не потрудился скрыть.
— Я велел Джо не обсуждать это с тобой, пока мне не удастся повидать тебя, — продолжал Марк. — Через пару недель с Бароном все будет в порядке. Наверное, Джо, когда уходил, неплотно закрыл дверь. Намеренно он никогда не поступил бы небрежно. Он любит этого коня.
— Видимо, никто в его семье не причиняет вред намеренно, — отрезал Эрих. — Но им определенно удается навредить. Если Барон охромеет...
— Не охромеет. Я наложил повязку. Хочешь пойти сейчас взглянуть на него? Тебе станет легче.
— Пожалуй, — Эрих достал из кухонного шкафа куртку. На его лице застыла холодная ярость.
Марк последовал за ним.
— Дженни, еще раз добро пожаловать, — сказал он. — Простите, что принес плохие новости.
Когда за ними закрылась дверь, Дженни услышала его низкий, спокойный голос:
— Ладно, Эрих, не расстраивайся.
Потребовалась теплая ванна и сказка на ночь, прежде чем девочки окончательно угомонились. Измученная Дженни на цыпочках выскользнула из комнаты. Она придвинула одну кровать к другой у стены и у края кровати поставила чемодан. Комната, которая час назад была в идеальном порядке, превратилась в бедлам. На полу лежали раскрытые чемоданы. В охоте за пижамами и любимым старым одеялом Тины Дженни переворошила вещи, но не потрудилась распаковать их как следует. Сейчас она слишком устала. Это подождет до утра. Выйдя за дверь, она натолкнулась на Эриха и увидела, как меняется его лицо, пока он обозревает беспорядок в комнате.
— Дорогой, оставим это, — сказала она утомленно. — Я знаю, что комната вверх дном, но завтра я все разберу.
Ей показалось, что он сделал усилие, чтобы его голос звучал непринужденно:
— Знаешь, я не смогу лечь спать, оставив все в таком виде.
Эриху потребовалось всего несколько минут, чтобы распаковать чемоданы, разложить по ящикам белье и носки, развесить в шкафу платья и свитера. Дженни отказалась от попыток помочь. Она подумала, что если девочки проснутся, то не уснут еще несколько часов, но вдруг почувствовала себя слишком уставшей, чтобы возражать. Наконец Эрих выровнял кровати, поправил маленькие туфельки и ботиночки, задвинул чемоданы на верхнюю полку и закрыл дверцу шкафа, которую Дженни оставила распахнутой.
Когда Эрих покончил с уборкой, комната была безмерно аккуратнее, а дети так и не проснулись. Дженни пожала плечами. Она знала, что ей стоит быть благодарной, но все-таки можно было не рисковать разбудить детей и подождать с уборкой, особенно в первую брачную ночь.
В холле Эрих заключил жену в объятия.
— Милая, я знаю, какой долгий у нас был день. Я приготовил для тебя ванну. Сейчас она уже, должно быть, горячая. Давай ты переоденешься, а я соберу нам еду на поднос. Я поставил охлаждаться шампанское, а еще у меня есть банка икры, лучшей, какую я сумел найти в «Блумингдейл». Что скажешь на это?
Дженни стало стыдно за свое раздражение. Подняв глаза, она улыбнулась мужу:
— Ты слишком хорош, чтобы быть настоящим.
Ванна пришлась кстати. Дженни погрузилась в воду, наслаждаясь непривычной длиной и глубиной ванны, которая стояла на старых латунных изогнутых ножках. Горячая вода ласкала ее шею и плечи, и Дженни постаралась расслабиться.
Теперь она поняла, что Эрих старательно избегал описывать ей дом. Что он говорил? Ах да, нечто вроде «мало что менялось после смерти Каролины. Кажется, весь ремонт, какой мы делали, - это заменили портьеры в спальне для гостей».
Дело просто в том, что за эти годы ничего не износилось, или Эрих благоговейно сохранял в неприкосновенности все, что напоминало о матери? В хозяйской спальне до сих пор витает аромат, который она любила. На комоде лежат ее расчески, щетки для волос и пилка для полировки ногтей. Интересно, подумала Дженни, а не остались ли на одной из щеток волосы Каролины?
Отец Эриха ужасно ошибся, оставив его детскую комнату в неприкосновенности, застывшей во времени, словно рост в этом доме остановился со смертью Каролины. От этой мысли Дженни стало не по себе, и она отогнала ее прочь. «Думай об Эрихе и о себе. Забудь прошлое. Помни о том, что теперь вы принадлежите друг другу». Ее пульс участился.
Дженни вспомнила о прелестных новых ночной сорочке и пеньюаре, что лежали в ее новом чемодане. Она купила их в «Бергдорф Гудман» на последнюю зарплату, безбожно потратив деньги, но сегодня вечером она хотела выглядеть как настоящая невеста.
С неожиданно легким сердцем она выбралась из ванны, вынула затычку и потянулась за полотенцем, зеркало над раковиной запотело. Дженни начала вытираться, потом остановилась и принялась вытирать зеркало. Она почувствовала, что среди всей этой новизны ей нужно увидеть себя, найти собственный образ. Когда зеркало высохло, она заглянула в него. Но в нем отразились не ее сине-зеленые глаза.
Это было лицо Эриха, его глаза цвета полночной синевы взглянули на нее. Он так тихо открыл дверь, что она не слышала. Обернувшись, Дженни инстинктивно прижала к себе полотенце, но затем намеренно уронила его.
— О, Эрих, ты меня напугал, — промолвила она. — Я не слышала, как ты вошел.
Его взгляд не отрывался от ее лица.
— Подумал, что тебе понадобится твоя сорочка, дорогая, — сказал он. — Вот она.
В руках у него была шелковая ночная рубашка цвета морской волны, с глубокими треугольными вырезами спереди и сзади.
— Эрих, у меня есть новая сорочка. Ты только что купил эту для меня?
— Нет, — ответил он. — Это была сорочка Каролины.
Он нервно облизал губы и странно улыбнулся. Глаза затуманились от любви. Когда он снова заговорил, тон был умоляющим:
— Ради меня, Дженни, надень ее сегодня.
Несколько минут Дженни простояла, уставившись на дверь ванной, не зная, что делать. «Я не хочу носить сорочку покойницы», — молча протестовала она. На ощупь шелк был мягким и льнул к пальцам.
Отдав ей сорочку, Эрих вдруг ушел из ванной. Взглянув на чемодан, Дженни задрожала. Может, просто надеть собственную сорочку и пеньюар, просто сказать: «Эрих, я предпочитаю это...»
