Но прав был Донлон или нет, сейчас это было не главное и не имело абсолютно никакого отношения к делу, суть была в том, что их присутствие в моей гостиной его не касалось. Я и не замедлил разъяснить это, заявив:
– А вам-то что до них? Они вправе находиться там, где пожелают, а я могу принимать у себя в доме кого захочу.
– Вы же тут не просто посиделки устраиваете, – возразил он. – Они явно что-то замышляют, и вы им нужны неспроста. Я ведь прав?
– У страха глаза велики. Я ведь уже сообщил вам, что изменил свое заявление по просьбе вашего начальника. Вам нечего опасаться ни меня, ни этих ребят.
– Зачем же они тогда сюда явились?
– Это их личное дело.
– И мое тоже.
Я покачал головой, и мы стояли, глядя друг на друга в упор. Я испытывал к нему отвращение из-за его наглости и вымогательства, а он ненавидел меня, так как я представлял для него загадку, возможный источник неприятностей в будущем. Наконец Донлон пожал плечами и произнес:
– Ладно, не драться же нам. Я все равно своего добьюсь.
– Только держитесь от ребят подальше, – пригрозил я.
Он снова насмешливо посмотрел на меня с деланным недоумением.
– С какой стати вы решили, что я собираюсь пощипать их?
– Несколько таких типов, как вы, работали на моем прежнем участке, – ответил я.
Это его задело за живое. Ответ не замедлил себя ждать:
– Зато у нас, к счастью, нет таких, как вы, Тобин. Подобные выпады меня уже не трогают, поэтому я спокойно повторил:
– Как бы то ни было, запомните: держитесь от них подальше.
– А если нет?
– Вам же хуже, сделаю все, чтобы жизнь вам показалась очень неприятным занятием.
Он нахмурился, видимо, уверенности у него поубавилось.
– Не переоценивайте своих возможностей. С вашим-то прошлым неужто вы полагаете, что в состоянии доставить кому-то неприятности?
– Не знаю. Но попытка не пытка. У меня еще остались кое-какие связи. Сделаю все, что в моих силах, чтобы в вашей епархии запахло жареным.
Он повернулся, с мрачным видом обошел кухонный стол и с минуту постоял напротив холодильника. Я услышал, как он прошептал: “Семь раз отмерь – один отрежь”. Затем провел рукой по лицу, словно стирая усталость, и встряхнулся, словно собака, вышедшая из воды.
Дверь распахнулась, заставив нас обоих вздрогнуть, и на кухню вошел Билл с отсутствующим видом, поглощенный какой-то мыслью. Сделав несколько шагов, он остановился и, моргая, уставился на нас.
– Извини, папа, – сказал он. – Я не знал, что здесь кто-то есть. Я думал, что все в гостиной.
Донлон поглядел на Билла ласково, как на родственника, с которым давно не виделся.
– У нас тут с твоим отцом состоялся разговор по душам, сынок, – произнес он необычайно мягким голосом. – Но мы уже почти закруглились.
– Мне только нужно взять пару инструментов, – объяснил Билл, направляясь к ящику рядом с раковиной.
– Что-то мастеришь, а? – спросил Донлон.
– Да, сэр. – Билл достал из ящика кусачки и самую маленькую отвертку.
– Модель самолета? – продолжал допытываться Донлон.
– Нет, сэр. Что-то наподобие фонографа. Простите. Донлон проводил глазами вышедшего из кухни Билла и сказал:
– Вот в этом возрасте они все хороши. Пока маленькие. Люблю детей. Вы случайно не состояли в Полицейской атлетической лиге?
– У меня никогда на это не было времени.
– Что ж, у вас есть свои дети. А у меня вот нет. Я годами грешил на миссис Донлон, но оказалось, что виной всему я сам. Доктор сказал, все дело во мне. – Он снова потер лицо, и после этого оно снова посуровело. – Но когда эти дети вырастают, то превращаются в подонков, – сказал он, – большинство из них. Вроде тех, которых вы взяли под крылышко. Когда дети маленькие, все они очень милы, но потом из них ничего путного не получается.
– Не из всех.
– Из тех, что в гостиной, – точно не получится. – Он секунду пожевал согнутый палец, затем качнул головой и сказал:
– Ну, значит, по рукам, насчет того, другого?..
– Вы от них отстанете? Он пожал плечами:
– Пускай себе гуляют. – Его глаза сверкнули. Я не доверял ему – чувствовалась в нем какая-то непредсказуемость и коварство, но был уверен, что большего все равно мне от него не добиться, поэтому подтвердил:
– Ладно. Договорились.
– А теперь, – продолжил он, – пускай все разойдутся. Это прозвучало не как угроза и не как приказ, а как нечто само собой разумеющееся.
Впрочем, это было вовсе не так.
– Вас забыли спросить? – сказал я, как отрезал.
На секунду он опешил, а затем снова насупился и ответил:
– Ладно, Тобин, продолжайте в том же духе. Но не вздумайте рыпаться.
– И в мыслях не держу.
– Попрощайтесь за меня со своими гостями, – закончил он и, обойдя меня, покинул кухню.
Я последовал за ним до самого входа, он сам открыл входную дверь и вышел, оставив ее приоткрытой. Я задержался, стоя в полутьме, и, держась за дверную ручку, наблюдал, насколько это было возможно в наступивших сумерках, как он проследовал к припаркованному у обочины черному “плимуту”, хоть и плохо различимому, но не допускающему никаких сомнений в том, что машина служебная. А он использовал ее для неофициальной поездки.
Когда Донлон забрался в “плимут” и тронулся с места, я закрыл дверь и вернулся в гостиную.
Теперь в гостиной стоял дым коромыслом, велся оживленный разговор, все обращались друг к другу, и каждый по очереди пытался что-то втолковать Кейт, которая всем кивала, улыбалась и ничего не могла понять. Бросалось в глаза, насколько раскованно и непринужденно держалась вся компания – не было и следа той настороженности, которую обычно испытывали люди при общении со мной. Вики тараторила без умолку, не успевая выговаривать слова, при этом она не могла усидеть на месте: подпрыгивала на кушетке, как перышко, хотя была пухленькой и кушетке от нее порядком доставалось; Эйб Селкин был искрометен и изящен, как тамада на банкете; Халмер – весь в разговоре, однако все же успевал наблюдать за остальными, оценивая их поведение как бы со стороны, но без сарказма; а Ральф Пэдберри, слегка подавшись вперед, методично вставлял четкие короткие замечания, используя для этого редкие секундные паузы.
Стоило мне войти в комнату, как разговор оборвался и все головы повернулись в мою сторону. Я нарушил воцарившееся молчание словами:
– Все в порядке, он ушел. Эйб Селкин отрывисто бросил:
– Вы же понимаете, что он следил за кем-то из нас.
– Возможно, – согласился я.
– Что же теперь будет? – спросил Халмер. – Он что, так и будет висеть у нас на хвосте?
– Нет. Мы с ним заключили сделку. Он не трогает нас, а мы не трогаем его.
Халмер скривил губы в недоверчивой улыбке:
– А как мы его можем тронуть?
– Не будем доносить о попытке вымогательства. Ральф Пэдберри, чеканя слова, произнес:
– Это еще ничем не доказано. Мы не можем возбудить против него дела!
– Пожалуй, – согласился я. – Но дыма без огня не бывает, и если мы поднимем шум насчет вымогательства, то это ему припомнят при первом удобном случае. Так что ему выгодней, чтобы мы держали язык за зубами, если даже, – тут я кивнул Пэдберри, – у нас почти ничего нет, чтобы привлечь его к суду.
– Похоже, старина, соглашение довольно ненадежное, – покачал головой Халмер.
– Так оно и есть. – Я опустился на стул. – Но мы выиграли небольшую передышку, – возразил я, взяв в руки записную книжку. Внимательно изучив ее, я продолжал, как будто перепалки с Ральфом Пэдберри не было и в помине. – Мы, кажется, остановились на Айрин Боулз. Проститутка, наркоманка, сидела на героине, не установлено никакой связи между ней и Терри Вилфордом или кем-нибудь из вас. – Я поднял голову. – Кто-нибудь знает, как она очутилась в вашем заведении?
Мой прием сработал; Ральф тихо сидел на стуле и внимательно, не прерывая, слушал.
На мой вопрос ответил Эйб Селкин:
– По версии полиции, Терри впустил ее в то утро в дом, потому что они были знакомы и в связи с каким-то общим делом, и она должна была смотаться к тому моменту, когда он вернется с Робин. Но она накачалась наркотиками и не ушла. Так что, когда Терри с Робин поднялись наверх, Робин увидела ее, схватилась за нож и кинулась кромсать их на куски.
Я спросил:
– А полиция располагает какими-либо доказательствами того, что Вилфорд был знаком с убитой?
Все молчали, и пришлось вмешаться Кейт:
– В газетах об этом нет ни слова, Митч.
– Хорошо. – Я сделал пометку в записной книжке и продолжал:
– А теперь мне нужно будет поговорить с другими людьми, знавшими Вилфорда. Друзьями, врагами, бывшими подружками, родственниками, со всеми, с кем, по вашему мнению, мне не мешает побеседовать.
– А смысл? – спросил Селкин.
– Кто-то же его убил, – ответил я. – Все шансы за то, что этот человек его знал.
– А почему не тот, кто был знаком с девкой, – возразил Селкин. – С этой Боулз.
