Говорили, что еще совсем недавно он был бригадиром, затем начальником цеха и, наконец, директором небольшого завода стройматериалов. И в то время, когда руководители гигантских предприятий, всегда беспрекословно выполнявшие приказы министерских чиновников, с покорностью приговоренных к смерти ожидали, чем обернутся для них затеянные в стране реформы, Груднин чуть ли не первый в стране акционировал свой крохотный заводик и с лозунгами «Даешь частную собственность и рынок!», «Даешь народный капитализм!» бросился завоевывать политические высоты. Впрочем, в его судьбе отражались вековые российские традиции: в смутные времена лидеры всегда поднимались из низов.
– Скажите, – выкрикнул кто-то из плотно окружившей Груднина толпы, это правда, что вас приглашают занять должность первого вице-премьера в нынешнем правительстве?! И согласитесь ли вы на это?
– Разве я похож на человека, которому нравится находиться в одной компании с трупами, пусть и политическими?! – тут же парировал поднаторевший в публичных дискуссиях «теневой премьер». – Согласитесь, уважающему себя человеку находиться в такой компании просто неприлично…
Все одобрительно засмеялись, так как в России вряд ли можно было найти человека, довольного действиями властей, особенно с тех пор, как в стране начали проводить реформы.
– А какую экономическую программу вы будете осуществлять, если станете премьером?
– Прежде всего отмечу, что, в отличие от нынешнего правительства, у моей команды такая программа имеется. В двух словах о ней не расскажешь, но ее стержень – содействие структурной перестройке предприятий и прекращение разворовывания страны. Кстати, я думаю, что в будущем к разработке государственных экономических программ мы будем привлекать и специалистов вашего союза. Только, конечно, прежде всего мне нужно стать премьером, и здесь я надеюсь уже на вашу помощь.
По последовавшим за этим многочисленным одобрительным возгласам можно было понять, что такая помощь, конечно же, будет оказана, хотя никто не знал, в чем она должна заключаться.
Как раз в этот момент Ребров увидел Машу Момот, которая, двигаясь по кругу, искала возможность пробиться поближе к «теневому премьеру».
– Не советую, – дотронулся до ее руки Виктор, – затопчут почитатели.
– Что? – рассеянно повернулась к нему Маша, а когда до нее дошло, что он сказал, она попыталась отшутиться: – Ты же знаешь, что женское любопытство – хуже наркомании. Я собой уже не управляю… Позвольте! Своим хрупким плечом, как в масло, врезалась она в живую стену.
Владимира Груднина терзали в толпе вопросами еще минут десять, пока Большаков не придал этому коллективному выражению любви и обожания организованный характер, потребовав, чтобы все расселись по своим местам. Виктор придержал стул для Маши, но она села в первом ряду, прямо перед поймавшим вдохновение «теневым премьером», и бурно реагировала на все, что он говорил.
В следующий раз Ребров перебросился с ней парой слов только перед обедом. Он поймал ее за локоть, когда она, вместе с источавшим энергию Грудниным и еще несколькими его почитателями, проходила через холл гостиницы в сторону ресторана.
– Что за спешка? – шутливо начал Виктор. – Боишься, что юные предприниматели съедят все котлеты и выпьют весь компот?
Маша Момот затанцевала на месте, с нетерпением поглядывая вслед удалявшейся компании.
– Я уже почти дожала его, – как в бреду забормотала она. – Он может быть мне полезен больше, чем кто-либо другой. За ним – реальная сила, деньги. И он согласился со мной, что для реализации своих политических амбиций ему теперь нужна своя газета… Такой шанс! Правда глупо было бы его упустить? Ты как считаешь?
– Это было бы просто непростительно, – подтвердил Ребров, понимая безнадежность попыток убедить ее сейчас в чем-то другом.
– Увидимся вечером! – обрадовалась Маша.
Ребров и в самом деле увидел ее поздно вечером, когда вышел на балкон покурить. Маша подходила к отелю со стороны моря вместе с Грудниным, что-то оживленно рассказывая ему. Слова до Виктора не долетали, но по тому, как хохотал «теневой премьер», было понятно, что номер она отрабатывает без дураков.
Поздняя парочка зашла в отель. Виктор еще с полчаса стоял на балконе, прислушиваясь, не хлопнет ли дверь в соседнем номере. И за это время он испытал всю ту гамму чувств, которая знакома каждому мужчине, получавшему отставку у женщины.
Вначале он тешил себя дешевым философствованием на тему, что любую женщину можно купить – весь вопрос в цене. Однако вскоре ироничное презрение к Маше Момот сменилось у него отчаянием. Он с трудом удержался, чтобы не броситься искать ее. Но тут Реброву захотелось спать, и, уже лежа в постели, он вдруг с усмешкой подумал, что, несмотря на душевные страдания, он не забыл почистить зубы и завести будильник.
На следующий день все участники судьбоносного съезда разъезжались по домам. Раньше всех уехал Груднин, отправлявшийся куда-то в Сибирь, на региональную конференцию работников пищевой промышленности. Большая часть молодящихся предпринимателей летели одним рейсом в Москву, и, по мере готовности, их отвозили микроавтобусами в аэропорт.
Маша влетела в самолет последней, когда все уже сидели на своих местах и вот-вот должен был отъехать трап. Увидев Реброва, она лишь на мгновение замялась, а потом решительно плюхнулась рядом с ним на свободное место.
– Привет! – беззаботно прощебетала она и сразу же перешла в наступление: – Куда это ты пропал?!
– Когда? – поинтересовался Виктор.
– Ну-у-у… вчера вечером. И сегодня утром. Я тебя искала.
– В каком номере, если не секрет?
– Смотри, нас уже куда-то потащили. – Маша делала вид, что не слышит Виктора. – Да, помоги мне, пожалуйста, забросить наверх эту проклятую сумку…
Когда самолет взлетел, Маша Момот закрыла глаза и уронила голову на плечо Реброва. Уязвленное самолюбие не позволяло ему оставить голову Маши в таком положении, но, с другой стороны, подумал он, неприлично и демонстративно отталкивать ее. Поэтому Виктор несколько раз наклонялся вперед, делая вид, будто бы что-то ищет в кармашке впереди стоящего кресла, однако каждый раз щека Маши опять находила его плечо. В конце концов Ребров смирился с этим и лишь пробурчал достаточно громко, чтобы она услышала:
– Мерзкая девчонка!
В ответ Маша, словно во сне, улыбнулась и поудобнее устроила голову на его плече.
Глава IV
УРОК ЖУРНАЛИСТСКОГО МАСТЕРСТВА
– Это просто никуда не годится! – театрально воздел руки к небу Игорь Стрельник, с трудом дочитав статью Реброва. – Материал у тебя получился такой же интересный и содержательный, как меню в нашей убогой редакционной столовке.
Рабочий день только начинался, и жара еще не достигла того уровня, когда человеку становится очень трудно быть терпимым к окружающим. Однако Стрельник уже был колючим, как двухдневная щетина, и не желал идти на компромиссы.
– Что конкретно тебе не нравится? – полез в бутылку Виктор, хотя прекрасно понимал, что Игорь прав.
– Все! Мне абсолютно все не нравится в твоей так называемой статье. Это даже показывать кому-то неприлично.
– Ну конечно, гениальные заметки у нас пишешь только ты, – продолжал огрызаться Ребров.
Он прилетел из Сочи вчера после обеда, но не стал заезжать в редакцию, а отправился домой и сразу сел писать о съезде Союза молодых российских предпринимателей. Виктор чувствовал: если отложить это дело хотя бы на день, то он уже никогда не сможет заставить себя взяться за него снова.
Работа шла плохо, Ребров буквально вымучивал каждую строчку, постоянно отвлекался – то заваривал себе чай, то выходил на балкон выкурить сигарету. В какой-то момент он даже решил бросить начатое, но потом подумал, что, не отписавшись за командировку, поставит в трудное положение редактора отдела, который должен был как-то объяснить отсутствие Виктора в течение нескольких дней.
Часов в семь пришла Лиза, что в последнее время случалось с ней нечасто. Она явно была чем-то очень раздражена и весь вечер провоцировала Реброва на скандал, включая на полную громкость телевизор, хлопая дверями, затевая уборку в комнате, где он писал статью.
– Поссорилась со своим новым суженым? – поинтересовался Виктор.
– Не твое дело! – отрубила жена.
А так как он не стал втягиваться в перепалку, это были единственные слова, которыми они обменялись за вечер.
Ребров закончил материал уже поздно ночью. Он страдал от ощущения полной бессмысленности, ненужности проделанной работы. Ему очень хотелось, чтобы он ошибался, и именно поэтому на следующее утро, едва заявившись в редакцию, Виктор дал прочитать свою заметку Стрельнику, хотя отлично знал, что тот не любит дилетантизм и сантименты. Игорь и в самом деле не стал с ним церемониться.
