Я перегнулась через Исаака и, порывшись в сумочке, достала свой сотовый и бумажку с телефоном Финкельштейнов. Набрала номер. Раздался один гудок.
— Алло? Фрэйдл? — раздалось в трубке.
Значит, девушка не вернулась.
— Нет, это Джулиет Эпплбаум. Ребе Финкельштейн?
— Миссис Эпплбаум? Да, это я. Вы что-то узнали о моей дочери?
Я определенно не из тех, с кем ребе жаждал общаться. Но он слишком отчаянно желал хоть что-то узнать о дочери.
— Нет, пока нет. Мне очень жаль, ребе. Я просто звонила узнать, не пришла ли она домой.
— Нет. — И он положил трубку.
Я молча уставилась на телефон.
— Он повесил трубку! — негодующе прокомментировала я.
Похоже, Йосю это не удивило.
— Ее нет дома, — прозвучало скорее утверждение, чем вопрос.
— Нет.
Он пожал плечами.
— Тогда я не знаю, где она.
— Так все-таки, какие отношения у вас с Фрэйдл?
Он не ответил.
— Я понимаю, вы считаете, это не мое дело, но вместе мы могли бы попробовать выяснить, куда она пропала.
Он молчал.
— Вы боитесь, что я расскажу о вас ее родителям? Верно?
Тишина.
— Эй, дядя! Мама вас спрашивает!
— Тсс! Руби!
Йося посмотрел на меня, затем, весь бледный, встал из-за стола.
— Ничем не могу вам помочь. Я ее плохо знаю. Мы просто соседи, — повторил он, снова намереваясь уйти.
— Постойте, Йося. Давайте я оставлю вам свой телефон. Вдруг вы что-то надумаете.
Он пожал плечами и не глядя сунул протянутую визитку в карман.
— Как ваша фамилия? — спросила я.
— Зингер, — с этими словами он развернулся и пошел через зал к столику, за которым уже сидели его друзья.
— Мама, я хочу домой. Я хочу к папе, — заныла Руби.
— Уже идем, моя сладкая.
Не теряя времени, я вывела детей из ресторана и усадила в машину. Через час я уже искупала и Исаака, и Руби, и теперь укладывала их спать. Руби заснула сразу, как только ее голова коснулась подушки. Исаак, как обычно, готов был куролесить хоть до самого утра.
Я положила его рядом с собой и притворилась спящей, надеясь, что этот номер пройдет и мальчик задремлет вместе со мной. Но его не проняло. Он лежал на моем плече, хныча и размахивая ручонками с пальчиками, растопыренными как у миниатюрной тайской танцовщицы. Поизображав крепкий сон минут десять, я сдалась.
— Ну, и чего ты хочешь? — начала я.
— Я не знаю, чего ты хочешь? — ответила я сама себе тонким детским голосом.
— Я не знаю, чего ты хочешь?
И так далее.
Моему упражнению в актерском мастерстве положил конец Питер.
— Привет, — крикнул мой муж, топая по черной лестнице.
— Привет, — отозвалась я.
— Ты не спишь?
— Нет. Сплю. Разве не слышно?
Питер вошел в спальню, и, снимая с себя одежду, прошлепал по истертому паркету к кровати. Через минуту он уже лежал с нами в одних трусах.
— Здравствуй, Исаак, — Питер взял у меня малыша и пощекотал ему животик. Исаак засмеялся.
— Здравствуй, папа, — отозвалась я тем же тонким голоском.
— Ну как, день прошел удачно?
— Не очень.
Питер убрал с лица длинную вьющуюся прядь волос.
— У меня тоже.
— Давай, ты первый, — на редкость великодушно предложила я.
— Ну, как обычно, все та же ерунда. Парни со студии говорят, что спецэффекты слишком дорогие для телевидения, а режиссер угрожает уволиться, если спецэффектов не будет. Бла-бла-бла. Господи, если бы не Минди, я бы уже давно сошел с ума.
Я почувствовала укол ревности. Агентство Питера назначило режиссером-постановщиком в проекте женщину моих лет с невероятным именем Минди Макс — сногсшибательную блондинку весом килограммов пятьдесят.
— И чем сегодня занималась Максимум Минди?
Питер натянуто засмеялся.
— Она мастерски управляется с этими бездельниками с телевидения. У нее они все по струнке ходят, при этом пребывая в святой уверенности, что руководят всем сами. Потрясающая женщина.
— Ты это уже говорил.
— Ты помнишь, что завтра вечером мы едем к ней на ужин? — спросил он.
Об этом я забыла.
— Господи, завтра? Питер, у меня совершенно вылетело из головы. Я даже не договорилась с няней. А Фрэйдл, та девочка, которая должна была сидеть с детьми сегодня, исчезла. Не знаю, где мне теперь искать того, с кем можно оставить детей.
— Я так и знал. Поэтому я уже нашел.
— Ты нашел няню? Что ты говоришь? Как ты нашел няню?
— На самом деле это придумала Минди. С детьми посидит ее помощница, Анжелика.
— Анже-лика? Какая еще Анжелика? Мы не можем доверить детей совершенно чужому человеку.
Что он себе вообразил? Неужели и впрямь полагал, что я оставлю детей с тем, кого в глаза не видела?
— Она не совершенно чужой человек. Мы знакомы уже несколько месяцев — с тех пор, как начали работать над сериалом. Славная девочка. Год или два назад закончила колледж. Она училась в Йеле, как и Минди.
— Ну да, конечно, если она училась в Йеле, какие могут быть вопросы? — во мне опять проснулась язвительность. Все-таки я выпускница Гарварда.
— Джулиет, может, тебе напомнить, что ты оставляла Исаака с девочкой, которую видела всего один раз в магазине?
Это заставило меня ненадолго притихнуть.
— Все будет хорошо, — продолжал Питер. — Анжелика — милая девушка, очень ответственная. И Руби она понравится: у нее в языке серьга.
— Да? Что ж ты сразу не сказал? Замечательно, если она еще и увлекается самоистязанием, то нам она точно подходит. Да и кто не мечтает о няне, которая может вывести из строя пару-тройку металлоискателей?
Питер уселся на кровати, поднял Исаака в воздух и принялся крутить его над головой, изображая самолет.
— Она милая девушка, — повторил он.
Я сдалась.
— Да, конечно. И Руби она понравится, — я вздохнула. — И не заводи Исаака. Я пытаюсь убедить его, что пора спать.
— Ладно, — Питер повел Исаака на посадку и передал мне.
— А у тебя почему был плохой день? — поинтересовался наконец он.
Я пустилась рассказывать ему историю исчезновения Фрэйдл. Когда я дошла до нашего разговора с Йосей, то заметила, что Питер уже заснул.
— Я тоже тебя люблю, — прошептала я и посмотрела на улыбающегося Исаака. Хотя бы ему интересен мой рассказ! — Иди сюда, малыш. Пусть папа отдыхает.
Когда мы с Исааком отвезли Руби в сад и вернулись домой, Питер уже ушел. На кухонном столе мой ненаглядный муж оставил записку:
Прости, что вчера отключился. Приеду рано, чтобы успеть переодеться к Минди. Может, сходишь и купишь себе классную шмотку? Подними себе настроение.
— Поднять настроение? Зачем это? Я и так чувствую себя великолепно, спасибо, — пробормотала я под нос, комкая записку. К тому же сегодня я уже решила заглянуть в магазинчик миссис Танненбаум. Хотелось узнать, не вернулась ли Фрэйдл, но желанием встречаться с ее отцом я не горела. Впрочем, если останется время, можно зайти в торговый центр на Беверли-Хиллз и подобрать себе что-нибудь к ужину у Мифической Минди.
Я проехала пару кварталов и припарковалась у кошерной бакалейной лавки. Магазин оказался открыт. Прикинув, что расстояние до него метра три, я решила, что ребенка можно оставить и в машине. Я слегка приоткрыла окошко со стороны Исаака, вылезла наружу и направилась к магазину. Сунув голову в дверь, я позвала тетушку Фрэйдл:
— Нетти! Это Джулиет Эпплбаум.
Она стояла за прилавком и пробивала покупки пожилой даме в парике, похожем на пластмассовый.
— Здравствуй, деточка. Пока ничего, — Нетти посмотрела на меня и покачала головой.
— Ничего? — переспросила я.
— Ничего.
Я бросила взгляд на Исаака: тот сидел в целости и сохранности там, где я его оставила.
— Я не могу здесь долго находиться, — сказала я. — Исаак в машине. Просто я надеялась… — я не договорила.
— Мы все надеемся.
Покупательница с любопытством посмотрела на нас.
— Надеетесь на что? — выдала она с характерным еврейским акцентом.
— Ни на что, дорогая, — оборвала ее Нетти, через голову женщины бросив на меня предостерегающий взгляд. Я кивнула и встала в дверном проеме, откуда мне было видно ребенка. Исаак пытался засунуть в рот два кулачка одновременно.
Очень медленно дама упаковала покупки в сетку и запихнула ее в нелепую розовую сумку на колесах, на которой красовалась надпись: «Еду к бабушкам». Наконец, часов так двенадцать спустя, она прогромыхала мимо меня и вышла на улицу. Нетти выбралась из-за прилавка.
— Пойдем, постоим возле ребенка. Chas v'shalom, кто-нибудь украдет его из машины.
Выслушав такой выговор, я послушно побрела за Нетти к машине. Опершись на переднюю дверь, я наблюдала, как она возится с Исааком. Нетти щекотала ему животик и приговаривала что-то на идише. Эта женщина прирожденная бабушка, и со стороны судьбы очень жестоко лишить ее возможности иметь не только внуков, но даже детей.
