Ознакомительная версия.
– По-моему, однако, та женщина жила совсем не в Кладно, – задумчиво произнес Алексей.
– Она могла переехать, – возразила ему жена. – Сколько времени прошло. Но ты что, действительно об этом ничего не знаешь?
– В том смысле, чтобы помочь Ларисе Викторовне, нет, – угрюмо покачал головой Алексей.
– А чем закончилась история с машинами? – спросила Лариса. – По-моему, именно ее имела в виду Францишка, когда говорила, что закончилось все не очень интересно.
– Это мягко сказано, – вдруг резко повысил голос Алексей. – История была очень неприятная.
* * *
Виталий Соловьев вместе с Равилем Гатауллиным начали ездить за машинами в Германию в начале девяностых. В Чехии, у брата Соловьева, у них был перевалочный пункт. Несколько раз операции по доставке подержанных иномарок в Россию прошли успешно, но компаньонов постепенно перестали устраивать условия транзита через Чехию. Через Польшу было гораздо дешевле. Однако бизнесмены не учли одного обстоятельства…
За Франкфуртом, на левом берегу Одера, цивилизация кончалась. Наступал мафиозный беспредел. В районе Познани их мини-кавалькаду, состоявшую из желтого «Опеля» и красной «Вольво», шустро обогнала белая «Мазда», а потом, подрезав, притормозила у обочины. Вышедшие из нее крепкие парни по-хозяйски остановили поднятием руки их машины. Соловьев с Гатауллиным проигнорировали этот жест и поехали дальше. На ближайшей автозаправке к ним подошли уже другие люди и на чистом русском языке произнесли:
– Вы чо, делиться надо, братки!
Обращаться в полицию было бесполезно. Об этом Соловьев с Гатауллиным слышали от других автодилеров. Поляки предпочитают не вмешиваться в разборки между русской мафией и челноками, а стричь с этого купоны. То есть брать дань с мафии, которая, в свою очередь, обирала челноков.
Но делиться им явно не хотелось. Ради чего тогда забраковали вполне благопристойную Чехию, где все сходило так гладко?
Соловьев нахмурился, обдумывая, как лучше поступить, чтобы сберечь и машины, и деньги, и самих себя. Он все-таки был почти уверен, что вопрос можно утрясти. Но тут вмешался Гатауллин. Равиль всегда был человеком гордым, к тому же воспитывался он на рабочей окраине Тарасова, где были «свои пацаны», а все остальные – «чужие пацаны». И уступать «чужим пацанам» означало просто поступать западло. «Чужих» нужно было с презрением отшивать. Проще говоря, бить. Только так и никак иначе.
Вот и сейчас вид наглых бандитов вызвал у Гатауллина ненависть и желание покрошить им челюсти. Понять чувства Равиля было, конечно, можно – такая откровенная, совершенно беззастенчивая обираловка возмутила бы каждого. Но Равиль не учел того, что «чужих» было много, а они с Виталием – вдвоем. В ослеплении гнева Равиль толкнул одного из парней, самого нахального, и выкрикнул:
– Ну ты, полегче здесь! И лапы убери!
– Че-го? – изумленно протянул тот и даже присвистнул.
Он обернулся к своим приятелям, и Виталий увидел, как лица тех становятся еще более хмурыми. Взглянув на них, а потом и на Равиля, Виталий понял, что без разборок на кулачном уровне им не удастся продолжить свой путь. Но кулаки – это у них с Равилем, да еще газовый баллончик в кармане рубашки, а у этих ребят наверняка имеется что-нибудь посерьезнее…
А Равиля уже понесло. Лицо его потемнело, и он бросил в лицо одного из парней:
– А то, что делиться с тобой никто не собирается, ясно? Не заслужили еще…
Гатауллин держался уверенно, и Виталий понял, что тот рассчитывает на отличную физическую форму их обоих и усиленные занятия спортом. Но Соловьев не был настроен столь оптимистично. Бывают ситуации, когда и спортивная подготовка оказывается бессильной, и здесь, похоже, имел место именно такой случай.
Тем не менее, когда обалдевший от слов Гатауллина парень уже занес руку, Равиль резко перехватил ее и легко перебросил противника через бедро, одновременно сбивая локтем бросившегося на подмогу еще одного нахала. Соловьев выскочил из машины и начал отражать удары спешивших на помощь бандитам подручных. Поначалу преимущество было на стороне автодилеров, но продолжалось это очень короткое время – вокруг них собралась целая толпа, и двоим с ней было просто не справиться. К тому же в ход пошли дубинки и кастеты, а затем Соловьев увидел появившийся в руке одного из бандитов пистолет.
Гатауллин продолжал драться, но Виталий понимал, что это уже бесполезно. Он понял это еще до того, когда их обоих повалили на землю и продолжали бить ногами, когда из ушей полилась кровь, а голова перестала что-либо соображать от боли. И только отключение сознания явилось временным спасением от нее…
Очнулись они где-то в лесу, под кустами. Виталий полез в карман и с облегчением убедился, что на месте хотя бы документы. Денег, конечно, не было. Машин, естественно, тоже. И, главное, не было сил, чтобы подняться и выбираться из этого леса.
Виталий осторожно тронул Равиля за плечо. Тот застонал и открыл глаза. Лицо Гатауллина являло собой распухший до неузнаваемости, в красно-фиолетовых разводах, блин. Соловьев понимал, что и сам он выглядит наверняка не лучше. Равиль поднял руку и осторожно потрогал свой нос.
– Что? – распухшими губами невнятно пробормотал Соловьев.
– Нос… сломали, – с трудом проговорил Равиль.
– Ты встать можешь?
Равиль сделал попытку и сел. Потом, схватившись рукой за куст, поднялся. Неуверенно сделал пару шагов. Соловьев чувствовал себя в этом смысле хуже, ног он почти не чувствовал, но, понимая, что нужно идти, усилием воли заставил себя подняться на ноги и чуть не упал. Равиль поддержал его, и горемычные приятели нетвердой походкой двинулись вперед. Слава богу, что хоть из леса они выбрались довольно скоро и сразу же направились в полицию, не обращая внимания на подозрительные взгляды попадавшихся по дороге прохожих.
Приход в полицию, однако, ничего не дал. Встретили Соловьева и Гатауллина, правда, максимально вежливо, даже доброжелательно, с сочувствием выслушали рассказанную ими историю, а после развели руками и оптимистично заверили, что будут искать. Попросили описать приметы напавших, а также записали номера отобранных машин. На прощание еще раз пообещали, что будут искать, и пожелали удачи.
Убитым горем и измотанным неудачникам-автодилерам ничего не оставалось делать, как добираться до Чехии автостопом.
Алексей был потрясен ужасным видом обоих приятелей. Однако, понимая, в каком они состоянии, не приставал с расспросами, для начала отправив Равиля и Виталия в ванную, затем снабдил их медикаментами, после чего налил каждому по двести граммов водки и достал из холодильника еду.
Только после того, как Соловьев с Гатауллиным утолили голод, они рассказали, что с ними произошло в Польше. Алексей, качая головой, разводил руками и только говорил:
– Ну, вы даете! Вы что, совсем ничего не соображаете? Там же бес-пре-дел!
– Мы дешевле хотели… – угрюмо отозвался Гатауллин.
Алексей только руками всплеснул.
Когда приятели за пару дней более-менее оклемались, Алексей дал им денег на дорогу и проводил на вокзал, посоветовав обходить негостеприимную Польшу дальней стороной. Однако Равиль с Виталием и сами больше туда не совались. Да и вообще завязали с автомобильным бизнесом.
* * *
– Вот такая история, – закончил свой рассказ Алексей.
– И что, ни машин, ни преступников, конечно, не нашли? – спросила Лариса.
– Машин не нашли. Что касается преступников, то… – Алексей сделал паузу. – В один из приездов Виталия сюда, уже недавно, он сказал мне, что каким-то образом сумел узнать, кто это сделал. Большего не сказал, потому что, как я уже говорил, брат был скрытным человеком.
– И что же? – насторожилась Котова.
– Да ничего. Только Виталий говорил, что один из тех парней, кто отобрал у них с Равилем машины, живет вроде бы в Чехии. И говорил, что неплохо бы с ним поквитаться. Я старался отговорить его от этой идеи, но Виталий отрезал: что, мол, не твое это, брат, дело…
«А что, если Соловьев действительно напал на след того парня? И именно он звонил тогда по телефону?» – тут же подумала Котова. Однако проверить эти версии она не могла – скрытность покойного Соловьева, общий недостаток информации не позволяли этого сделать. Оставалось только начистоту поговорить с Гатауллиным по возвращении в Россию.
– Ну что ж, наша прогулка по центру подходит к концу, – оптимистично заявил Алексей. – Вот Вацлавская площадь, недалеко отсюда есть прекрасный бар, где мы сможем перекусить.
– Отлично, – согласилась Лариса, и они направились в ближайший переулок.
* * *
Кладно оказался очень похожим на советские промышленные поселки. Единственным отличием было то, что чешские пятиэтажки гораздо аккуратнее и вообще не страдали таким чудовищным отсутствием вкуса, как русские «хрущобы». На окраине города монументально возвышался металлургический завод. «Флагман тяжелой индустрии социалистической Чехословакии», как вычитала Лариса в старом путеводителе.
Ознакомительная версия.
