— Мне придется сначала позвонить своему адвокату, — отвечаю я.
— Когда мы с вами говорили в прошлый раз, вы отказались от своего права на совет адвоката, — напоминает мне Тиллинг. — Конечно, вы можете вернуть себе это право, но должна сказать, сегодня утром я не в настроении вести переговоры по семнадцати пунктам. Это простой уговор, и он не имеет никакого отношения к вашей таинственной подружке. Я сообщаю вам, что мы откопали, а вы отвечаете на пару вопросов, если вам этого хочется. Никаких обязательств.
Я колеблюсь. Предложение звучит заманчиво. Мне очень нужно знать, что же ей удалось выяснить, и, говоря по правде, я презираю снисходительного маленького ублюдка, который представляет мои интересы.
— Мы полтора часа ждали, пока закончится ваш утренний сон. Неужели вы слишком заняты, чтобы уделить нам пятнадцать минут? — спрашивает Тиллинг, и в ее голосе появляется насмешливая нотка. — У вас много планов на сегодня? Масса дел?
Мне приятнее говорить с ней, чем с Ромми, но это не причина проглатывать насмешку.
— Полицейским приходится по многу часов зависать в машинах, — отвечаю я. — Скажите, сильно ли мешает женщинам-полицейским то, что вы не можете пописать в бутылку?
Тиллинг отрывисто и грубовато смеется.
— Да или нет, Питер. Эллис может простудиться.
— Вы хотите войти?
— Нет. Мы еще не завтракали. На Уиллоу-стрит есть кофейня. Вы знаете, где это?
— Да, знаю. Дайте мне десять минут. Мне нужно одеться.
— Питер. — Она дотрагивается до своего уха и показывает, чтобы я сделал то же самое. — У вас там крем для бритья.
Кофейня забита людьми: утренний наплыв посетителей уже начался. Тиллинг и Эллис сидят рядышком на банкетке, положив куртки себе на колени. У Эллис лицо в форме сердечка, коротко стриженные волосы и широко расставленные глаза. Она выглядит лет на четырнадцать. Садясь напротив нее, я улыбаюсь ей и снова получаю в ответ сердитый взгляд. Усталая официантка здоровается, назвав обеих дам по имени, наполняет наши стаканы для воды и наливает кофе.
— Вы часто сюда приходите? — спрашиваю я.
— Ага, — отвечает Тиллинг, пододвигая ко мне посыпанный сахарной пудрой пончик. — Чтобы воспользоваться уборной. Основные правила таковы, Питер. Я говорю вам, что нам известно, а вы обещаете, что не будете пытаться вести собственное расследование. Я не хочу услышать, что нанятые вами полицейские отрабатывают наши версии.
— Я не соглашался ни на какие «основные правила».
Я поднимаю чашку, но Тиллинг кладет на мое запястье палец и не дает мне поднести ее ко рту.
— Мы ведь не попусту тратим здесь время, Питер? Потому что у нас с Эллис и других дел хватает.
Я перекладываю чашку в другую руку и стряхиваю палец Тиллинг.
— Если вы будете выполнять свою работу как полагается, мне не придется никого просить отрабатывать ваши версии.
Она молча смотрит на меня. Я машинально беру пончик и тут же раздраженно кладу его на место. Проходит тридцать секунд. Я прихлебываю кофе, стараясь заставить Тиллинг говорить первой. Из внутреннего кармана пальто она достает бумажный пакет и кладет его на стол перед собой, положив сверху руку. На наклейке написано имя Дженны.
— Я слушаю, — говорю я.
— Вы знаете типа по имени Андрей Жилина?
— Конечно, — встревожено отвечаю я. После похорон я не один раз писал по e-mail Андрею и оставил кучу сообщений на его голосовой почте, пока не понял, что он преднамеренно избегает меня. Трудно поверить, что он кинул меня в такой момент, что бы там ни произошло между мной и его сестрой, но это единственное объяснение. Его молчание было еще одним фактом, угнетавшим меня.
— Откуда?
— Мы познакомились еще в колледже. Вместе проходили стажировку в «Кляйн и Кляйн», а потом жили в одной комнате, когда учились в Школе бизнеса.
— Что он делал после того, как закончил университет?
— Долгое время работал во Всемирном банке в Лондоне, а потом перешел в «Терндейл и компанию» — года полтора назад. А что?
— Когда вы говорили с ним в последний раз? — спрашивает Тиллинг, игнорируя мой вопрос.
— Уже несколько месяцев прошло, — отвечаю я, стараясь не оправдываться. — Андрей сейчас в Москве, так что мы не часто общаемся.
— Он присутствовал на похоронах?
— Я не уверен. Вы, наверное, помните — я рано ушел.
— Вы знаете, где конкретно он сейчас находится?
— А я думал, что вы будете говорить, а я — слушать, — раздраженно замечаю я.
Тиллинг стучит пальцем по пакету.
— Накануне убийства Дженны посыльный доставил пакет от Андрея к вам домой. Ваша горничная расписалась в получении в шестнадцать семнадцать. Она сказала, что оставила пакет на барной стойке в кухне. Вы знаете, что в нем было?
— Нет. Я никакого пакета не видел.
— Когда мы вместе с вами осматривали дом, вы сказали, что ничего не пропало. Вы не заметили, ничего не появилось? Размером с тостер, может меньше, весит не больше килограмма?
Я мысленно возвращаюсь к осмотру, который я совершил на следующий день после убийства Дженны; каждая деталь прочно врезалась мне в память.
— Нет.
— Никаких догадок по поводу того, что бы это могло быть?
— Когда Дженна общалась с Андреем, они в основном беседовали о книгах, — отвечаю я. — Так же как и с падре Виновски. Только с Андреем они, как правило, обсуждали книги о политике и искусстве. Думаю, именно книгу он ей и прислал.
Эллис вытаскивает из куртки блокнот и быстро что-то записывает.
— Они читали книги, а потом обсуждали их по телефону? — уточняет Тиллинг.
— Или обменивались письмами по e-mail.
— Вас это беспокоило?
— Что меня беспокоило?
— Что ваша жена так часто общалась с Андреем.
— Да никогда! — горячо возражаю я и понимаю, что ненароком дал им еще один повод для подозрений. — Мы все были старыми друзьями.
Эллис строчит дальше, а Тиллинг, хмурясь, смотрит в стол, наверное, формулируя очередную топорную инсинуацию. Я чувствую, как во мне закипает гнев. Как бы ни были близки Андрей и Дженна, я ни на секунду не усомнился в их порядочности.
— Зачем вы раздали все вещи из дома? — задает неожиданный вопрос Тиллинг.
На столике в прихожей лежало блюдо из венецианского стекла, которое Дженна купила во время нашего медового месяца. Это блюдо было первой вещью, попавшейся мне на глаза, когда я вошел в дом вместе с полицией. А полицейские использовали его как пепельницу. Раздать вещи было единственным способом не проводить дни в рыданиях.
— Не ваше дело.
— Возможно, если бы вы сказали мне эту мелочь, — устало заявляет Тиллинг, поднимая на меня взгляд, — я смогла бы убедить себя, что вы хотите нам помочь.
Официантка останавливается возле нас, чтобы наполнить мою чашку, давая мне несколько секунд для размышлений. Если я хочу привлечь Тиллинг на свою сторону, мне придется сначала сделать несколько широких жестов, вне зависимости от того, насколько мне это будет тяжело.
— По двум причинам, — запинаясь, говорю я, после того как официантка уходит. — Во-первых, я не знаю, кто прикасался к нашим вещам: убийца, Ромми, другие люди, которые были в доме. Чистых вещей просто не осталось. И во-вторых, мне все напоминало о Дженне. Я просто пытался подвести черту. Не думать о том, как все было раньше.
— До того как ее убили?
— До всего. Когда мы еще были счастливы.
Тиллинг смотрит мне в глаза, пока я не заливаюсь краской. Если она задаст еще один вопрос — я встану и уйду. Она берет ложку и начинает изучать чашку.
— Давайте теперь поговорим о времени, — предлагает Тиллинг. — Пакет, который Андрей послал Дженнифер, был доставлен вам домой в шестнадцать семнадцать в понедельник. Дженнифер в тот день работала допоздна, а вы ночевали в городе. Она отключила сигнализацию в доме в десять тридцать восемь вечером в понедельник и включила ее в семь тридцать на следующее утро. Она поехала на работу, ввела логин в свой компьютер в семь пятьдесят три и оставалась в офисе все утро, пока около десяти пятнадцати не раздался телефонный звонок. Дженнифер сказала коллеге, что ей нужно заскочить домой на несколько минут, но обещала вернуться до одиннадцати. От вашего дома до ее офиса ехать от тринадцати до семнадцати минут, в зависимости от того, как повезет со светофором. Добавляем еще десять минут на непредвиденные ситуации на дороге и получаем продолжительность поездки в оба конца от тридцати шести до сорока четырех минут. Похоже, она собиралась поехать прямо домой, а потом сразу обратно.
— К чему вы клоните?
— У нее не было времени на то, чтобы завезти куда-нибудь пакет. Ни в ее машине, ни в ее кабинете его не было. Никто из курьеров круглосуточных служб доставки ничего от нее не получал. Если бы она открыла пакет, мы бы обнаружили упаковку в мусорной корзине. В то утро у вас не вывозили мусор, и мы успели опечатать ее кабинет до того, как там убрали. Мы дважды проверили список следственных материалов и сравнили его с фотографиями с места преступления, чтобы удостовериться, что никакой вороватый медик или подкупленный полицейский ничего не прикарманил. Но все на месте.
