Ознакомительная версия.
– Презервативы есть? Срочно! Нам самого большого размера!
Эта тетка глазами морг-морг, шеей дерг-дерг, носищем швырк-швырк, вся краской залилась, аж до самого декольте… По виду совсем старая дева была, она указанный нами продукт, поди, только в телевизионной рекламе и видела… Ка-ак рявкнет: «Нет!!! У нас этих… ваших… вообще никогда не бывает. У нас приличный магазин!!!»
Арька фыркнула и затеребила в пальцах огромный лист. Валька невольно засмотрелся на ее руки – маленькие, белые, с по-детски пухлыми ладошками. Но пальцы были изящные, ровные, чуть суженные к концам, и каждый из них венчал маленький, покрытый перламутровым лаком ноготок. Как бриллиантовая кнопочка.
– Ну, дальше! – потребовала она, принявшись осторожно обламывать кленовый лист с краев.
Валька вынул из ее рук получившийся огрызок и вручил вместо него очередной набор листьев. Она приняла их как бы в рассеянности.
– Дальше… Переглянулись мы с товарищем – что делать? Сплав под угрозой срыва! И тут меня вторично осеняет.
– Раз презервативов нет, – говорю, – дайте тогда нам целлофановые мешки. Которые покрепче!
Ему удалось очень удачно изобразить эту сцену. Арька зажмурилась, прижала обеими руками к лицу кленовый букет и расхохоталась так, что из-под густой щеточки черных ресниц показалась пара слезинок. Глядя на нее, он тоже гоготнул.
– Комики! – сказала она, отдышавшись. – А тетка что?
– Ретировалась. Обратилась в решительное бегство. Пришлось нам в другой магазин идти…
* * *
Так он влюбился.
К вечеру он уже вполне это осознавал.
И, трясясь в пыльном вагоне метро по дороге домой, грустный, как пятиклассник, не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, что, когда он проводил ее до нужной ей станции, она деловито запрыгнула в поезд и тут же скрылась между людскими спинами, ни разу не оглянувшись и уж тем более не помахав ему рукой…
Полтора месяца Валька караулил ее то у входа, то в самом фойе института, изо дня в день теряя надежду. Вчера наконец все изменилось. Можно ли было упустить такой шанс?!
В толпе студентов на подходе к институту мелькнула светлая курточка с нахлобученным на голову капюшоном – моросил редкий холодный дождичек. Она!!! Валька почувствовал, как кто-то невидимый дружески хлопнул его по плечу. Потому что – это было уже победой! – выставив из-под капюшона курносый нос и глаза, Арина, как галчонок, явно высматривала кого-то на крыльце. И были все основания полагать, что высматривает она именно его, Вальку!
– А! Ты здесь! Привет! – сказала она прерывисто – запыхалась! – Ну что, что? Было что-нибудь новенькое?! Видел?
От нее вкусно пахло дождем и рябиной.
– Нет, – неохотно признался он; трудно было ее разочаровывать. – Абсолютная тишина.
– А ты смотрел? – спросила она подозрительно.
Валька очень постарался, чтобы весь его вид выражал предельный упрек:
– Конечно, смотрел. Я, аки ястреб, пронзал темень чужих окон почти до самого утра. И в бинокль, и так. Полночи на кухне крутился. Мать даже испугал, она мне в три утра допрос попыталась устроить! Пришлось врать, что увлекся астрономией – мол, рассматриваю звездное небо и составляю гороскоп для всей семьи…
– Ага.
Они вошли в холл. Аринка, не дожидаясь ничьей помощи, ловко стянула с себя куртку и понеслась к гардеробу, даже не взглянув на себя в зеркало – редкая вещь! Пару секунд он смотрел ей в спину, потом опомнился: ее ж затопчут! – и бросился вызволять из агрессивной толпы маленького смелого воина с толстой русой косой через плечо.
Почему ему пришло в голову это сравнение? Может быть, из-за погончиков на ее жилетике – на них так и просились маршальские звезды. И маленький рост Валькиной возлюбленной этому впечатлению совсем не мешал.
За пять минут до звонка влезть в очередь к гардеробу их института без вазелина было невозможно! Народ терся друг о друга, невзирая на неравенство полов.
– Ребя! Ну пропустите! Мне на лекцию! Я на лекцию опаздываю! – умолял какой-то неврастеник с повисшей на одном ухе дужкой очков.
– А мы, по-твоему, в Африку за елками собрались? – огрызнулись ему.
– Черт! Опаздываем!!!
– Не переживайте, мужики, скоро опять конец недели – послезавтра уже четверг!
Из боя они вышли с победой, зажав в руках в качестве трофея алюминиевые кругляшки-номерки. Валька тут же проявил военную хитрость, опустив оба в свой карман – гарантия, что после занятий Арина никуда от него не убежит.
Маленького вояку все же чуть потрепали в очереди, и ей пришлось обернуться к зеркалу, чтобы заправить обратно в прическу выбившиеся паутинки светлых волос. Доставая из рюкзачка расческу, она вынула оттуда и еще что-то.
– Вот, – сунула она в Валькину руку аккуратно сложенную пополам серую бумажку, прозрачную и тонкую на ощупь. – Хорошо, что я успела! К самому открытию подошла.
– К открытию чего? – не понял он.
– Цветочного магазина! Смотри, смотри. Целую корзину купила. И с доставкой! – она отвернулась, спешно подбирая последние волоски.
Он все еще ничего не понимал. Развернул бумажку. Квитанция.
– «Сады Семирамиды», – прочитал Валька витиеватую надпись сверху. – Принят заказ – корзина с цветами для яркой, выдающейся личности: розы, илекс, декоративные яблоки, гербера, антуриум, гортензия, глориоза, эуфорбия, гвоздика, зелень. Заказчик: Бардин М. В. Доставить…»
Дальше следовал адрес Анны Витальевны.
– Так ты отправила ей цветы? От имени своего отца?
Она кивнула, зажав в зубах расческу. Быстрые пальчики торопливо поправляли сборчатый воротничок блузки, оглаживали рукава – все очень по-деловому, без самолюбования, не отвлекаясь на пустяки, – как будто бы, но на самом деле Валька прекрасно видел, как в зеркальном отражении Арька ловила на себе мужские взгляды, и видел также, что ей это очень приятно.
Проходящие мимо парни оглядывались на Валькину подружку, и в этом не было ничего удивительного: на ней снова была коротенькая юбочка-разлетайка. Интересно, знает ли сама Арька, какие красивые у нее ноги? Ножки. О ней хотелось говорить только так – «ножки», «ручки», «головка»…
– Зачем? – это он спросил про цветы.
– Интригующе. Романтично. Таинственно. Загадочно, – протелеграфировала она, не выпуская изо рта черенка расчески.
– Да, но, насколько я знаю жизнь, цветы женщине обычно дарят после знакомства! За очень редким исключением.
– Да? И какой же женщине не захочется почувствовать себя редким исключением? – парировала она надменно и посмотрела на него через плечо.
– Ну хорошо. А каким образом Анна Витальевна поймет, от кого цветы?
Арька уже скинула в рюкзачок расческу и извлекла вместо нее черно-белый прямоугольник. Визитка.
– «Бардин Максим Викторович, – было написано на ней. – Фотограф, фотохудожник, фоторепортаж, театральная фотосъемка, художественный портрет, портфолио, фотопробы, пейзаж, натюрморт, каталожная фотосъемка, фешн-фото…»
– Ясно? Я вложила между цветов его визитку! И так ее пристроила, что Анна не сможет не заметить. И заинтересуется – а кто бы на ее месте не заинтересовался?! Но и это еще не все!
Они уже неслись к аудитории, и Арька договаривала на бегу:
– На той неделе у отца большая выставка в Московском доме фотографии. На Остоженке. Шикарный зал, между прочим! И там соберется вся эта, – она сморщила носик, – «богема». Так вот, Анна получит приглашение на эту выставку! По почте. Подписанное самим автором – я взяла одно из отцовской пачки. И Березнева туда, на эту выставку, пойдет! Если, конечно, она не дура. Но по ней видно, что она не дура!
– А дальше?
– А дальше я их познакомлю, и они друг другу понравятся!!! – Тон ее не оставлял сомнений в том, что все так и будет.
– Сегодня опять к тебе поедем, – докончила она, обеими руками берясь за ручку двери. – Надо посмотреть, как там события развиваются. Если ты не против, конечно.
Валька, конечно, был не против.
Они с трудом смогли высидеть сегодняшние пары. Арина вертелась ужом, то и дело трясла ручкой с часиками на тонком браслете, подносила их к уху, недовольно выпячивала губки. Валька невольно заразился ее нетерпением и к концу третьей пары сам стал гипнотизировать время, взывая к звонку, точно чукотский шаман: «Скоре-е-е… Ну, скоре-е-е…»
Последней парой у будущих историков была логика – дурацкий предмет! Он всегда поражал их своими идиотскими выкладками к заведомым аксиомам: «Каждый одуванчик – это цветок. Но не каждый цветок – одуванчик!»
Пасмурный день тоже не располагал к жизнерадостности – даже чтение надписей на партах перестало развлекать. Да еще этот долгий, муторный голос преподавателя, который задает какие-то задачи, совершенно бессмысленные для нормального человека!
Он, наверное, и сам это почувствовал, потому что, увидев, что все приуныли, этот квадратный дядька в мятом пиджаке и с пегими, торчащими во все стороны волосами, вдруг прервал сам себя на полуслове, отошел от доски, сел за стол, подпер щеку пухлой рукой и сказал:
Ознакомительная версия.
