За дверью прошаркали, повозились, затем открыла старая женщина, спросила:
– Вам кого?
– Милиция, – коротко бросил Марков и, не задерживаясь ни секунды, прошел мимо, в глубь коридора.
У него, видно, было точное чутье. Не теряя времени на поиски, он коротко стукнул в четвертую справа комнату и, не дождавшись ответа, вошел. Леонид и второй сотрудник старались не отставать.
Там сидел, спустив с кровати ноги, высокий худой мужчина в трусах. Лицо его было заспанным и небритым. Он тер волосатую грудь и пытался продрать глаза.
– Здорово, Комар. Ты отличный партнер, и с тобой приятно работать. Ты изрядно поводил нас за нос. Дай лапу, Комар, я пожму ее с удовольствием, – звонким голосом произнес Марков.
Мужчина машинально протянул руку, и Марков от всей души ее тряхнул.
– В чем дело? – спросил мужчина, тревожась.
– В чем дело, Комар? Ты спрашиваешь, в чем дело? Не валяй дурака. Ты смелый человек, и тебе это ни к чему, – громко и взволнованно сказал Марков, расхаживая по комнате.
Он походя хлопнул мужчину по плечу.
– Рано или поздно, но ты бы мне попался. От меня, Комар, не уйдешь.
– Зря это вы, гражданин начальник, – хрипло сказал Комар. Он прочистил горло и закончил: – Ей-Богу, зря. Завязано с пятьдесят четвертого. С тех пор ни разу. Как вернулся из лагерей, так все и завязал, начальник.
Марков возбужденно подмигнул Леониду – до конца не сдается мужик, ну, что поделаешь с ним, этакий изворотливый!
– Понятые здесь? – спросил Марков, становясь деловитым.
– Здесь, – отозвался из коридора отставший сотрудник.
Он привел с собой пару домохозяек. Они держали в руках по паспорту и опасливо косились на хозяина комнаты. Их, видно, нашли на кухне. Одна была еще в фартуке.
– Итак, понятые здесь. Приступаем, – бодро сказал Марков. – Маргасов! Предлагаю сдать орудия взлома добровольно. А также деньги, взятые на месте преступления, – официально заявил Марков и добавил обыденно: – Найдем, будет хуже. Знаешь сам.
Сидевший по-прежнему на кровати Маргасов втянул голову в плечи, дрожащими руками взял рядом с табуретки пачку папирос, стал, ломая спички, закуривать.
– Нет у меня ничего, начальник. Ничего нет. Ей-Богу, зря это, – пробормотал Маргасов.
Обыск начался. Марков сидел за обеденным столом, сортируя содержимое коробочек с бумагами, и то, что его особенно интересовало, складывал отдельно.
Леонид заглянул через его плечо, увидел справки, документы, старые письма.
– Зубов, занесите в протокол обыска и изъятия.
Марков отодвинул в сторону аккуратно сложенную им пачку бумаг, потер ладонью о ладонь, отряхивая пыль.
Бумаги потерлись от древности. Все они имели тюремное и лагерное происхождение. Леонид вопросительно взглянул на Маркова.
– Пиши, Леонид, пиши. Тут его сущность. Вся подноготная. – Марков постучал указательным пальцем по столу.
– Товарищ подполковник, полюбуйтесь. Еще один паспорт. Теперь их два.
Сотрудник протянул старый, измятый паспорт.
– В сорок восьмом брали меня. Он потерялся, а... – начал живо Маргасов.
– А потом нашелся. Верно я говорю? – иронически спросил Марков.
– Верно, – сказал Маргасов обреченно.
Но обыск ничего не давал. Стоило с такой помпой, оглашая город сиреной, мчаться за этим паспортом! Но Марков не терял присутствия духа. Он поражал Леонида выдержкой. Спокойно подвел итоги:
– Что еще осталось? Батарея отопления. За батареей проверено?
Это было пока «белое пятно» – место за батареей.
– Тайник, значит, там. Да и быть ему больше негде, – сказал уверенно Марков. – Товарищ Смирнова, кажется? Вы ближе всех. Попробуйте рукой, —обратился Марков к понятой.
Леонид перестал писать, поднял глаза и вместе со всеми уставился на батарею.
Наступила напряженная тишина. Женщина загипнотизированно смотрела Маркову в глаза и не шевелилась. Маргасов переводил тревожный взгляд с Маркова на женщину.
– Смелее, смелее, – подбодрил весело Марков.
Глядя Маркову в глаза, понятая пошарила за батареей одеревеневшей рукой – там что-то звякнуло.
– Железки, – сказала женщина, выдергивая руку.
– Ну, ну. Тащите смелей, – сказал Марков, не шевельнув и бровью.
Прошла минута. И на столе лежали полуметровый ломик, зубило с острым концом и молоток с обтянутой кожей головкой. Их венчали три четвертных билета, новенькие и хрустящие – только из банка. Немного мятые и в паутине.
Теперь центром внимания стал Маргасов. Тот вначале пытался делать круглые глаза, но потом безнадежно махнул рукой и всхлипнул. Он развозил слезы по щетинистым скулам, этот ловкач, легко входивший в чужие квартиры. Он, не дрогнув, обрушил страшный удар на голову актера, а теперь рыдал, точно ребенок.
– Кончай комедию, Комар, ты попался. Слезы тебе не идут, как и крокодилу. В машину его, ребята, и не спускайте глаз, – сказал Марков, завершая этим небрежно легким росчерком операцию, стремительно проделанную прямо на глазах у Леонида.
Марков поймал его восхищенный взгляд и, проходя к дверям, потрепал по плечу.
Пока он, Леонид, и все остальные с умным видом плутали где-то в стороне, заместитель Марков взял преступника. Но как он вышел на верный след, никто не знает толком. Леонид спросил об этом, когда они привезли Комара в угрозыск и вышли из машины, но Марков только улыбнулся и ответил загадочно:
– Симпатии, Зубов, симпатии. Поработай с мое, и появятся симпатии. Кое-где и кое у кого.
То, что взят, кто нужно, не было сомнений. На жале отмычки имелся излом, и след его был неповторимым. НТО подтвердил, что след отмычки один и тот же. На всей серии ограбленных квартир от Сретенки и до улицы Герцена. И там, где убит актер...
Глава 9
ЛЕОНИД НЕ ВЕРИТ УШАМ
В автоколонну Леонид приехал, когда Семен, разумеется, сдал смену и отправился домой. Он выбрал кружок мужчин возле диспетчерской и подошел.
– Скажите... – начал было он, но никто даже не повернул головы.
Мужчины предавались святому делу – воспоминаниям.
– Это что, то ли со мной было, – произнес толстый мужчина в комбинезоне. – Выворачиваю в Скатертный переулок, а навстречу...
Леонид присел на старые скаты и принялся ждать.
– Ерунда, знаю я эту историю, – перебил толстяка другой, худой и длинный.
– Но ты не знаешь всего... – возмутился толстяк.
– Все равно, – обрезал худой. – Так вот, я выворачиваю из-за угла, а этот инспектор за тумбой для афиш. В засаде. И улица будто пуста – гони на всю катушку. Но тут не на того напал. Я торможу и громко так: «Товарищ младший лейтенант, будьте любезны: как проехать туда-то и туда-то?» Он вылезает красный как рак и сердитый...
Здесь худой перевел дух, и Леонид, не мешкая, вклинился.
– Скажите, где тут найти Володина Сему? – спросил он худого.
– Володина Сему? – переспросил худой, чуть ли не передразнивая.
Он было разогнался, и эта невольная задержка его раздражала. Тем более что кто-то в нетерпении произнес:
– И дальше что?
– Так вот, Володин Сема, наверное, дрыхнет дома, – сказал худой, рифмуя.
– Или чай попивает в одиночку, – добавил толстый, и все покатились со смеху.
– Его там нет. Он был и ушел. Может, знаете кого из Семиных дружков? Мне бы только передать. Я-то здесь проездом, – сказал Леонид.
А затем он ушам не поверил. У гуляки Семена, разбитного парня, не было друзей. Среди водителей он слыл бирюком. Худой и остальные только пожали плечами, когда спросили их о Семиных друзьях. Он был тяжел на подъем, по мнению водителей, насчет человеческих отношений. И чтобы у Семена водились друзья, такое им трудно представить.
Худой удивленно посмотрел на давным-давно потухший и успевший остыть окурок, бросил под ноги его, придавил по привычке подошвой и, вдруг став серьезным, сказал:
– В зоопарке бы жить твоему Семе, вот где! А не посреди людей. Словом ведь не обмолвится добрым. Народ-то у нас хоть и разбитной, да славный, что надо!
– Это верно, – тоже серьезно сказал толстяк.
Остальные закивали в подтверждение.
Потом он подобное услышал и от соседей Семена. Если суммировать все, что Леонид узнал о своем подопечном, выглядело это так:
– Живет один. Никто к нему не ходит. Разве что старичок. Дядя, кажется, ихний.
Но где он находится, старичок, им было неизвестно. Так вокруг Семена образовалась пустота, и не за что было ухватиться. С кем он связан и связан ли вообще, оставалось лишь строить догадки.
В это Леонид не верил. В то, что Семен бирюк. Уж он-то убедился сам, какой тот компанейский человек. Он все же рубаха-парень. И фотография кинозвезды в машине. С автографом. Как там написано: «Образчику галантности и супермену». В чем, в чем, а в галантности Семена трудно заподозрить. Актриса писала кому-то другому. А тот уступил Семену. Таков был, видно, маршрут фотографии. Но кто же этот другой?
Вернувшись в розыск, он запросил домашний телефон актрисы и трижды звонил ей за этот день, но она где-то пропадала. То ли на съемках, то ли по другим делам. Словом, у ее домашних все перепуталось в голове.
