С 1997-го — новые аресты, уже под фамилией Уиттен, которую она взяла. Изменилось только место проживания. Очевидно, Сара поняла, что ходит по тонкому льду и, несмотря на печальную историю ее детства, которая до сих пор принималась во внимание прокурорами и судьями, впереди маячит тюремный срок. Она перебралась севернее, в Сан-Франциско, где снова принялась за старое. Наркотики, мелкие преступления… На снимках — женщина за сорок, хотя ей не исполнилось и тридцати. В 2003-м — первый значительный тюремный срок за хранение наркотиков: шесть месяцев в тюрьме округа Сан-Матео. После отбытия четырех из них принудительная реабилитация. Это было последнее столкновение Сары Уиттен с правоохранительной системой. В дальнейшем в сводках арестованных ни имя, ни номер социального страхования не фигурировали, не попадались они и в заявлениях на водительские права, поданных в каком-либо из штатов.
Босх попробовал поискать в Интернете, используя разные хитрые приемы, которым научился, работая в отделе нераскрытых преступлений. Все было бесполезно. Сара исчезла. Тогда он снова полез в коробку с материалами следствия, посмотрел на фотокопию свидетельства о рождении и припомнил, что девочка жила с матерью и отчимом. В свидетельстве стояло имя Сара Энн Глисон.
Никакой криминальной истории, связанной с этим именем, в компьютере не имелось, зато нашлось водительское удостоверение, выданное шесть лет назад в штате Вашингтон и продленное всего два месяца назад. Босх вывел на экран фотографию — немного похожа. Он всмотрелся — да нет, это она, но на вид гораздо моложе!
Что-то заставило Сару оставить прежние привычки. Вылечилась? Родила ребенка? Так или иначе, жизнь ее явно изменилась к лучшему.
Он пропустил новое имя через другие поисковые системы и получил адрес, совпадавший с указанным на водительском удостоверении: Порт-Таунсенд, штат Вашингтон. Босх вывел карту — вот она, точка на полуострове Олимпик на крайнем северо-западе. Сара Лэнди изменила имя еще раз, уехала так далеко, как только смогла, и все же он нашел ее!
Он потянулся к служебному телефону, но тот зазвонил сам. Говорил лейтенант Стивен Райт, начальник особого отдела расследований полиции Лос-Анджелеса.
— Четверть часа назад мы взяли Джессапа под наблюдение. Бросили все силы, будем присылать отчеты каждое утро. Если понадобится что-то еще или захотите присоединиться, звоните.
— Спасибо, лейтенант, обязательно.
— Будем надеяться, что повезет.
— Хорошо бы.
Не вешая трубку, Босх набрал номер Мэгги Макферсон.
— У меня кое-что есть. Прежде всего, Джессап под колпаком у особого отдела, Уильямс может не волноваться.
В трубке послышался смешок.
— Жизнь полна неожиданностей.
— Ага. Кто знает, может, они пристрелят Джессапа, и некого будет судить.
Особый отдел расследований действовал уже более сорока лет и имел на своем счету больше убитых преступников, чем любое другое элитное подразделение, включая полицейский спецназ. Он использовался для тайной слежки за самыми коварными и опасными хищниками в человеческом облике, которых можно было остановить, лишь схватив на месте преступления. Поэтому аресты часто имели фатальные последствия.
Говоря о неожиданности, Макферсон имела в виду то, что Габриэл Уильямс начинал свою карьеру адвокатом по гражданским правам. Он неоднократно подавал иски против окружной прокуратуры по поводу стрельбы, учиненной бойцами особого отдела, доказывая, что они намеренно провоцировали подозреваемых на смертельный конфликт. Когда после очередной засады были убиты четверо налетчиков, грабивших закусочную, Уильямс во всеуслышание назвал особый отдел «батальоном смерти» — и вот теперь сам использовал тот же самый батальон в своей собственной комбинации, рассчитывая на политические дивиденды.
— Они будут нас информировать?
— Да, каждое утро, и позовут, если что-нибудь случится.
— Отлично. У тебя еще что-то? Я спешу, заканчиваю старые дела, вот-вот начнется слушание…
— Да, я нашел свидетельницу.
— Ты просто гений!.. Где?
— В Порт-Таунсенде, штат Вашингтон, на самом севере полуострова Олимпик. Она взяла свое официальное имя при рождении, Сара Энн Глисон, и, похоже, не имела ни одного привода в полицию за последние шесть лет.
— Это хорошо.
— Не обязательно.
— Почему?
— Мне кажется, Сара всю жизнь пытается убежать от того, что произошло в то воскресное утро в Хэнкок-Парке. Если теперь это удалось и она нашла в Порт-Таунсенде покой и счастье, захочется ли ей сыпать соль на старые раны?
— Даже ради родной сестры?
— Кто знает? Двадцать четыре года прошло.
Мэгги долго молчала, потом вздохнула.
— Что ж, будем надеяться на лучшее. Когда ты туда поедешь?
— Как только смогу. Надо еще дочку пристроить. Когда я ездил за Джессапом, она ночевала у своей одноклассницы — не лучший вариант. И вот снова в дорогу…
— Сочувствую. Я хотела бы поехать с тобой.
— Да я справлюсь.
— Знаю, что справишься, но присутствие женщины, причем прокурора, принесло бы пользу. Сара может стать ключом ко всему делу, и я хочу сама с ней работать. Очень важно, как начать разговор.
— Я разговариваю со свидетелями уже тридцать лет. Думаю, что…
— Наш отдел командировок все устроит. Полетим вместе, по пути обсудим тактику.
Босх помолчал. Ее не переспоришь.
— Ладно.
— Значит, решено. Я скажу Микки и займусь оформлением. Закажу утренний рейс. Завтра я свободна, для тебя это не слишком рано? Не хочется откладывать на будущую неделю…
— Справлюсь.
Был еще один повод для разговора с Мэгги, но теперь Босх решил не спешить с обсуждением планов расследования.
Повесив трубку, он некоторое время барабанил пальцами по столу, обдумывая, что сказать Рэйчел Уоллинг, потом вытащил мобильник и нашел в памяти ее имя. К его удивлению, она ответила сразу. Вполне могла скинуть на автоответчик — давний роман был еще свеж в памяти.
— Привет, Гарри.
— Привет, Рэйчел. Как поживаешь?
— Нормально, а ты?
— Тоже ничего. У меня тут одно дельце…
— Понятно. Гарри Босх всегда действует напрямую, в обход инстанций.
— С этим по инстанциям не получится, и вообще, твоему мнению я доверяю больше всего. А то отдадут какому-нибудь аналитику из академии в Квонтико, кто он, что он — один только голос в телефоне… да еще жди потом два месяца, пока удосужится позвонить. Ты сама что бы сделала на моем месте?
— Ну… наверное, то же самое.
— А кроме того, Рэйчел, я не хочу официально привлекать к этому делу ФБР, мне нужно только твое мнение и совет.
— Что за дело?
— Думаю, тебя заинтересует. Убийство девочки двенадцати лет в восемьдесят шестом. Обвиняемого посадили тогда же, теперь назначен повторный процесс, и я подумал, что анализ психологии преступника прокурору пригодится.
— Случайно, не дело Джессапа, про которое говорили в новостях?
— Оно самое.
По голосу Босх понял, что Рэйчел заинтересовалась.
— Ладно, приноси все, что есть. Тебе когда надо? У меня работа вообще-то.
— Такой спешки, как тогда, в Эхо-Парке, сейчас нет. Завтра меня не будет в городе, может, и послезавтра… Ты все там же, над театром «Миллион долларов»?
— Да.
— Я завезу материалы.
— Жду.
Среда, 17 февраля, 15:18.
Единственным обитателем камеры при сто двадцать четвертом отделе на тринадцатом этаже здания уголовного суда сегодня был мой клиент Кассиус Клэй Монтгомери. Он уныло сидел на скамейке в углу и не встал при моем появлении.
— Извини, опоздал, — бросил я на ходу.
Молчание. Я усмехнулся.
— Брось, Кэш. Ты ведь никуда не спешишь. Какая разница, где ждать — здесь или в тюрьме?
— Там телевизор есть, — буркнул он, поднимая взгляд.
— А, ты пропустил шоу Опры Уинфри… Может, все-таки подойдешь, чтобы нам не перекрикиваться?
Он встал и приблизился к решетке. Я стоял с другой стороны, за красной линией, обозначавшей безопасную дистанцию в три фута.
— Кричи, не кричи — все равно. Тут никого больше нет, не подслушают.
— Ладно, не сердись, я же извинился. Сегодня много дел.
— Ну да, ну да, когда становишься большим человеком и светишься на экране, трудно помнить о мелком ниггере.
— Ты о чем?
— Я видел тебя в новостях, приятель. Что за хрень? Ты прокурором заделался?
Понятно. Дело не в долгом ожидании и не в пропущенном телешоу. Клиента шокировало мое «предательство».
— Могу только сказать, что взялся за это без всякой охоты. Я не прокурор, а адвокат защиты, твой адвокат. Сам знаешь, бывает в жизни так, что не можешь отказаться.
— И что теперь будет со мной?
— Ничего. Я по-прежнему тебя защищаю, Кэш, и сейчас нам надо принять важное решение. Сегодняшнее слушание — всего лишь формальность, они назначат дату судебного разбирательства, и все, но предложение мистера Хеллмана ждать не будет. Если мы сегодня скажем судье, что готовы идти на процесс, то разбирательство состоится. Ты подумал?
