– Что, даже не удосужились прикопать?
– Представь себе, нет.
– Торопились… Что еще можешь сказать?
– Знаешь, я переживаю, как наш предприниматель из Пензы будет завтра опознавать этот труп.
– А что такое?
– Понимаешь, там лица вообще нет!
– В каком смысле нет?
– В прямом. Женщину изуродовали. Не то долго били чем-то по лицу, не то уронили с большой высоты…
– Скинули с балкона?
– Возможно. Но тогда не ниже, чем с пятого этажа. Лицевые кости раздроблены, нос, губы – все разбито так, что… В общем, я даже не представляю, как этот Корольков будет опознавать свою мать, но уж точно не по лицу.
– Будем надеяться, что он в курсе, где у нее родинки или шрамы… Что-нибудь еще можешь сказать про женщину?
– Нет, эксперты все еще работают над ней, а это так, предварительное заключение. Но к утру обещали дать окончательное.
– Ладно, Андрюш, до завтра. Давай!
Я положила трубку и задумалась. Ну вот, завтра все и выяснится. Возможно, Юрий опознает свою маму, будет плакать, и патологоанатом будет отпаивать его успокоительным… А может, скажет, что найденная женщина по комплекции близко не стояла с его мамой, и мне придется продолжить поиск. Так что нечего сейчас ломать голову. Вот когда будет известно что-то определенное, тогда и покумекаем.
Я поставила пустую чашку на журнальный столик. Завтра, все выяснится завтра. А сейчас – спать! Я заслужила отдых.
* * *
Утро следующего дня выдалось дождливым. Серые тучи затянули небо, из них сыпал мелкий и противный дождик. Он залил оконные стекла и так гаденько шуршал по карнизу, что, если бы не врожденный оптимизм, настроение мое упало бы до нуля.
Но я не из тех, у кого настроение зависит от внешних факторов. Полчаса я позанималась с гантелями, потом приняла контрастный душ, завершив его, как обычно, холодным, и вышла из ванной, чувствуя себя в тонусе. Чашка горячего бодрящего кофе с бутербродом и выкуренная сигаретка довершили дело.
Надев плащ и джинсы и сунув ноги в любимые удобные кроссовки – что называется, и в пир и в мир, – я вышла из квартиры и спустилась во двор.
Моя мокрая «девятка» сиротливо стояла на площадке перед домом. Многие соседи уже уехали на работу. Я села на водительское место и выжала сцепление…
Через сорок минут я остановилась возле здания морга, которое относилось к бюро судебной экспертизы. Выскочив из машины, я быстро добежала до двери с табличкой «МОРГ. ВЫДАЧА ТЕЛ С 10 ДО 15 ЧАСОВ». На пороге меня встретил Мельников. Волосы его были мокрыми, от них шел легкий пар.
– Привет! Корольков еще не прибыл.
– Что ж, подождем! Под дождем… Что-нибудь новенькое твои эксперты обнаружили?
– Да обнаружили…
– А что таким тоном?
– Тань, я даже не представляю, как все это говорить и показывать нашему потерпевшему. Я имею в виду Королькова.
– Давай не тяни, что там еще?
Андрей отвернулся и помедлил какое-то время.
– Одним словом, – начал он, наконец, – эта найденная дамочка была жестоко изнасилована. И не просто, а, так сказать, извращенным способом. Промежность порвана, во влагалище нашли… тьфу, черт!.. небольшую бутылочку из-под жидкости «Роял». Знаешь, конченые алкаши и бомжи пьют такую отраву. В крови жертвы – дешевый суррогатный алкоголь того же типа.
– Она что, пила вместе с убийцей?
– Убийцами. Их было несколько, так сказал эксперт. Один бы не справился со столь крупной и сильной женщиной. Да, похоже, она пила или ее напоили насильно. Теперь сказать точно уже трудно: лица-то нет! Синяки на губах уже не найдешь…
– Да, печальная история!
– Я не представляю, как все это сказать сыну…
– Андрюш, а ты пока ничего не говори. Пусть он сначала опознает труп. Может, это еще и не его мать.
– Понимаешь, возраст, как назло, подходит, да и тело, судя по описанию. Я видел ее фотографию, где она на пляже с подругами. Может, похитители начали подкидывать нам трупы?
– Сплюнь!
В это время во двор морга въехал темно-зеленый «Мицубиси Лансер» и остановился недалеко от нас. Из него вышел Юрий. Он был в плаще с потемневшими от дождя плечами и кепке.
– Здравствуйте, – сказал он, увидев нас.
Юрий снял кепку и протянул руку Андрею. Выглядел он растерянным.
– Здравствуйте, Юрий Геннадьевич, – Мельников пожал ему руку, – давайте пройдем сюда…
Мы зашли в дверь с табличкой «МОРГ», сделали несколько шагов по коридору и остановились возле белой двери без опознавательных знаков, с двумя дырочками от гвоздей чуть выше уровня наших глаз. Мельников постучал в нее костяшками пальцев.
– Да! – послышалось из-за двери.
Мы зашли в комнату, выложенную зеленым кафелем. На металлическом столе посередине лежало тело под простыней. К нам подошел Сергей Иванович, патологоанатом. Я знала его, приходилось встречаться не раз.
– Пришли? – Сергей Иванович внимательно посмотрел на Юрия.
– Вы готовы? – Андрей повернулся к Королькову.
Тот растерянно похлопал ресницами:
– Готов… к чему?
– Вам предстоит увидеть тело жертвы… как бы это сказать?.. Не совсем в хорошем состоянии, что ли. Пожалуйста, возьмите себя в руки. Будьте готовы к… О господи! Разве можно быть к такому готовым?! Ладно, Сергей Иванович, открывай.
Патологоанатом аккуратно убрал с тела простыню.
Да, зрелище еще то! Тело жертвы было серовато-синего цвета. Голова обезображена, лица, как Андрей и говорил, практически нет – сплошная лепешка, месиво. Я отвернулась и взглянула на Юрия. Его глаза расширились от ужаса. Он покачнулся, Андрей с Сергеем Ивановичем с готовностью подхватили его с обеих сторон и усадили на стул.
– Мы понимаем, что все это довольно… того… – забормотал Мельников, – но вы можете сказать: узнаете ли вы в этой женщине вашу мать? Вы говорили, у нее была особая примета: большая родинка…
Юрий закивал:
– Да, да… родинка между грудей… вот здесь… большая, размером с десятикопеечную монету…
Он задышал часто, и Сергей Иванович дал ему ватку, смоченную нашатырем.
– Нет у нее никакой родинки, – сказал он Андрею, – зато есть два передних верхних зуба – второй и третий – из белого металла.
Юрий замотал головой:
– Нет, у мамы никогда не было зубов из металла… у нее свои…
Больше он не мог говорить. Ему стало плохо, и Андрей вывел его из комнаты в коридор.
– Вы мне только подпишите протокол опознания и можете быть свободны, – сказал он Юрию, – идите на свежий воздух, подышите глубоко…
Корольков, нюхая ватку с нашатырем, сидел с закрытыми глазами.
– Тань, ты как? – спросил Андрей.
– Я в порядке, – сказала я.
– Тогда подпишись как свидетель.
Через пару минут мы с Юрием вышли из морга. Дождь перестал моросить, но воздух был влажный и прохладный.
– Может, вас подвезти? – спросила я.
– Что? А, нет, не надо… Мне лучше.
Мы подошли к его машине.
– Татьяна, но если это не мама, значит, она жива? – Он смотрел на меня с надеждой.
– Возможно, что жива, – кивнула я, – хотя я бы не стала радоваться заранее. Бывали случаи, когда человека находили мертвым спустя несколько месяцев после исчезновения, причем иногда выяснялось, что убийство было совершено сразу, как только человек пропал, а бывало, что убивали некоторое время спустя.
Юрий сразу сник. В это время из морга вышел Мельников с черной кожаной папкой под мышкой.
– Я вам больше не нужен? – спросил Юрий.
– Нет, вы можете быть свободны.
Корольков попрощался с нами, сел в свою машину и уехал. Мы с Андреем стояли и смотрели ему вслед.
– Я вот что подумала, Андрюш: если трупы наших швей-мотористок до сих пор нигде не всплыли, то, может быть, все-таки есть надежда, что они еще живы?
– Хочешь сказать, были бы трупы, от них бы избавлялись?
– Естественно! Хранить у себя разлагающееся тело – задача не из легких.
– А если их просто хорошо запрятали? Например, сбросили в погреб, а крышку залили бетонным раствором? Как тебе такое, мать? – Андрей, прищурив глаз, посмотрел на меня.
– Да кому нужно замуровывать в бетон каких-то теток со швейной фабрики?! Это же не мафиози, не наркобароны!
– Честно говоря, мне самому эта версия кажется бредовой. Зато я вот что, Тань, подумал: а может, их продали в рабство?
– Ты что мелешь, Мельников? Куда продали? В Чечню? Тогда давно бы запросили у родственников выкуп. Или, может, в Турцию, в сексуальное рабство? Но тогда опять прокол: Королькова и Бейбулатова явно не подходят по возрасту. Кому там нужны сорока– и пятидесятилетние женщины? А Овчаренко не проходит по внешним данным.
– Ну, насчет возраста, это, знаешь, вопрос спорный. А может, в Турции есть любители «экзотики»?! Я как-то по «ящику» по НТВ видел в одной передаче исповедь пятидесятитрехлетней проститутки. И представь себе: она до сих пор работает! Трудится, так сказать, не покладая рук… или ног? А может, какого другого места… Но ведь трудится! А что касается внешних данных Аллы Овчаренко, тоже вопрос спорный. Я в прошлом году был в Италии, так там в стриптиз-баре выступала одна негритянка… Тань, я, как ее увидел, на неделю аппетит потерял! Я не расист, но тут, извините!.. Не то что с такой за деньги переспать – я бы отказался, даже если бы мне заплатили! А местные там в открытую говорят: плати, мол, и на час девочка твоя! Так что внешность Овчаренко – это еще, знаешь…
