Эдуард Хруцкий - Приступить к ликвидации

Данилов бросил на стол фотографию Витька.

Серебровский взял ее, поднес к свету.

Баранов посмотрел, зажмурился и кивнул головой.

- Кто его убил? - спросил он тихо.

- Это неважно. Вы знали его?

- Да. Он брал у меня шрифт, приносил папиросы.

- Кто давал вам все это?

- Вы можете мне не верить... Но я знаю, что человека этого зовут Павел Федорович. Я встречался с ним несколько раз.

- Где вы с ним познакомились?

- В Риге в сороковом году. Он там каким-то юрисконсультом работал в организации, занимающейся текстилем. Давал мне вещи, я их продавал. Потом война, он сделал мне броню. Велел не жить дома. Познакомил с хироманткой...

- С кем? - удивленно спросил Серебровский.

- С Ольгой Вячеславовной, хироманткой.

- Это с гадалкой, что ли? - Серебровский никак не мог уяснить профессию Ольги Вячеславовны.

- Да... Она инвалид...

- Ее инвалидность такая же, как и ваша броня? - Данилов посмотрел на Артиста.

Этот будет говорить. Истеричен, труслив. В состоянии аффекта от страха своего глупого готов на любой поступок. Даже на убийство. О таких его первый начальник еще в ВЧК Мартынов говорил: "У него вместо души пар".

- Нет, она старенькая. Но она тоже с ними, меня в этих преступных сетях запутала. Я сам хотел на фронт, но боялся их, очень боялся. Один раз Павел Федорович пришел с человеком. Страшный, у него на руке шрам. Бандит, убийца.

- Как его зовут?

- Не знаю. Павел Федорович называл его Слон.

- Как, как? - переспросил Серебровский. - Слон?..

Он стремительно вышел из кабинета.

- Ольга Вячеславовна знает, где живет Павел Федорович?

- Не знаю, у них не было разговора об этом.

Данилов увидел, как Баранов жадно смотрит на папиросы.

- Курите.

Баранов схватил "беломорину", затянулся со всхлипом.

- Спасибо. Что мне будет?

- Если поможете следствию, то срок вам будет. Большой срок. Но вы еще молодой, Баранов, у вас вся жизнь впереди. Есть время подумать. Сейчас мы поедем на Колпачный. Там, кажется, живет ваша хиромантка?

Баранов молча кивнул головой.

- Теперь так, Баранов, мы поедем вместе.

- Нет... Я не поеду! - Артист вскочил. - Нет!

- Это почему же?

- Боюсь я ее и его боюсь.

- Вы теперь под охраной закона, гражданин Баранов, - сказал Данилов, - так что вам бояться нечего.

В комнату вошел Серебровский.

- Договорились? - спросил он.

- Вроде да.

- Ты, Артист, пойди отдохни в коридоре, мы тебя потом позовем.

Баранов вышел.

Серебровский плотнее закрыл дверь, сел на стул верхом, махнул рукой, прося опустить рефлектор лампы.

- Ваня, ты знаешь, кто такой Слон?

- Нет.

- Ленинградский налетчик. Я им в наркомате занимался. Грабежи и разбой. Грабил пару раз церкви. Из Ленинграда исчез перед войной. Настоящая его фамилия Димитрук Аркадий Петрович. Гад из гадов. Кличку свою получил за необыкновенную физическую силу. Вооружен и очень опасен при задержании.

- Каждая минута общения с тобой, Сережа, приносит мне радость.

- Что делать, Ваня, такой уж я человек. Так как решим?

- Я думаю, надо сначала послать ребят, пусть подразузнают и за квартирой посмотрят. Ну а потом мы двинем.

- Кого пошлем?

- Никитина и Белова. Пусть они проверят паспортный режим.

НИКИТИН И БЕЛОВ

Они прихватили с собой участкового, проинструктировав его, что и как он должен говорить. Участковый вел их проходными дворами, пока наконец они не увидели на маленьком двухэтажном доме вывеску "Домоуправление".

- Здесь, - отдуваясь, сказал провожатый. Был он совсем старый, наверное, призвали из запаса, когда на фронт ушли работники Московской милиции.

Никитин с сожалением посмотрел на участкового. Шинель на нем топорщилась, сразу было видно, что под нее он напялил ватник. Шапка налезала на уши. Погоны с одной звездочкой замялись и торчали словно крылышки.

- Сейчас к управдому пойдем, Феликсу Мартыновичу, он мужчина серьезный - прямо Наполеон.

Участковый уже пятый день читал книгу академика Тарле, поэтому всех именовал соответственно с прочитанным.

- Наполеон так Наполеон, - миролюбиво сказал Белов, - пошли.

Они спустились в полуподвальный этаж. У дверей с массивной табличкой "Управляющий" участковый остановился и поправил пояс. Он махнул Никитину и Белову рукой и распахнул дверь.

В кабинете, стену которого занимала огромная красочная карта военных действий, утыканная флажками, за столом сидел совершенно лысый человек.

Свет лампы отражался на его словно лакированном черепе. Увидев вошедших, он встал и вышел из-за стола.

Крепкий это был мужичок, коренастый, худой, но крепкий. На нем как влитая сидела зеленая диагоналевая гимнастерка, перетянутая широким комсоставским ремнем со звездой. На груди переливались эмалью знаки "Ворошиловский стрелок", "Отличник МПВО" и "Отличник коммунального хозяйства".

- Здравствуйте, товарищи офицеры, - приветствовал он их строгим, но необыкновенно тонким дискантом. - Зачем пожаловали?

Он смотрел на работников милиции так, словно хотел сказать: "Что без дела шастаете, занятых людей отрываете?"

- Это, Феликс Мартынович, - из городского паспортного стола товарищи. Пришли посмотреть, какие у нас здесь порядки.

- Ну что ж, - благосклонно произнес Феликс Мартынович, - нам есть чем похвастать. Наша дружина МПВО занимает первое место в районе и третье в городе. Регулярно проводится военная подготовка. Политчас, конечно. Субботники по уборке территории. Мы на первом месте по сбору металлолома, шефствуем над госпиталем. Книги раненым бойцам и офицерам отправляем, табак, продукты...

- Это все прекрасно, Феликс Мартынович, - перебил его Белов, - только задание наше несколько более узкое. Мы паспортный режим проверяем. Вот и хотели бы взять три квартиры на выборку.

- Какие?

- В соседнем доме мы проверяли четные, ну а у вас нечетными ограничимся.

- Третья, пятая и седьмая, к примеру, - вмешался в разговор Никитин.

- Кстати, - продолжал Белов, - кто там живет?

- Третья коммунальная, в ней прописаны четыре семьи, люди все больше трудящиеся. В пятой - две семьи проживают. Пенсионер и работник военкомата. А в седьмой... - Управдом помолчал и продолжил: - В седьмой Ольга Вячеславовна Дубасова проживает. Тоже пенсионерка. За мужа, крупного железнодорожного инженера, пенсию получает.

- А пенсия-то велика? - сверкнул золотым зубом Никитин.

- Тысяча двести. От НКПС.

- Ничего. Побольше, чем у нас жалованье.

- Она женщина тихая, квартплату вносит вовремя, карточку отоваривает в срок. Книгами нам помогла для госпиталя. У нее их много. Когда цветные металлы собирали, подсвечники бронзовые отдала, теплую одежду тоже.

- Это, конечно, поступок, - Белов надел шапку, - поступок. Но все же нам пора.

- Не могу задерживать, - с некоторой обидой в голосе сказал домоуправ, - служба, она есть служба.

Они снова прошли двором, занесенным снегом, и Белов подумал, что не все, видимо, так гладко у Феликса Мартыновича, во всяком случае с благоустройством.

- Слушай, младшой, - поинтересовался Никитин, - а сколько твоему Наполеону лет?

- А вы сколько дадите?

- Полтинник, не больше.

- Семьдесят четыре, - участковый засмеялся, довольный произведенным эффектом.

Они вошли в подъезд дома, поднялись на второй этаж.

- Начнем с третьей квартиры, - сказал Белов, - чтобы все натурально было.

Участковый повернул звонок, он хрипло брякнул за дверью, и она распахнулась, словно кто-то специально ждал их прихода. Из квартиры выскочил мальчишка лет десяти в зимнем измазанном пальто и красноармейском шлеме со звездой. Чуть не сбив с ног участкового, он стремительно бросился по лестнице.

- Витька, паршивец, только вернись домой, уши оборву, - крикнула в темноте коридора женщина.

- Ах, Гусева, Гусева, передовая работница, а с сыном справиться не можешь.

- А твое какое дело, Антоныч, я женщина трудовая, сын мой не хулиган. Ращу его, между прочим, без отца, который вместо тебя на фронте воюет да вместо твоих дружков.

Белов даже в полумраке лестницы заметил, как мучительно покраснело лицо участкового. Он хотел что-то ответить, но махнул рукой и отступил в сторону.

- Ты, гражданка, - шагнул к дверям Никитин, - нас своим мужем-фронтовиком не кори и на младшего лейтенанта не кати бочку. Ему возраст вышел тихо на пенсии чай пить, а он пошел вас от шпаны защищать. А что нас касается, то я под Тулой трижды ранен был, а товарищ мой - под Москвой. Стыда у тебя, гражданка, нет.

Никитин с силой закрыл дверь. Так, что грохот прокатился по подъезду.

- До чего же подлый народ бабы, - плюнул Никитин. - Пошли дальше.

Дверь в квартире пять открыл старичок в вязаной теплой кофте. Белов сразу не понял, ему показалось, что он смотрит на них тремя глазами, только потом он сообразил, что на лоб старичок поднял окуляр, которым пользуются часовщики.

- Здравствуйте, Петр Степанович, - участковый приложил руку к шапке, - как у вас с паспортным режимом, живут ли посторонние?