С каждым посещением студии она все больше утверждалась во мнении — архитектор, который это построил, либо изначально был импрессионистом, либо, никакого отношения к модернизму не имея, сошел с ума уже во время грандиозного строительства. Нормальный человек такого здания сотворить не мог бы. И дело тут не в отношении к импрессионизму как направлению в искусстве (Алена, кстати, очень любила и Моне, и Дега, и даже Пикассо), но всему же есть предел! По ее разумению, люди должны жить и работать в удобных зданиях, где просто найти вход и выход, где третий этаж в одном подъезде не соответствует пятому в другом, и когда заходишь в лифт, то точно знаешь, что попадешь на пятый этаж, нажав соответствующую кнопку, а не на четвертый или седьмой, как на «Мосфильме».
Кроме странной планировки, здание это имело еще одну неприятную особенность — каждого, кто сюда заходил, охватывало чувство, что он попал в далекое постядерное будущее, когда из всех существ, живших некогда на планете, остались лишь тараканы. Тут Алена всякий раз задавалась одним и тем же вопросом: как в таком сюрреалистическом кошмаре можно что-то творить, а тем более снимать кино. Правда, последние картины свидетельствовали о том, что снимали их именно на «Мосфильме» — до того они все были гадкими, безвкусными и по большей части жестокими.
Сейчас, как и всегда здесь, ей стало нестерпимо тоскливо и очень захотелось на улицу — к народу, к теплому ветру и шуршанию листвы. И тут в самом конце коридора она увидела стайку девушек. Именно стайку, не группку и не толпу. Девушки оживленно ворковали, их бодрые голоса разносились далеко за пределы видимости. Алена поспешила к ним, радуясь, что наконец-то избавлена от мучительного одиночества. Подойдя ближе, с удивлением обнаружила, что девушки сгрудились как раз у дверей студии «Степ», которая являлась конечным пунктом ее путешествия. Она едва успела поравняться с ними, как дверь отворилась, и строгая дама холодным голосом, который Алена тут же узнала, приказала:
— Заходите.
Все стали просачиваться в кабинет, и вскоре Алена осталась одна в коридоре. Дама лет сорока с удивительно молодым, но беспристрастно холодным голосом требовательно оглядела ее поверх модных очков в тонкой золотой оправе и осведомилась:
— А для вас особое приглашение требуется?
Алена пожала плечами, но решила не сопротивляться. К тому же, как ей подсказала интуиция, в этом случае сопротивление было абсолютно бессмысленным.
В небольшом помещении расселись кто где смог. Алене достался валик большого кожаного кресла. Там она и притулилась, держась скромно и ненавязчиво. Девушки тихо переговаривались между собой, кое-где даже раздавались приглушенные смешки. Но в общем чувствовалась некая деловая сосредоточенность. Минут через пять из смежной комнаты вышел долговязый парень болезненного вида. Он оглядел собравшихся строгим, расфокусированным из-за легкого косоглазия взглядом и неожиданно тепло улыбнулся.
Получилось эффектно, как у конферансье перед началом концерта. Все тут же облегченно вздохнули и слегка расслабились.
— Очень хорошо, — одобрительно кивнул парень, потирая свою аллергически-красную щеку. — Мы с вами уже знакомы. Все вы прошли отборочный конкурс и знаете, что нам предстоит тяжелая, изнурительная работа.
Проговорил он эту фразу довольно бодрым голосом, отчего Алене стало не по себе.
— Меня зовут Николай, — он слегка поклонился. — Для тех, кто забыл.
Девушки зашушукались, но этот процесс был сразу же подавлен. Николай поднял руку, призывая всех к вниманию:
— Значит, так. У нас серьезное дело, поэтому нам с вами нужна дисциплина, ответственный подход к репетициям и съемкам — с вашей стороны, ну а с моей — все остальное. Я, как вы помните, режиссер. Теперь о нашей съемочной группе. Саша, Марина! — позвал он, обернувшись к дверям смежной комнаты.
Оттуда, как из сказочного ларца, тут же выпрыгнули две особы — женского и мужского пола. Марина — это та самая дама с холодным голосом, которая сначала отбрила Алену по телефону, а потом заволокла в офис. А Саша — он был экземпляром, на котором она тут же остановила свой пытливый женско-журналистский взгляд. Саша не походил на остальных представителей съемочной группы своей плещущей через край жизнерадостностью, за которой угадывалось желание понравиться всем девушкам сразу.
Несомненно, он был отпетым бабником. Но не таким разборчивым, как, например, Бунин. Нет, Саша млел под лучами, источаемыми каждой встреченной им женщины. С любой мало-мальски привлекательной и еще не совсем дряхлой он готов был завязать романчик. Он не был красавцем, не был даже привлекательным молодым человеком — всклокоченная шевелюра непонятного цвета, пухлые щечки, выпирающее пузо (Бунин непременно назвал бы это пузо зеркальной болезнью — это когда свое мужское достоинство можно узреть только в зеркале). Но тем не менее Саша излучал очарование каждой клеточкой своего похотливого организма. Он уже строил бархатные глазки двум или даже трем девушкам в этой комнате, и Алена не сомневалась, что рано или поздно он подкатит и к остальным. Или хотя бы попытается это сделать. Его вряд ли огорчит отказ, потому что он сразу же найдет другой объект для своего неуемного мужского влечения.
— Значит, эти люди будут непосредственно с вами работать, — режиссер махнул рукой в сторону Саши и Марины. — Александр Сакисян — наш директор, очень нужный человек, потому что он заведует вашими, да и моими гонорарами. Марина Зубова — наш администратор. С ней вы согласуете графики съемок, и вообще она первая ваша помощница. Сразу оговорюсь, что на каждую из вас приходится одна съемочная смена, за исключением сложных съемок, поэтому никто не станет ждать, пока вы выучите текст перед камерой — монолог должен отскакивать от зубов. Но, чтобы вы не терялись, мы планируем по две полуторачасовые репетиции. Тем не менее уж будьте любезны знать текст заранее. И еще…
Что «еще» Алена узнать не успела, потому что в этот момент входная дверь отворилась, и в проем просунулось симпатичное, но явно измученное печалью личико молоденькой девушки. Глаза у нее были красными, видимо, она только что закончила плакать. Девушка всхлипнула, прежде чем робко улыбнуться — никому конкретно, а так, пустоте. Наконец она нашарила глазами Марину.
— Можно мне вас на минуточку? — с мольбой в голосе обратилась она.
Та смерила ее строгим, недовольным взглядом, потом что-то коротко шепнула Саше и, кивнув девушке, вышла с ней в коридор.
— Теперь, — также многозначительно продолжил режиссер, — я хотел бы переговорить с каждой из вас в отдельности. — Поступим так: я пойду в другую комнату и буду вызывать вас по очереди. И не шумите тут, а то у меня уже голова пухнет от вашего щебета.
Он удалился, сохраняя ту меру достоинства, на которое был способен его хилый, хоть и вытянутый в длину организм.
Саша тут же протиснулся к большому столу у окна, открыл верхний ящик и, достав из него пластиковую папку, водрузил ее на стол.
— Нус-с! — Он окинул веселым взглядом девушек, моментально насытив атмосферу радужными флюидами. — Я тоже буду с вами знакомиться! Подходите ко мне по одной. Волкова.
В слово «знакомиться» он вложил весьма определенный смысл, до такой степени прозрачный, что Алену, не терпящую какой-либо фамильярности в отношении полов, нестерпимо потянуло вон из этого помещения.
Волкова — довольно упитанная блондиночка, источающая сильный аромат сладких духов, то ли смысл не уловила, то ли нетерпимость к фамильярности у нее была значительно ниже должного уровня, но она с необыкновенной легкостью подпорхнула к Сакисяну и склонилась над ним, окутав его облаком легких и длинных волос, к великому удовольствию последнего. Саша, моментально оценив перспективу, тут же зашептал ей что-то, скорее всего приятное, потому что милое личико девушки разукрасилось смущенной улыбкой. Она заворковала в ответ, и через минуту они уже мило общались, причем Сакисян успел возложить руку на ее талию. Волкова и не думала сопротивляться.
Алена же поддалась своему желанию покинуть помещение, тем более что в коридоре, по всей видимости, разворачивалась не такая умилительная, но гораздо более интересная сцена с плачущей девушкой и холодной как лед Мариной.
Что могло стрястись, что заставило так страдать эту несчастную? Медленно, чтобы не привлекать к себе внимания, она встала с валика и, осторожно подойдя к выходу, юркнула за дверь. Девушка действительно плакала, вернее, рыдала, отвернувшись лицом к стене. Марина стояла рядом, не выражая никаких эмоций.
— Странная вы какая, — наконец проговорила она и покосилась на Алену с немым вопросом.
Та быстро отошла на должное расстояние, сохранив за собой возможность расслышать разговор, быстро извлекла из сумки пачку спасительных сигарет и закурила.
