Дверь открылась, и в гостиную влетела Мира. Сделав три шага, она остановилась с искаженным лицом, так и не подойдя к отцу. Просто стояла и смотрела.
Батч так и умер на коленях. Он постепенно осел, словно мешок с песком. Диллон взглянул на Гарни, затем убрал револьвер в карман.
— Дурак он был, — сказал он. — Нечего было лезть на меня.
— Тебе лучше исчезнуть отсюда, — Гарни с ужасом смотрел на тело некогда грозного боксера.
Диллон оскалил зубы в злобной гримасе.
— Ты едешь со мной, приятель! Так что не заблуждайся на этот счет.
Гарни сглотнул и поспешно ответил:
— Как скажешь. Я ведь не сбежал, как остальные.
Оба посмотрели на Миру. И только тут до Миры дошло, что она осталась одна. Батчу пришел конец, и отныне ей самой придется заботиться о себе.
Гарни подошел к ней.
— Собирай барахло, — как можно спокойнее сказал он. — Ты поедешь со мной.
Она ничего не ответила, но повернулась и вышла из гостиной на подгибающихся ногах.
— Да, она может нам пригодиться, — согласно кивнул Диллон.
— Я так и подумал, — поддакнул Гарни.
Наступила длинная пауза. Оба молчали, стараясь не смотреть на тело Батча. Потом Гарни спросил:
— Куда мы двинем?
— В соседний штат, и как можно быстрее. А там сориентируемся.
Вошла Мира с маленьким кожаным чемоданчиком.
— Иди и садись в машину, — приказал ей Гарни.
Она все так же молча вышла. Диллон повернулся к Гарни.
— Нужно раздобыть немного денег на дорогу. Я знаю, у Эйба кое-что припрятано на черный день. Мы это прихватим. Я знаю, где он их прячет.
Гарни облизал губы.
— Это опасно, — сказал он нервно. — Того и гляди принесет шерифа.
— Я говорю тебе, а не спрашиваю совета, — отрезал Диллон.
Они покинули дом и сели в машину. Мира, как мышь, тихонько сидела сзади. Она пыталась взять себя в руки, но никак не могла унять предательскую дрожь. Машина выехала на главную дорогу, и Гарни со скрежетом переключил скорость. Им не понадобилось много времени, чтобы доехать до магазина Эйба. Здание было погружено во мрак. Диллон вышел из машины, но перед этим наклонился и выдернул ключ зажигания. Гарни следил за его действиями, как попавшая в западню крыса.
— Сиди здесь, — приказал ему Диллон. — Я ненадолго.
Он обошел магазин и открыл дверь своим ключом. Затем, неслышно ступая, двинулся в торговый зал.
Эйб складывал цифры на листке бумаги. На голове его была ермолка, а в глазах ясно читалось удовлетворение. Он поднял глаза на вошедшего Диллона.
— Хороший был бой? — спросил он, держа костлявый палец на странице гроссбуха, пригвождая цифру, словно боясь, что она ускользнет от него.
— Оставайся на месте и не поднимай шума, — приказал Диллон. Он держал кольт так, чтобы Эйб мог его видеть.
Эйб отложил перо. Его костлявые пальцы чуть дрожали.
— Моя Роза ошиблась, — констатировал он чуть печально.
Диллон направился к месту, где Эйб прятал дневную выручку. Она лежала в жестянке, из-под кофе на верхней полке. Протянув руку, он взял жестянку. Эйб сидел совершенно уничтоженный, опустив руки на колени.
— Я думаю, что деньги мне нужнее, чем тебе, — сказал Диллон. Он высыпал содержимое банки на прилавок. Там было немногим более сотни долларов, мелкими купюрами. Диллон сгреб их в карман. — Пожалуй, я прихвачу и вашу заначку. Может быть, после этого вы станете пользоваться банком.
Эйб издал короткий стон:
— Вы оставляете меня ни с чем. Эти деньги нелегко было заработать.
Диллон открыл кассу, выдвинул ящик, засунул руку в проем и, тщательно ощупывая планки, нашел под фальшивым дном пачку денег, которые тут же перекочевали в его карман.
— Два гранда, не так ли, Голдберг? — сказал он. — Я не раз следил, как вы их пересчитывали.
— Это был последний раз, когда я помог бродяге, — прошептал Эйб.
Диллон насмешливо улыбнулся.
— Не зарекайтесь! Люди вашего склада помогают людям до тех пор, пока их не уложат в могилу.
Говоря это, Диллон расхаживал по магазину, собирая консервы и запихивая их в большую сумку.
— Мы отправляемся в небольшую поездку, — сообщил он. — Не по нутру мне у вас красть. Видишь, я плачу за товар. — Он бросил на прилавок три доллара.
Эйб ничего не ответил. Ему хотелось, чтобы Диллон поскорее ушел. Он все время думал, как сказать об этом Розе. Она никогда не простит себе.
Диллон подхватил сумку и направился к двери.
— Может быть, я вспомню о вас, когда мне подфартит, а может, и нет. Поживем — увидим.
Он вышел на ночную улицу, швырнул сумку на заднее сиденье и передал ключ Гарни.
— К границе, и побыстрее, — приказал он.
Гарни включил мотор и выжал сцепление. Они выехали из Плэттсвилла в два часа ночи и устремились к границе штата.
Мира спустила ноги с постели и села. В открытое окно светило солнце, приятно лаская кожу ног. Дешевые часы на каминной полке показывали 8.10. Мира сидела обнаженная и вдыхала терпкий бодрящий воздух. Она пошарила ногой в поисках туфель, а затем с возгласом раздражения опустилась на четвереньки и извлекла их из-под кровати. Стоя на коленях, она рассматривала туфли.
— О'кей, — сказала она себе, — становлюсь форменной бродяжкой.
Туфли вот-вот готовы были развалиться. Две широкие трещины, словно разинутые голодные рты, пересекали верх обеих туфель, а подметки настолько прохудились, что были как решето. Мира присела на корточки, задумчиво почесывая бедро. Она превратилась в оборванку не из прихоти. Просто ей нечего было надеть. Три долгие скучные недели проползли с тех пор, как убили Батча. Хижина, давшая им приют в холмах, не развалилась лишь благодаря отсутствию ветра. Диллон был доволен, что у них есть крыша над головой, и застрял здесь надолго.
Последний владелец забрал с собой все семейство и уехал в Калифорнию в напрасных поисках работы. Он бросил бунгало почти со всей обстановкой. Остались даже постели. Видимо, ему по-настоящему хотелось убраться из этого негостеприимного места. Съездив на машине в ближайший городок, Диллон привез достаточно провизии, чтобы продержаться некоторое время. И троица затаилась здесь. Бунгало стояло уединенно, вдали от дорог, и они не видели никого от зари до заката.
Диллон большую часть времени проводил, валяясь в постели и о чем-то напряженно размышляя. Он вставал около полудня, что-нибудь съедал и устраивался на пороге хижины, греясь на солнышке. Двум другим он действовал на нервы. Всю домашнюю работу свалили на Миру. Гарни рубил дрова и таскал воду, но это было все, что он делал. Он слонялся по дому, наступал Мире на пятки, поминутно лапал ее и подыхал от скуки. Мире было тошно от такой жизни. Она твердо решила не дать Гарни возможности уложить себя и поэтому не допускала в свою комнату. Это чертовски злило Гарни, но строптивый нрав Миры стоял между ними, как стена.
Наконец Мира поднялась и надела туфли, ощущая сквозь прохудившиеся подметки шероховатости пола. Она налила воды в жестяной таз и принялась за утренний туалет. Поплескав на себя воды, она проворно вытерлась. В то время как руки были заняты привычными манипуляциями, мысли сосредоточивались совсем на другом. «Пора малость встряхнуться, эти бездельники до чертиков надоели, — думала она. — С Диллоном нужно обращаться осторожно». До сих пор он игнорировал ее, и Миру это задевало. Он попросту не замечал ее присутствия. Мира решила, что он холоден, как рыба.
Мира подошла к табуретке, на которой лежала ее одежда, и, морща лоб от негодования, придирчиво рассмотрела ее. Проклятое тряпье было все в дырках. Даже платье было штопано-перештопано. Натянув его через голову, она прошла в гостиную.
Гарни стоял в открытых дверях, застегивая пояс. Он с недовольным видом кивнул ей. Надеясь, что ему здорово повезло, раз он захватил Миру, Гарни рассчитывал на многое, но увы — она запиралась на цепочку каждый вечер. Его подбородок оброс щетиной, а глаза, припухшие от сна, жадно смотрели на нее. Наискось находилась еще одна дверь, там была спальня Диллона, но они не ожидали его скорого появления.
— Хоть бы огонь разжег, — раздраженно сказала Мира.
— Как скажешь, — он побрел во двор и скоро вернулся, неся дрова. Присев перед маленькой печкой, он выгреб золу, и вскоре там запылал огонь.
Мира начала собирать на стол. Гарни поставил чайник на плиту и, почесываясь и зевая, отошел от печки. Его глаза ни на мгновение не теряли из поля зрения Миру. Она не обращала на него внимания, но чувствовала его возбуждение.
Наконец Гарни перешел к делу. Подойдя сзади, он обхватил ее руками, сжимая груди в ладонях.
— Сгинь! — огрызнулась она. — Ты видишь, я занята.
Гарни насильно повернул ее к себе лицом.
— Мне тошно от твоего поведения, — сказал он. — Долго я не выдержу.
