Когда мы разместились в особняке, Роальд позволил себе слегка расслабиться.
Наличие теплого душа и холодного пива подействовали на него самым благотворным образом. После чередования теплой влаги (наружное применение) и холодного портера (применение внутреннее), Голицын пришел в самое благодушное расположение.
Он сидел в махровом халате посреди гостиной на втором этаже и отрешенно созерцал окрестности.
— А что это там такое идиллическое? — вопросил он, указывая на высокую стену, смутно различавшуюся впереди за лесом.
— Это коровник, — подняв взгляд в направлении его руки, ответила я. — Я обещаю тебе устроить экскурсию по окрестностям, если ты все же соблаговолишь поведать мне, за каким чертом тебя сюда принесло.
— В общем, это была не моя идея… — смущенно начал Роальд. — Если в двух словах, то смысл моей поездки заключался…
— Да не тяни ты!
— Просто придется кое-что объяснить, — вздохнул Роальд. — Дело в том, что спонсоры решили меня переквалифицировать.
«Батюшки! — подумала я. — И впрямь ребеночек! Меня… переквалифицировать… Нет бы сказать: я решил переквалифицироваться!»
— И что же тебя ждет? — спросила я, усаживаясь в кресло напротив. — Какой новый имидж Роальд Голицын явит своим поклонникам?
— Понимаешь, — Роальд сделал паузу, в которую уместилось три больших глотка пива, — сначала все было хорошо, я имею в виду кино.
Я поощрительно кивнула. Пусть рассказывает, как ему удобнее, главное, чтобы рассказал.
— Тогда были золотые времена, — мечтательно закатил он глаза, — пляжи, загранкомандировки, съемки… Женщины липли как мухи.
Голицын отогнал от лица назойливого комарика и снова приложился к пиву.
— На «Кинотавре», помнится… Ну да ладно, дело прошлое, — смешался он, поймав мой укоризненный взгляд. — Перехожу к конкретике. В общем, после того, как снабжавший нас банк лопнул, третий фильм накрылся, сама понимаешь, чем. А тут и общий кризис шарахнул.
Роальд скорбно поджал губы. Ему было не очень приятно вспоминать переход от былой славы к временам не больно-то веселым.
— Тут еще такая тонкость была, что контракт мой истекал только через три года — ведь продюсер купил меня как бы на корню. Так что и сниматься я не мог, и не сниматься — тоже. Хорошо — добрые люди помогли.
— Костяков?
— Угу.
Голицын крякнул и в два глотка опорожнил бутылку. Поставив ее на пол, он продолжал:
— Тогда как раз резко поднимался столичный канал, и меня взяли практически сразу. Правда, когда стали думать о сетке передач, все уже было распределено. Я хотел в обзоры кино, само собой, но там прочно сидели другие. Вот и оказалось, что идти мне было некуда, кроме как в эту идиотскую программу.
«По крайней мере самокритичная оценка», — с удовлетворением отметила я.
— И, как ни странно, я туда вписался. Это было довольно стремно сначала, но потом — ничего, привык. Хорошая раскрутка, хорошая реклама. Рейтинг быстро пошел вверх. Представляешь, меня даже в отпуск ни разу не отпустили — каждую неделю вынь да положь.
— А как же сейчас? Ведь ты на целую неделю выпал из графика.
— Поднапрягся, сделал две в неделю плюс две нарезки из старых. Последний проект, кстати, должен пойти на видеокассетах, — похвалился Роальд. — Мне еще и с этого процент капнет.
— О'кей, — поощрительно кивнула я. — Все это классно, но я до сих пор не поняла, за каким… э-э… счастьем, так скажем, ты сюда поперся.
— Я же говорю — за новым имиджем, — раздраженно отозвался Роальд.
Он встал с кресла и принялся прохаживаться по веранде, заложив руки за спину.
— В общем, меня хотят… пихнуть на эстраду, — с трудом признался Роальд.
«Снова он употребляет такую же конструкцию! — отметила я. — Меня хотят. А сам?»
— Так ты еще и поешь?
— Ну не то чтобы пою, — замялся Голицын. — Если ты помнишь, то во втором фильме я что-то мурлыкал. Ну вот и решили…
— Подожди-ка, — прищурилась я. — Сдается мне, я читала в одной газетенке, что у вашего телеканала дела не ахти. Да-да, речь шла о продлении лицензии, и вопрос висел в воздухе, пока пакет акций не был продан новому владельцу. Значит…
— Все верно, — обреченно кивнул Голицын. — У него свое видение канала, и мне там места не найдется. Сама понимаешь — новое начальство, новые порядки. А вокруг хозяина — тоже плотное кольцо из своих людей, а у тех — свои кандидаты. В общем, мне осталось маячить по ящику от силы месяц.
— Да-а, — покачала я головой, — вам, звездам, не позавидуешь.
— В общем, решено было меня срочно перепрофилировать, — продолжал Роальд. — Там наверху, у спонсоров, возникли кой-какие сверхценные идеи насчет здешних деятелей. Ну и меня бросили сюда.
— Пока не понимаю.
— Все очень просто, — вздохнул Роальд. — На самом деле тут замешана политика.
— Каким образом?
— Ваш вице-губернатор уходит в Москву, в администрацию президента.
— Я неоднократно слышала о таком варианте, — медленно проговорила я. — Практика отправления в Москву второго лица в губернии, кстати сказать, довольно распространенная. Очень удобно.
— А я вот никак не врублюсь в эти тонкости, — пожал плечами Голицын.
— Все очень просто, — пояснила я. — Сначала губернатор и вице-губернатор идут в одной связке, потом неизбежно начинается скрытый антагонизм, который впоследствии выходит на поверхность. Второе лицо набирает силу и начинает мешать главе администрации. Идеальный вариант — отправить его подальше. Но я не знала, что дело уже решено. И когда это произойдет?
— Через пять дней в Москве должен быть подписан указ. И меня позвали сюда принять участие в торжественном собрании по этому поводу.
— В каком же качестве? — удивилась я. — Свадебного генерала от эстрады?
— Я буду петь, — скромно сказал Роальд. — Такой сингл про Россию, где упомянуты рядом Москва и ваш город. Слова заказывали…
Он назвал фамилию известного поэта, который в последнее время столь же активно, сколь и успешно работал на эстрадной ниве, осваивая нелегкий труд песенника; само собой — не от хорошей жизни.
— Попса, конечно, — с грустью в голосе произнес Роальд, — но ничего, сойдет для начала. Кусок концерта будет транслироваться по первому каналу, потом сингл будут крутить по коротковолновым радиостанциям. Уже оплачена пятиразовая ежедневная трансляция.
— Постой, — удивилась я. — А зачем сюда прилетал Костяков?
— Не знаю, — пожал плечами Голицын. — Наверное, не на шутку разволновался после наших звонков. Милиция опять же…
— Но он говорил, что получил какую-то информацию, которую решил проверить, — напомнила я. — Есть какие-нибудь соображения по этому поводу?
— Откуда? Ведь он ничего не успел сказать. Глотнул этой гадости — и все…
Голицына передернуло. Он снова поднес ко рту бутылку пива, помедлил, зачем-то понюхал ее содержимое и выпил остаток портера.
— Бедный Сима, — с грустью проговорил Роальд. — И кому он помешал?
— Да не Сима же! — вскочила я с места. — Неужели ты такой тупой, что не понимаешь: убить хотели тебя! И тогда, на балконе, и на лавочке, когда ты расслаблялся с Марго, и в отеле!
Казалось, Роальд все же не был готов признать, что его жизни угрожает опасность. Ему было удобнее считать все это досадными — хотя и ужасными — случайностями и недоразумениями.
— Но я никому не сделал ничего плохого! — возразил он. — Никто не может желать моей смерти! У меня столько поклонников…
— Хорошо, — решительно сказала я и, пододвинув стул к дивану, села прямо напротив устроившегося на нем Роальда. — Ответь мне на один вопрос. Мы с тобой будем работать дальше или нет?
— Конечно, Женя, — протянул ко мне руки Голицын. — Раз судьба нас свела…
Я с силой хлопнула по его ладони. Нашел время, дитя малое, неразумное!
— Не судьба, Ромочка, — напомнила я ему. — Отнюдь не судьба, а покойный Симон Аронович. Именно с ним я и заключила устное соглашение относительно охраны вот этого самого тела, в котором мозгов чуть меньше, чем следовало бы ожидать.
Я ткнула пальцем в распахнувшийся на груди Голицына махровый халат.
— А Костяков мертв. И что ты теперь мне прикажешь делать?
— Ну… ты же не можешь так просто меня бросить? — всполошился Роальд. — Ведь речь идет не только о деньгах, правда?
— А о чем же еще?
— Ты мне симпатична… и вообще… Ты не беспокойся, кто-нибудь заплатит!
— Кто-нибудь?! — возмутилась я. — Ну ты даешь, милый! Значит, так, давай-ка припоминай координаты своих московских спонсоров и называй мне людей, с которыми ты должен был встретиться здесь.
— Пожалуйста, — Роальд даже немного обиделся, что я так настойчиво интересовалась судьбой своего гонорара. — Вот мой контракт, там все указано. Вот моя программа на ваш городишко. Изучай, сколько влезет, а я пойду пока передохну. Разбуди через полчаса.
