Когда мы с Роальдом покидали отделение милиции, я остановила его, ухватив за рукав кожаной куртки, и, круто развернув к себе, сказала:
— Вчера я два раза спасла тебе жизнь. Нет-нет, благодарить не стоит, это моя работа. Но я хочу, чтобы ты не мешал мне ее выполнять. Усек?
Судя по его виду, Роальд усек. Голицын был, конечно же, перепуган до крайности.
Он признался мне, что сначала не воспринял инцидент со стрелой всерьез. Но после убийства Марго Роальд понял всю серьезность положения и поклялся не отходить от меня ни на шаг.
Остаток ночи мы провели в гостинице — Роальд наотрез отказался возвращаться к родителям и, позвонив домой, заверил матушку с батюшкой, что непременно зайдет к ним на днях, а пока хочет сменить обстановку. Он также попросил никому ни под каким видом не сообщать о его новом местопребывании.
Я не могла не приветствовать такое решение. Хотя гостиница — это отнюдь не лучший вариант из всех возможных.
Если за Роальдом кто-то охотится (а эта мысль казалась мне все более и более реальной), то в отеле от маньяка не спрячешься, слишком много тут шныряет народа, да и под обслугу можно замаскироваться.
А маньяки народ хитрый и на редкость изобретательный.
Когда я училась в разведшколе, нам иногда приводили в пример маньячную братию, обладающую удивительными способностями к маскировке.
Один тип, одержимый манией убивать женщин, носящих белые парики, умудрился проникнуть даже в святая святых советской власти — районный комитет коммунистической партии под видом сантехника. Когда его манипуляции с трубами перестали вызывать интерес, он дождался, пока объект страсти — вторая «замша» по идеологии — проследует в женский туалет, и задушил ее в кабинке, предварительно изнасиловав. Задержали его на выходе и быстренько расстреляли после закрытого заседания суда, состоявшегося уже через неделю после кровавого преступления…
Поэтому гостиница была для нас лишь временным пристанищем. Наутро я намеревалась снять квартиру у надежных людей, которые не станут задавать лишних вопросов и будут держать язык за зубами.
Роальд долго не мог заснуть. Он ворочался на скрипучей кровати, то и дело охал, вздыхал, поднимался, подходил к холодильнику и глотал минеральную водичку прямо из горлышка бутылки.
Я вполглаза наблюдала за Голицыным — вдруг ему вздумается выбраться из номера и пройтись по коридору в поисках приключений.
Но Роальд ограничивался круговыми движениями по комнате, разве что один раз он минут на пять остановился возле моей кровати.
Голицын стоял, держась за балдахин, и внимательно смотрел на меня. Я притворялась, что сплю, хотя прекрасно видела его силуэт сквозь неплотно сомкнутые ресницы.
«Неужели полезет ко мне в постель? — устало думала я. — Ему бы сейчас выспаться по-хорошему, ведь неизвестно, что ждет нас завтра».
Роальд явно колебался. Он то делал решительный шаг к моему ложу, то смущенно отступал назад. Наконец он пошел на компромисс с самим собой и осторожно сел на край кровати, стараясь, чтобы пружины не скрипели.
В этом положении он пробыл еще минуту-другую, потом кашлянул, отыскал под одеялом мою руку и начал неуверенно ее поглаживать.
— Не сейчас, Роальд, — твердо произнесла я, не открывая глаз.
— Но Женя…
— Утром поговорим.
Я не думала, что Роальд так легко отступится. Но он, казалось, вздохнул с облегчением. Добравшись до своей кровати, Голицын закутался в одеяло с головой и, свернувшись калачиком, мгновенно заснул.
Утро наступившего дня, как и следовало ожидать, принесло новые проблемы.
Роальд проснулся ни свет ни заря и попытался немедленно улизнуть из номера.
— Куда? — окликнула я его уже на пороге. — Это что еще за самодеятельность?
— Так за пивом! — с укоризной посмотрел на меня Роальд. — Ты что, хочешь, чтобы я подох от похмелья? До ларька и обратно!
— Какого ларька! — в гневе вскочила я с кровати. — Ты что, с ума сошел?
— Так пиво ж не водка, — оправдывался Роальд. — Ты просто не понимаешь, какое у меня сейчас состояние. Меня утешить надо, а ты…
Я подошла к двери и, вынув ключ из замка, положила его в карман халата.
— Никуда ты не пойдешь! — безоговорочно заявила я. — Даже и не думай.
Роальд прищурился и, выдержав «мхатовскую» паузу, с угрозой произнес:
— Между прочим, у меня клаустрофобия, понятно? Понимаешь, о чем я говорю?
— Разумеется, — кивнула я. — Боязнь замкнутого пространства.
— Очень редкая болезнь, — медленно наступал на меня Роальд. — И очень опасная.
— Ни фига не редкая, — не уступала я. — Сплошь и рядом, куда ни плюнь.
— Разве? — слегка обиделся Роальд. — Ну это ты, пожалуй, загнула.
— И вовсе не опасная, — добила я его. — Разве что с похмелья. А если хочешь пива, то его можно заказать из номера по телефону, и вовсе необязательно куда-то бежать. У тебя просто башка не варит после вчерашнего, дорогой мой. Совсем как дитя…
В Голицыне действительно сейчас проступало что-то детское. Как в облике — обиженно искривленный рот, трогательно нахмуренные брови, так и в поведении — стремление немедленно удовлетворить свои желания, полный отказ считаться с требованиями здравого смысла и жесткий, целенаправленный эгоизм.
На фоне его выпирающих из-под тонкого шелка рубашки мускулов и римского профиля, придающего лицу мужественность, замашки обиженного дитяти выглядели довольно комично.
«Вот бы показать тебя таким, как ты есть, твоим многочисленным поклонницам, чтобы полюбовались!» — мелькнула у меня жестокая мысль.
Роальд решил, что не стоит идти на конфликт со мной, и, успешно преодолев приступ клаустрофобии, спокойно подошел к телефону и заказал пиво в номер, потребовав две бутылки портера.
Он повесил трубку и повернулся ко мне, иронически улыбаясь.
— Ну что, мой генерал? — спросил он беззлобно. — Как видите, бунт на корабле успешно усмирен. Будем дружить дальше?
— Обязательно, — заверила я его. — Хинди-руси бхай-бхай.
— Жду новых указаний.
— Быстро пересядь в кресло к окну. И пожалуйста, без вопросов.
Пока Роальд недоуменно пожимал плечами и перемещался по комнате, я неотрывно смотрела на дверь. Изогнутая ручка из желтого металла медленно поворачивалась, но, встретив преграду, вернулась в прежнее состояние. Вслед за тем в дверь тихо постучали.
— Кто там?! — крикнула я.
— Приехал ваш завтрак, — ответил мне ласковый женский голос.
Я вынула из-под подушки пистолет, подошла к двери, сделав знак Роальду оставаться на месте, прислушалась и повернула ручку.
Затем быстро отошла на несколько шагов, сунув руку в карман халата.
— Входите, открыто.
Дверь отворилась, сначала в проеме показался столик на колесиках, а вслед за ним появилась немолодая женщина в форменной одежде с неестественно добродушной улыбкой на усталом лице.
— Приятного аппетита, — она сдернула салфетку с приборов и, сложив ее пополам, собралась уходить, видя, что мы не настроены давать чаевые.
— А пиво? — нетерпеливо спросил Роальд, бегло осмотрев завтрак на столе.
— Индивидуальные заказы выполняются в индивидуальном порядке, — с этой загадочной фразой женщина из обслуги исчезла, выдав на прощание ослепительную улыбку. — Приятного вам аппетита.
Пиво действительно принесли через десять минут. Вышколенный официант внес две бутылки портера так, словно это был букет орхидей, и, с поклоном водрузив их на декоративный камин, удалился.
Завтрак не заинтересовал Роальда, а вот на пиво он набросился с урчанием.
Я едва успела выхватить у него бутылку и сделать один глоток — не с целью «поправиться», а чтобы протестировать содержимое. Ведь после двух покушений на Голицына можно было ожидать чего угодно.
— Теплое, нет? — не понял смысл моего маневра Голицын. — Да возьми себе вторую!
Вторую я тоже опробовала. Портер как портер. Вроде не прокисший.
С урчанием влив в себя одну за другой обе бутылки, Голицын сладко потянулся.
— Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее! — подмигнул он мне, прикуривая.
— Ты еще не лечился? — спросила я напрямик, приступая к осмотру завтрака.
— Чего?
— От алкоголизма, говорю, не лечился? Ну там кодирование или еще что.
Роальд обиделся.
— А с чего ты взяла, что я алкоголик? — с вызовом спросил он.
— Волну уловила, — честно ответила я. — После опохмелки у алкашей обычно юмор просыпается. Своеобразный юмор, надо сказать.
— Ну, знаешь ли…
Роальд был настолько возмущен, что поперхнулся дымом «Мальборо». Я вынуждена была отвлечься от инспекции принесенной к нам в номер пищи и с силой похлопала его по спине.
— Ну, знаете ли… — эхом отозвались слова Роальда из широко распахнувшейся двери.
