— Вероятность достаточно велика, — выпалила я и нажала на рычаг.
Звонили не только частные лица, но еще и менеджер некой фирмы «Игги».
Молодой человек, слегка заикающийся, которого, очевидно, посадило на телефон начальство, считал своим долгом перезванивать каждый час, пока не закончился рабочий день. Его я тоже ориентировала на завтра.
— М-мне бы п-поговорить с Роальдом Г… Г… Голицыным, — произносил он в трубку с таким трудом, словно ворочал тяжелые камни.
— Звоните завтра.
Но с каждым сигналом точного времени он перезванивал снова.
— А г… г… господин Г… Г… Голицын еще не освободился?
Пока шла вся эта катавасия, Роальд напивался все сильнее и сильнее.
Когда выдалась свободная минутка и я, смахнув пот со лба, уселась на кухне, чтобы выкурить сигаретку, туда заявился Голицын с дурацкой улыбкой на лице и, несмотря на протесты его матушки, тети Паши и обиженные восклицания Марго, принялся меня лапать.
Вот тут-то я уже могла бы дать волю рукам, не будь в помещении посторонних. Да-да, для меня они были именно посторонними — ведь я нанималась охранять Голицына, так что на время работы мое внимание было сконцентрировано только на его персоне.
А для всех окружающих посторонней в данной ситуации была, конечно же, я.
Не знаю, подействовали ли так мои формы на невменяемого Роальда — он успел-таки ущипнуть меня за левую грудь (хотел и за правую, да промахнулся), но Голицын стал быстро «выпадать в осадок».
«Может быть, оно и к лучшему? — подумала я, глядя на побледневшее лицо Роальда. — Полежит, проспится, а утром что-нибудь придумаем».
Но женщины подняли такую суету вокруг Ромочки, что мне пришлось тоже включиться и дать ценный в таких обстоятельствах совет:
— Пять капель нашатыря на стакан воды. Затем ванная. Будет как новенький.
Можно было бы, конечно, заказать по телефону «Дэкстер», «Динамит» или «Рэд Булл» (не путать последний с пивом!), но я не стала этого делать.
Энергетические напитки для западных дальнобойщиков, позволяющие эффективно функционировать на протяжении достаточно долгого времени и быстро приводящие в чувство усталого человека (куда там «кремлевской таблетке»!), могли бы сослужить и мне и Роальду дурную службу — он получил бы заряд бодрости на всю ночь и наверняка продолжил бы свои возлияния.
В мои планы это не входило. Гомеопатическая доза аммиака и ванная — после такой процедуры Роальд и протрезвеет, и обмякнет, так что можно будет с чистой совестью уложить его спать.
К вечеру звонки почти прекратились. Последним визитером была девочка лет пятнадцати — та самая, что встретилась мне в аэропорту.
Она стояла на пороге, глядя мне в глаза, и долго молчала — стеснялась, наверное. Я решила прийти ей на помощь и спросила сама:
— Вы, очевидно, хотите видеть Роальда Голицына, я не ошиблась?
Та с готовностью кивнула.
— Сейчас это невозможно, — развела я руками. — Позвоните завтра.
Гостья покорно кивнула еще раз и так же молча удалилась.
Аммиак и ванная сыграли свою положительную роль, и минут через тридцать охающий уже не от приступов тошноты, а от удовольствия после горячей водной процедуры Голицын восседал на диване и пил лимонный сок.
Когда кинозвезда немного обсохла, у Маргариты возникла идея пойти немного погулять.
Василиса Гавриловна с радостью поддержала начинание дочери соседки:
— Пойдите проветритесь, и хмель улетучится, и воздухом подышите.
«Этого еще не хватало! — мрачно подумала я, видя, с какой готовностью собирается на прогулку Роальд. — А мне что прикажете делать?»
Я попыталась отговорить Голицына от моциона, но тот не только не внял голосу разума, но даже имел наглость предложить мне остаться дома.
На это я уж никак не могла согласиться, но, поскольку Роальд настаивал, что будет гулять с Марго без моего сопровождения, мне пришлось следовать за ними на некотором расстоянии.
На улице Роальд заметно пошатывался, но Маргарита крепко держала его под руку. Девушка явно чувствовала себя хозяйкой положения, и это ее вполне устраивало — лицо Маргариты лучилось радостью.
«Вот дуреха! — подумала я, поймав себя на том, что испытываю к ней легкую, но искреннюю жалость, — ты думаешь, что Роальд уже твой».
А вот фигушки, моя милая! Ты ведь сидишь здесь, в глуши, и даже не представляешь себе, какие люди сейчас заправляют шоу-бизнесом!
Думаешь, все так просто?
Ну переспишь ты разок-другой с Роальдом, ну позвонит он своему знакомому, поняв, что легче согласиться на твои приставания насчет эстрады, чем отказаться, и тот скажет, что неплохо было бы прослушать девочку.
Ну споешь ты, спляшешь. Запишут твой телефон. И ты будешь ждать звонка сначала каждый день, потом каждую неделю, потом позвонишь сама, с двадцать пятого раза тебе удастся поговорить с человеком, который тебя прослушивал, и тебе скажут, что, мол, увы!
Мол, много девушек хороших, много ласковых имен, но не каждой суждено попасть на освещенную разноцветными юпитерами сцену.
Потом ты будешь снова яростно крутить диск телефона, пытаясь вызвонить Роальда, потратишь на это неделю, обкусаешь ногти на обеих руках, и наконец усталый голос Голицына тебе ответит.
Сначала он даже не вспомнит, кто ты такая, а потом, лениво спохватившись, поинтересуется, как дела. Что, не приняли? Ну а я чем виноват? Все, что от меня требовалось, я сделал, свел с нужным человеком. Работай над собой, голубушка, может быть, потом и получится. Когда-нибудь. В неопределенном светлом будущем.
Но покамест Маргарита еще не знала, что ее ждет, и твердо стремилась к намеченной цели. В данный конкретный момент этой целью была обыкновенная скамейка в скверике, на которую Маргарита Паршина намеревалась усадить Роальда и поворковать с ним «за жизнь».
Проклиная все на свете, я тащилась за этой парочкой, уже предполагая, что мне предстоит выслушать в ближайшие полчаса.
Надеюсь, что Маргарита не станет насиловать его тут же на лавочке, а подождет хотя бы до дома. Впрочем, с нее станется!
Похоже, мои мрачные прогнозы насчет того, что мне придется находиться при клиенте «безотлучно» — в буквальном смысле, — начинают сбываться!
Роальд бухнулся на скамейку, как мешок, небрежно сброшенный с плеча грузчика.
Маргарита умудрилась ловко поднырнуть под его руку, так что теперь ладонь Голицына прочно покоилась на ее покатом плечике.
Она даже скинула с себя кофту и укрыла ею ненаглядного Ромочку — и кавалера согревала, и предоставляла ему возможность любоваться своим бюстом, который выпирал из-под чересчур узкого платья.
Роальд нес какую-то ахинею про звездное небо и сокрушался, отчего это не поют соловьи, а Маргарита медленно, но верно завладевала его свободной рукой, которой он пытался сначала жестикулировать, но уже через несколько минут оказалось, что его правая конечность покоится на колене соседки.
Укрывшись за кустом дикой смородины, я устало наблюдала с двадцати метров за этой сценой. В моей душе еще теплилась надежда, что парочка все же не будет здесь долго задерживаться и мне не придется сторожить Роальда с Маргаритой всю ночь, оберегая их от возможных посягательств поклонниц Голицына.
Не следовало упускать и такой жутковатый вариант — вдруг кто-то из них решился на ночное дежурство и сейчас, в эту самую минуту, собирается перехватить инициативу у Марго?
Но пока я прикидывала, сколько времени займет любовное свидание и не стоит ли мне вмешаться, дабы увести Роальда домой — ведь я нанималась охранять одного Голицына, а не его вместе с Марго, — как произошло нечто из ряда вон выходящее.
Из кустов, находившихся за их скамейкой, раздался резкий шорох.
Я заорала «Стоять!» — неожиданный крик должен был по крайней мере напугать злоумышленника, — не раздумывая, бросилась из своего укрытия к скамейке и достигла ее в несколько прыжков.
Но за то время, что я бежала — секунд пять-шесть, — Марго, вскрикнув, подняла руку к своему горлу и удивленно замерла.
В воздухе что-то сверкнуло — так тусклый свет фонаря отражается на стальном лезвии.
Роальд недоуменно посмотрел на меня и спросил, икая через каждое слово:
— А что, собственно, произошло? Я же просил не ходить за мной по пятам…
Ответом ему был фонтанчик крови, который начал хлестать из горла Маргариты Паршиной, едва она отняла руку от раны.
Марго повалилась на колени к Роальду и сползла по скамейке на холодный асфальт.
Нетрудно себе представить, как прошла эта ночь. Милиция, охи-ахи Голицыных, валидол и нитроглицерин, любопытство жильцов дома, изнуряющие допросы, звонки в Москву, подпись под протоколом.
Когда мы с Роальдом покидали отделение милиции, я остановила его, ухватив за рукав кожаной куртки, и, круто развернув к себе, сказала:
