Решился наконец: выйдя на балкон, посмотрел вниз.
Не было там ничего: ни толпы, ни кареты "скорой помощи", ни разбитого падением тела. Вполне сносно освещенный окнами тротуар, чуть дальше скверик, еще дальше - пустые сгоревшие дома. Смирнов решительно направился на кухню, достал из холодильника початую бутылку водки, кривой пупырчатый огурец, а из шкафа - стакан. Налил полный, не отрываясь, принял его и, закусив несоленым огурцом, стал ждать, когда в желудке уляжется доза. Дождался и пошел в столовую искать.
Палку нашел сразу: она была на виду. А штуку, которой ему хотели проломить башку, обнаружил после долгого ползания на четвереньках под телевизионным столиком.
Нет, не проламывать башку должна была эта штука. Отключать без следов. Добротно и изящно исполненная резиновая короткая дубинка со свинцовым стержнем внутри.
Смирнов сел в кресло, положил дубинку на журнальный столик, придвинул к себе телефон, но звонить медлил, ожидая водочного удара. Снизошло-таки: обнаружился добрый костерок в желудке, отпустило напряженные мышцы живота, сладостно загудели суставчики.
Он набрал номер, долго слушал длинные звонки и сказал в ответ на хриплое - со сна - казаряновское "да":
- Ты мне нужен, Рома.
- Ты знаешь, который сейчас час?! - закричал возмущенный Казарян.
Смирнов глянул на часы. Было без двадцати минут час. Ответил:
- Знаю.
- Пьяный, что ли? - уже миролюбиво поинтересовался Казарян.
- Рома, моя машинка у тебя далеко запрятана?
- Так серьезно, Саня?
- Да.
- Буду через полчаса. Жди.
- И с машинкой, - распорядился Смирнов.
Через полчаса он спросил у закрытой двери:
- Кто?
- Открывай, Саня, - ответил неподражаемый казаряновский голос. Смирнов открыл, и в прихожую ввалился оживленный, энергичный, успокаивающий Роман:
- Ну, что тут у тебя?
...После того, как он в подробностях узнал, что у Смирнова, они сидели в креслах, и Казарян небрежно вертел в руках резиновую дубинку. Повертел, повертел, положил на журнальный столик, заломил за спину правую свою руку, и, задрав куртку, вытащил из-под ремня хорошо упакованный сверток:
- Держи.
Смирнов, щелкнув резинкой, размотал пластиковый пакет, гремя вощеной бумагой, раскрыл непонятное, в промасленной тряпке, раскинул на столе тряпицу и обнаружил пистолет с пятью снаряженными обоймами. Родной свой парабеллум, принесенный им в сегодняшний мир с той войны.
- С ним спокойнее, - признался Смирнов и, виновато улыбнувшись, стал тщательно обтирать тряпкой свою машинку. Ствол, рукоять, обоймы.
- Уж куда как спокойнее! - проворчал Казарян. - Теперь нам бы догадаться, зачем тебя убивают.
- Яснее ясного. "Привал странников".
- Это - повод, Саня, а причина? Ну, что тут особенного? Посуществовало недельку кооперативное кафе, оказалось нерентабельным и закрылось.
- Рентабельность не неделькой определяется. Но для чего-то оно существовало - вот это я и хочу знать.
- Знание - сила, - согласился Казарян. - Страшная сила. Выходит, ты хочешь знать такое, что лучше этого и не знать.
- И, значит, такое скверное, что для сокрытия этой скверноты без колебаний идут на убийство.
- Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. Не нравится мне эта детская игра, Саня. Ох, не нравится!
- Я тебе не успел сказать кое-что, Рома. Я узнал гражданина Советского Союза, которого запустил в космос. Это Андрей Глотов, известный на Москве бомбардир.
- И что, от этого тебе легче или тяжелее?
- От этого мне все еще непонятней. Глотов, как раз перед моим отъездом в Среднюю Азию, был осужден за избиение, приведшее к смерти, на двенадцать лет. В конце, следовательно, восемьдесят второго года. Как тебе известно, за такие дела срок не косят. Ему бы в лагере строгого режима чалиться, а он с балконов прыгает.
- Шуточки у вас, боцман...
- Я себя бодрю, Рома. - Смирнов смотрел на Казаряна. - Тот автомобиль, который должен был увезти мой труп, увез труп Глотова. Ни шума, ни криков, ни следов - ничего не было. Сон, бред, галлюцинация. Только вот дубинка здесь. Почему увезли? Боялись? Чего? Труп ничего не скажет.
- Может, живой еще был? - перебил Казарян.
- Если и живой, то ненадолго. Оставить его - хороший шанс связать мне руки. Примитивного грабителя я выбрасываю с балкона. Длинное дело о превышении мер необходимой самообороны, гражданин под следствием, оправдывается, некогда ему "Привал" копать, да и веры ему маловато... Почему увезли труп Глотова, увезли быстро и без колебаний? Скорее всего боялись, что его опознают.
- Он же в бегах, Саня.
- Ну и что ж? В данном случае он не беглый, он - мертвый. Зачем его прятать? Я буду копать "Привал" дальше, - сказал Смирнов и тоже выпил.
- Чем я могу тебе помочь? - повторил Казарян.
- Это опасно, Рома.
- Я испугался, - зло сказал Казарян. - Но все-таки?
- Я пытался расколоть Дениса, бармена из "Космоса", твоего знакомого. И мимо...
- Ну конечно. Куда тебе, с твоими старомодными представлениями о добре и зле, на такую межконтинентальную штучку. Что тебе от него надо?
- Какие-нибудь концы. Кто его в "Причал" нанимал, через кого, был ли кто-нибудь из известных ему клиентом этого кафе? В общем, на кого можно выйти?
- Он мой, Саня. Еще что?
Смирнов встал с кресла, взял самшитовую свою палку, подкинул, поймал.
- До чего же я умный, Рома! Помогла мне эта палочка! Ой, как помогла! - Пошел к двери выключить верхний свет. Выключил. Уютнее стало, интимнее. Добавил: - А ничего они с электричеством придумали!
- Они и с тобой неплохо придумали. Только не предполагали, что старичок еще в такой приличной форме.
- Надо завтра узнать, что там с электричеством было. - Смирнов вернулся в кресло.
- А что это тебе даст?
- Ничего. Просто хочется знать, как они работают.
- Судя по всему, чисто. Серьезная шайка...
- Это не шайка, Рома. И даже не банда. Это команда. Спецотряд особого назначения.
- Чей?
- На этот вопрос я и ищу ответ.
Казарян придвинул телефон. Набрал номер и ждал, ждал, ждал.
- На кой черт ты ее будишь?! - возмутился Смирнов.
- Ничего, пусть жирок растрясет. - И в трубку: - Я здесь у Сани заночую.
И все. И бросил трубку.
- Зачем ты так с Зоей-то?
- А жена! Хочу - казню, хочу - милую.
- Я до сих пор не пойму, почему ты на ней женился.
- Она мне сына родила.
Светлело небо за окном. Не сговариваясь, они вышли на балкон. Долго вглядывались в темно-серую муть асфальта внизу. Ничего, естественно, не увидели.
- Спать, - сказал Смирнов. - Завтра как следует посмотрим.
- Сегодня, - поправил его Казарян. - И ни хрена не найдем.
- Скорее всего, - согласился с ним Смирнов. - Но все-таки посмотрим с утра.
Какое там утро! Глаза еле продрали к десяти, кое-как позавтракали и спустились вниз. На асфальте, как раз под Алькиными окнами, дети нарисовали классы (или ранее были нарисованы?) и, расставляя-соединяя ноги, прыгали увлеченно. Два мальчика и девочка. Казарян попрыгал тоже. Дети на это время прервались и снисходительно наблюдали за причудами пожилого дяди.
Другой пожилой дядя оглядывал окрестности. Пожалуй, только здесь, в старых переулках, сохранилась истинная Москва. Малолюдство, отлаженный покой, привычное течение жизни. Бабка вешала белье. Суровый пролетарий ковырялся во внутренностях древнего "Москвича". Представители самых разных сословных слоев, знающих друг друга с пеленок, обсуждали, стоя вольным кругом, нечто важное. Скорее всего игру "Спартака". Жены представителей с детскими колясками сидели в тени. А на солнцепеке в скверике тяжело дремал похмельный. Порядок. Картиночка понятная, приятная на вид.
- Пошли, - подойдя, сказал Казарян.
- Коли так, то пошли, - откликнулся Смирнов, и они отправились к казаряновскому автомобилю.
Автомобиль уехал, и тогда похмельный и ничем не приметный мужичок лет тридцати перестал дремать, поднялся со скамейки и пошел по своим делам.
В машине Смирнов спросил:
- Ты пьяного в скверике видел?
- Видел. Вполне убедителен.
- Вполне, вполне, - подтвердил Смирнов. - Только одно смущает: если бы свой, местный, не дремал бы, а трепался со своими, если приблудный, с ночи потерянный, то какого черта на солнцепеке, а не в тени, свободные скамейки и в тени имеются.
- Теневые скамейки спинками к подъезду, с них выходящих из дома не понаблюдаешь, - догадался Казарян и огорчился. - Ты начал психовать, Саня, ты ищешь логики в поступках пьяного.
- Может быть. Все может быть. Но почему ты думаешь, что после того, что произошло, они меня с поводка спустят?
- Короткий поводок - заметен. Если тебя и ведут, то на длинном. Мы куда, Саня?
Они катили по бульварам. А сейчас остановились на светофоре у площади Пушкина.
- Сначала к тебе, а потом к Альке на дачу.
- Дела! Туда же сто верст! - горестно вспомнил Казарян. Спохватился: - А ко мне зачем?
- Ты мне не все отдал, Рома.
- Глушитель тебе на кой черт?! Ты же защищаешься!
