Умеха покраснела, потом побледнела.
– Пока его отец умирал, он проводил ночь со мной? – Она закрыла рот ладонями, а потом опустила голову, прикрывая таким образом лицо полностью. Ее плечи содрогались от сожаления и, вероятно, от страха.
– Это очень печально, – сказал Хиро. – Мне жаль, что я принес плохие вести.
Он решил, что реакция девушки весьма любопытна, в основном по той причине, что казалась искренней. Куртизанка или проститутка повела бы себя сдержаннее. Это означало, что Нобухидэ был для нее не просто денежным мешком... что, в свою очередь, говорило о том, что три года назад Умеха не была невинной жертвой Нобухидэ. По крайней мере, не жертвой обстоятельств.
Девушка отняла ладони от лица. Ее глаза покраснели, но слез не было.
– Нет, я рада, что вы пришли. – В уголках ее рта появилась улыбка, хоть она и пыталась ее сдерживать. – Когда появился посланник, Акеши-сан ушел очень быстро. Почти ничего не сказал. Я подумала, что он разозлился на меня за то, что я вечером выпила слишком много. Я и правда перепила. Даже заснула раньше, чем... – Она оборвала себя на полуслове. – Я уснула очень рано.
Она прижала ладонь к груди.
– Я не должна чувствовать себя лучше от того, что его отец мертв, но мне претит мысль о том, что Нобухидэ может злиться на меня.
– А он часто злится? – спросил Хиро. Он не надеялся на честный ответ, так что весьма удивился, когда Умеха решительно и без колебаний покачала головой.
На ее губы вернулась улыбка, и на этот раз девушка не пыталась ее спрятать.
– Вовсе нет. Нобу не такой. Он замечательный покровитель. Я больше ни с кем не встречаюсь. Прошлой ночью он даже раздел меня и отнес на кровать. – Она рассмеялась. – А мое платье было таким грязным! Мы, наверное, побывали в каждом баре Понто-тё.
– Помните, в какие именно заходили? – спросил Хиро.
– Не помню ничего, что было после ужина. – Она хихикнула. – Но я никогда ничего не помню, если напиваюсь так, как вчера.
Ее лоб покрылся морщинками.
– Я надеюсь, он все-таки не сердится.
Хиро одарил ее ободряющей улыбкой.
– Не думаю, что кто-то вообще может долго злиться на вас.
Девушка улыбнулась.
– Он сказал, что, если сможет, придет сегодня вечером.
– Часто он к вам ходит?
– Кажд...– Щеки Умехи вспыхнули, краснота поползла дальше на нос, словно у маленькой девчонки, которую застали за кражей засахаренных слив. Она покачала головой. – Я не могу говорить о своем покровителе. Вам ведь это хорошо известно.
– Верно, – улыбаясь, сказал Хиро. – Вы меня поймали.
– Мне очень жаль, что его отец скончался, – сказала Умеха. – Нобухидэ очень хорошо спал этой ночью. Мне было жаль будить его утром, когда пришел посланец. А теперь мне стало даже еще печальнее.
– Вы все сделали правильно, – сказал Хиро, скорее не для того, чтобы успокоить Умеху, а каким-то образом закончить разговор, поскольку своей цели синоби уже достиг.
Приписываемое Нобухидэ изнасилование теперь выглядело как выявленная интрижка. В результате чего Умеха заявила, что все случилось без ее согласия, дабы избежать обвинения в оказании бесплатных услуг. После ее перевода в менее дорогой дом, они оформили свои отношения, по-видимому, к взаимной радости обоих.
Умеха посмотрела на Отца Матео и прошептала:
– Никогда не видела иноземца. Он не такой бледный, как дух, и одет почти как настоящий человек.
– Да и говорит тоже как человек, – подал голос отец Матео.
Умеха открыла от удивления рот. Ее руки взлетели к губам, чтобы скрыть свои эмоции. Она несколько раз глубоко поклонилась.
– Прошу прощения, – сказала она. – Извините меня.
Отец Матео рассмеялся.
– Пожалуйста, не берите в голову.
Хиро ничего смешного в этом не видел. Если Умеха упомянет в разговоре с Нобухидэ священника, ёрики может понять, что его ввели в заблуждение насчет языковых познаний иезуита.
– Спасибо, что уделили нам время, – сказал Хиро. – Еще раз прошу прощения за то, что напугал вас.
Улыбка вернулась на лицо девушки. Похоже, открытая радость была ее обычным выражением.
– Мне все равно, если с Нобу все хорошо.
– И если он не сердится, – добавил Хиро.
Умеха кивнула.
– Я рад, что вас не смущает присутствие отца Матео, – сказал Хиро. – Большинство считает, что чужеземцы приносят неудачу, как лисы и духи.
– Неудачу? – Наморщила лоб Умеха. – Это почему?
– Я не знаю, – ответил Хиро. – Я не уверен, конечно, но некоторые самураи очень суеверны. Например, Нобухидэ. Он решил, что священник оскорбит тело его отца только лишь одним своим присутствием в комнате.
Умеха часто задышала, и ее правая рука потянулась к шее.
– Правда? – Она выглядела очень напуганной.
Хиро прикусил нижнюю губу, словно задумавшись над своими словами.
– Боюсь, что правда.
Умеха выглядела так, словно вот-вот заплачет.
Хиро поднял палец, будто на него снизошло озарение.
– Я вот что вам скажу. Я не стану ничего говорить Нобухидэ о нашем с вами разговоре. Не хочу, чтобы у вас были неприятности.
Умеха облегченно вздохнула.
– Спасибо вам большое.
Как только отец Матео и Хиро пошли по изогнутому переулку прочь от чайного дома, священник сказал:
– Не могу поверить, что ты ради своей цели способен так запугать бедную девушку.
– Я не хочу, чтобы она болтала, – ответил Хиро. – Нобухидэ будет в ярости, когда узнает, что мы его проверяли. А еще я не хочу, чтобы он узнал, что мы его обманули.
– Мы не обманывали. По крайней мере не я. Я никогда не говорил, что не умею разговаривать по-японски.
– Ты не возразил, – сказал Хиро. – А для самурая это равноценно лжи.
Они дошли до дороги Сидзё и повернули направо, к реке.
– По крайней мере мы хоть что-то узнали о Нобухидэ, – сказал Хиро. – Я так понимаю, его дрянная история была придумана ради того, чтобы спасти свой кошелек.
Отец Матео выглядел растерянным.
– В дорогих домах мужчины платят более высокую цену за услуги особого рода. Она увеличивается, если владелица не желает, чтобы девушки их оказывали, и становится астрономической, если услуга и плата не были оговорены заранее.
Отец Матео кивнул.
– Значит Умеха предпочла заявить об изнасиловании и принять бесчестье, нежели признать интрижку. – Он покачал головой. – Ни одна женщина не должна стоять перед подобным выбором.
Хиро промолчал. Несмотря на то что иезуит старался приспособиться, все-таки в некоторых вопросах он был совершенно упрям. Хиро научился игнорировать его в таких случаях, если это было возможно.
Пройдя несколько шагов, отец Матео спросил:
– А разве так или иначе, Нобухидэ не придется платить за услуги Умехи?
– Да, но, если Умеха заявила об изнасиловании, Маюри могла выставить ему счет лишь за одну ночь.
Когда Хиро с отцом Матео вернулись в церковь, солнце стояло уже над головой. Стоило отцу Матео ступить в прихожую, раздался пожилой женский голос:
– Привет, отец Матео, вы вернулись. Ваша трапеза вас ждет.
Хиро зашел следом за иезуитом, когда женщина разогнулась. У нее были седые волосы и иссушенное лицо, отражающее все ее шестьдесят два года вместе с теми, что она еще не успела прожить. Морщинки на ее щеке сложились в улыбке, черные глаза сверкнули. Всякий мог сказать, что она просто обожает священника.
– Как утро? Было добрым? – спросила она.
– Очень добрым, спасибо, Ана, – поклонившись, ответил отец Матео.
Пожилая экономка служила предыдущей семье няней и горничной. Она осталась, когда отец Матео получил эту собственность. Ее звали Анэ, но она изменила произношение своего имени, когда узнала, что в Португалии есть имя Ана.
Улыбка женщины увяла, когда она увидела синоби.
– Хиро, – сказала она, – полагаю, ты будешь рис?
Она разговаривала с ним так, как говорят с нерадивым ребенком, опрокинувшим свою еду и просившим еще, чтобы опрокинуть и ее.
– Спасибо, Ана.
Хиро уважительно кивнул. Самурай не кланялся прислуге, но экономка внушала уважение.
– Хм. – Она махнула в сторону очага и заковыляла в сторону кухню. – Садитесь.
Хиро с отцом Матео направились к очагу, стоящему в ое – большой, самой главной комнате, которая служила как залом для переговоров, так и столовой. Очаг был утоплен в пол сантиметров на пятнадцать. Вокруг небольшого огня был насыпан темный песок. С потолочной балки свисала цепь, на которой висел чайник. Из носика поднимался пар, смешивающийся со струйками дыма от дров.
На этом огне можно было готовить пищу, что и делали в домах поменьше, но в доме священника была отдельная кухня, где приготовлением еды занималась Ана. Поначалу отец Матео пытался ей помогать, но пожилая женщина возмущалась и была против любого вмешательства и оказания помощи. Особенно от мужчины, чьи поползновения считала лишь желанием устроить пожар.
