знаю. Надеюсь, вы найдете того, кто это сделал.
– Не сомневайтесь. Здесь собрались все ее родные – или почти все. – Он повернулся к другим копам. – Дайте мне пять минут на родственников, и потом поедем на задержание.
– Сержант…
– Не выносите мне мозги, Бауэр. Я служу копом чуть ли не больше, чем вы на свете живете. Ничего я не сделаю такого, что подвергнет риску дело против лица, из-за которого моя племянница попала в больницу. И я буду с вами, когда вы ее возьмете.
– Пять минут. Надо вернуться в отделение, взять снарягу и проинструктировать группу.
– Мы тоже участвуем. – Морстед ожидал раздосадованных взглядов. – Лишь как наблюдатели и помощники, это ваше задержание, детективы. Но мы должны допросить подозреваемую в отношении имеющейся у нас жертвы.
– Справедливо. Ваши пять минут пошли, Муни. Да, сержант… я искренне рад, что Рейчел выберется.
Дикс глянула в сторону зала ожидания, когда услышала плач.
– Слезы облегчения, – сказала она, – совсем не так звучат, как слезы горя. Их приятнее слышать.
Боль не проходила, и Никки приняла еще таблеток. Подремала, просыпаясь, приняла еще. В ушах звенело, и голова болела сильнее, хотя это казалось невозможным. Будто перфораторы буравят мозг. Длина цепи позволяла стоять только согнувшись, но когда Никки попыталась встать, голова пошла кругом, и пришлось снова сесть.
Иначе пришлось бы снова блевать.
Так что она приняла еще пару таблеток.
Иногда она слышала голоса, но когда набирала воздуху закричать, соображала, что это был ее голос. Никто, кроме ДД, в дом войти не может, а он если войдет, то не помогать.
Она снова очнулась, мучаясь тошнотой и дрожью. Глаза слезились, в ушах звенело.
Грохот. В голове, да, господи, в голове, но было что-то еще.
Кто-то колотится в дверь? Войти они не войдут, не смогут, но если она сможет крикнуть, может быть, они услышат. Если она сможет встать или почти встать, набрать в легкие воздуху и крикнуть.
Может быть.
Она попыталась, всхлипывая, подняться на дрожащих, подгибающихся ногах. Сумела всосать воздух, издать хриплое карканье, и волной накатило головокружение. Никки рухнула вперед головой, лицом в крышку унитаза.
Из разбитого носа хлынула свежая кровь. Два передних зуба воткнулись в губу и зашатались. Боль, дикая и яростная, держалась всего миг, и Никки, лишившись сознания, свалилась на пол.
Бауэр снаружи еще раз ударил кулаком по двери.
Подбежала Дикс.
– Света в доме нет, машины на дорожке нет. У нее седан «Мерседес», зарегистрированный на ее имя.
– Могла сбежать. – Бауэр отступил от двери и кивнул полицейскому в форме, стоявшему у него за спиной: – Выбивайте.
Таран ударил раз, другой и на третий вышиб тяжелую дверь черного дерева.
– Полиция! – крикнул Бауэр, входя в дверь первым среди полицейских. – У нас разрешение на вход в это помещение. Выходите с поднятыми руками!
Дикс включила свет.
– Блин, кажется, у нас тут кровь. – Она пригнулась, всматриваясь. – Засохшая кровь на полу. Может, она и не сбежала.
– Сейчас выясним.
– Такие вот старые дома – просто лабиринты, – напомнил Муни, когда Бауэр направил группу на второй и третий этажи.
Держа оружие наготове, Дикс открыла одежный чулан. Морстед двинулся вглубь дома, продолжая извещать о прибытии полиции.
Вочовски проверил прихожую, боковую гостиную, Муни двинулся к двери под лестницей.
Обычный чулан, подумал он, или туалет. Берясь за ручку двери, он учуял этот запах.
Кровь, блевотина.
– Тут что-то есть! – объявил он и дернул дверь на себя. – Твою мать! Понадобится перевозка.
Сунув пистолет в кобуру, он вошел, нагнулся, пощупал у Никки пульс на шее.
– Жива, в отключке. Да, видит бог, она тут уже давно.
Дикс шагнула вперед, глянула через плечо Муни.
– Часть крови свежая. Нужны будут болторезы!
– Пару зубов потеряла, и это тоже недавно. – Муни повернул ее на бок, чтобы не захлебнулась собственной кровью. – Башкой треснулась об унитаз, вот что тут случилось. Смотрите, как расплескалось. Рухнула всей тяжестью, но есть старые синяки, и ручаюсь, что нос у нее уже был разбит.
– В этой коробке еда. Сереал, крекеры, мерзкого вида огрызки яблок, шкурки бананов. Почти пустой флакон адвила. Тот, кто ее привязал, не хотел ее убивать.
– У нее есть брат.
Подошел Бауэр.
– Ну и вид у нее. «Скорая» едет. Машину поставили в розыск.
– Надо бы, наверное, и братца в розыск дать, – сказал Муни.
Бауэр посмотрел на лежащую без сознания женщину, на коробку с припасами, на цепь. И кивнул.
Она пришла в себя – ненадолго – в машине «Скорой». Глаза открылись, блестящие и словно стеклянные, повернулись вверх, потом из стороны в сторону.
– Теперь все в порядке, Никки. – Бауэр наклонился к ней, в это время фельдшер смотрел ее жизненные показатели. – Вы вне опасности. Я из полиции, мы везем вас в больницу.
– Зачем? – спросила она, пришепетывая, и застонала. – Ой, лицо! Не чувствую лица.
– Мы вам ввели кое-что, снять боль, – сказал фельдшер. – Детектив, у нее шок.
– Сам вижу. Мы уже почти приехали, Никки, сейчас вам помогут. Расскажете мне, что случилось? Кто с вами такое сделал?
Сознание уплывало, ее подташнивало, тело не слушалось, мерзло.
Но свою работу она делала. Кажется, о себе она не могла думать.
– Не знаю. Он был в дверях. Толкнул меня. Ударил. А потом я была в туалете. Цепь.
Она разрешила себе заплакать.
– Вы его узнали? Этот человек был вам знаком?
– Нет. Ударил. Почему? – Она закрыла глаза, попыталась подумать. – Эксперимент? – попыталась она сказать слово. – Он сказал? Не помню. Смеялся. Больно. Все болит.
– Как он выглядел, можете вспомнить?
Она вспомнила того мальчика в колледже, она ему хотела понравиться, а он только ухмылялся издевательски и заставлял ее чувствовать себя дурой и уродиной.
Она описала его внешность:
– Высокий. Молодой. Волосы русые, волнистые. Глаза синие. Ярко-синие. Помню, да. Красивое лицо. Ямочки, когда улыбается. Акцент, южный, мягкий. Бил меня. Устала.
Она закрыла глаза, не отключилась, но разрешила себе уплыть.
ДД ей здесь ничего не сможет сделать, подумала она. И она вернется к своей жизни. Скоро. И все равно, что он там будет делать с другими. Она достаточно расплатилась. Ее вины тут нет.
В больнице Бауэр, Муни и детективы из Ричмонда сдвинули головы, совещаясь:
– Она сказала, что не знает того парня, который ее запер. Она была в плохом состоянии и уже накачана лекарствами, но дала вполне приличное описание. Ничего похожего на фото ее братца. Отключилась, не вспомнив иных деталей, но волосы русые волнистые, молодой, высокий, ямочки, южный акцент.
– Какой-то чужой человек врывается к ней в
