– Да, – не стал противиться тот и замолчал.
– Чем можем быть вам полезны? – поинтересовалась Юлия.
– Вы – вряд ли, – галантно склонив голову, сообщил Крячко, – а вот Ситдиков Алексей Юрьевич… это же вы?
– Конечно, я. С товарищем следователем мы уже знакомы.
– Вот и славно. Давайте пройдем в какое-нибудь более удобное место?
– Да можно и здесь.
– Можно, – покладисто согласился Станислав, – а вы, дамы, кем будете Алексею Юрьевичу?
– Невеста, – не моргнув, заявила Юлия.
– Сестра, – солгала Мария.
– Ну, раз так, то, полагаю, можно и тут, – подал голос следователь Степа и, устроившись в кресле, умостив на колени папку, принялся писать. Станислав же – излагать:
– Итак, вы имеете право давать объяснения и показания по этому поводу, равно как и отказаться от дачи таковых, воспользоваться помощью защитника…
Прищурившись, Юлия высокомерно спросила:
– Что вы городите?
– Потише и повежливее, гражданочка, – попросил Станислав и продолжил: – Вправе представлять доказательства, заявлять ходатайства и отводы… все вроде. Распишитесь вот тут.
– Погодите, погодите, – попросил Алексей, но расписался.
Он нещадно тер и тер лицо, грим поплыл, физиономия приобрела курьезно-инфернальное выражение. Голос, впрочем, звучал вполне спокойно:
– Простите, Степан Александрович, я все-таки не понимаю. Мы с вами неоднократно общались…
– Было, помню, – не стал отпираться следователь, – но с тех пор многое поменялось.
– Так, может, скажете толком, в чем вы меня теперь подозреваете?
– Конечно. Вы, Алексей Юрьевич, задержаны по подозрению в убийстве гражданина Ситдикова Михаила Юрьевича, вашего брата.
– Это каким же, позвольте знать, образом…
– Ну как же, Алексей Юрьич, неужели запамятовали? – дружелюбно спросил Станислав. – Мы ж с вами взрослые люди, чего в казаки-разбойники-то играться?
– Как дети малые, – поддакнул Степан.
– Ну ладно, раз вы настаиваете, пойдем по длинному пути. Вы, дорогой друг, двадцать первого ноября, около часу дня, приехали к своему брату на дачу, якобы для обсуждения творческих планов. Вы же это не отрицаете?
– Конечно, нет, я же сам сказал…
– Вот и славно, – прервал Крячко, – выяснили, что сейчас в доме никого нет, но вскоре будет в нем полно народу. И вы уехали с тем, чтобы не пересекаться с лично вам знакомыми людьми, Яковлевым и Лопаревым. К чему лишние свидетели?
– Мы собирались встретиться все вместе, они звонили, что опаздывают, а мне было нужно…
– Да-да, хорошо. Так вот, идем дальше. Вы знали, что Михаилу абсолютно противопоказано спиртное, но желали довести его до такого состояния, – Станислав изобразил универсальный жест – щелчок по горлу.
– Да зачем же мне…
– Сейчас, всему свое время, – пообещал следователь, продолжая писать, – не торопитесь.
– Вы здраво рассудили, что у друзей-музыкантов наверняка возникнут терки, – и были правы. Пообщался Михаил с коллегами, один из которых в итоге обращался за помощью в экстренную стоматологию. Повздорили, как вы и рассчитывали. Разногласия по поводу того, кто продал идеалы панка?
– Господи, какая чушь, – пробормотала Лялечка, снова прикладываясь к стаканчику. На бледных скулах проявлялись красные пятна.
Мария изо всех сил пыталась не смотреть в сторону зрительного зала, где скрывался муж. «Мог бы предупредить, негодяй, ну и устрою я тебе…»
– В общем, понервничали, и все-таки Ситдиков-старший сдержался. Более того, они сумели порешать дела с договорами и даже подписали их. И расстались вполне по-дружески. Но у вас был план «Б»: зная о том, что в Москве находится еще один ходячий детонатор – Жога Ким Сергеевич, позвонили ему и попросили подъехать, поговорить с братом, помириться… Вам же не впервой челночить между ними?
– Вранье, – негромко проговорил Алексей.
Юля молча протянула ему полотенце, он, машинально поблагодарив, принялся оттирать лицо.
– Ничего, ничего, – подбодрил Степан, – привычные, повторяющиеся жесты – они успокаивают.
– Замолчите вы!.. – вскинулась Юлия, но он предельно корректно напомнил:
– Девушка, я прошу вас держать себя прилично. А то могу и удалить.
– Неужели?
– Может, он может, – подтвердил Станислав. – Ну, идем дальше? Да я же не исключаю, что Жога просто так решил навестить бывшего друга, просто так совпало, выгодно для вас. Главнее другое: ему удалось потрепать Михаилу нервы да потом еще и оставить пистолет с одним патроном – абсентик выставил старый друг, под которым – и это, я понимаю, всем было известно – Сид куролесил особенно активно.
– Еще бы, семьдесят градусов, – со знанием дела вставил следователь Рожнов.
– Но и тут что-то пошло не так, Михаил мало того что держался, он еще и повел себя вовсе несуразно: подписал бумажку, по сути – дарственную на свои композиции. Это притом что сам Ким и не собирался делать в ответку красивый жест. Каково? Оставляет вас без куска хлеба, а?
– Что за дичь…
– Ах, дичь, – сладко улыбаясь, Крячко полез во внутренний карман, – вот, извольте полюбоваться, Алексей Юрьич, замечательный обрывок этого документа.
Он извлек из конверта обожженный листок, помахал в воздухе:
– «…разрешаю использовать музыку ко всем композициям бесплатно, бессрочно. Целую, Миша». Не горят рукописи, слыхал?
Алексей молчал, опустив голову и играя желваками. Только сплетенные пальцы белели все сильнее. Юлия спокойно пила вино, лишь изредка вздергивая искусно подведенную белесую бровь, в знак то ли одобрения, то ли сомнения.
– Как раз тогда, когда разобиженный Жога покинул дом и отправился на станцию, вы вторично нанесли визит брату и устроили окончательные разборки с битьем посуды.
– Если позволите, я добавлю, – вступил Степан, подняв ручку.
– Прошу вас, коллега, – вежливо одобрил Крячко, ни дать ни взять – пара светил на ученом совете.
– Как администратор, вы прекрасно понимали, чем может обернуться решение брата: решит ли Жога потребовать отчисления за исполнение своих стихов или вообще запретит их использование – и театр обанкротится.
– У
