— «Дорогая, горячо любимая Жанна, вчера я заставил вас представить себе, что в будущем вы и ваши дети станете богаты и счастливы. Теперь же я могу твердо обещать вам и богатство и счастье в самом ближайшем будущем.
Завтра я стану богат — или, по меньшей мере, в моих руках окажется все необходимое для того, чтобы сколотить огромное состояние. Я стану владельцем изобретения, которое принесет огромные деньги, и почти двухсот тысяч франков для его внедрения.
Оставьте ложный стыд, Жанна. Подумайте о детях — они станут мне родными, — и эта мысль придаст вам решимости.
Сегодня вечером я буду ожидать вас на Шарантонском мосту — в одиннадцать, вместе с маленьким Жоржем; я отведу вас в надежное место, откуда мы завтра отправимся за границу — там мы заживем богато и счастливо.
Бросьте без сожалений этот завод, хозяин которого гонит вас; придите к тому, кто вас любит и никогда не бросит.
Если вы не придете, Жанна, не знаю, на какую крайность может подтолкнуть меня отчаяние…
Но вы придете…
Жак Гаро
7 сентября 1861 года».
Черт возьми! — воскликнул художник, закончив читать. — Это же то самое письмо, о котором говорила Жанна, и оно вовсе не погибло в огне! Именно об этом доказательстве своей невиновности она тогда и твердила без конца! И оно было совсем рядом! Несчастная женщина!… Бесспорно, письмо является доказательством…
Ах! Теперь Жорж, узнав, что он — сын Жанны Фортье, сразу же получит возможность добиться ее полного оправдания; а Люсьен может спокойно жениться на своей возлюбленной — она вполне достойна его!
В этот момент у входной двери раздался звонок, затем кто-то постучал в дверь мастерской.
— Войдите! — сказал Этьен.
Дверь отворилась, на пороге стоял Рауль Дюшмэн.
— Ну наконец-то! — воскликнул художник, бросаясь к нему.
— Всю ночь я был занят… Зато принес хорошие новости.
— Что-то про Овида Соливо?
— Аманда сумела устроить так, что он теперь за решеткой… Я потом расскажу вам эту историю во всех подробностях. А сейчас сообщу то, что не терпит отлагательства.
— Говорите! Ну говорите же скорей! Вы что-то узнали о Поле Армане?
— Поль Арман умер.
— Как! — изумился художник. — Отец Мэри умер?
— Умер вовсе не отец Мэри, а тот человек, имя которого этот негодяй присвоил себе. Настоящий Поль Арман умер в женевской больнице двадцать пять лет назад, а инженер, владеющий теперь заводом в Курбвуа, знаменитый на весь мир миллионер все это время просто скрывался под его именем.
Этьен задрожал от волнения.
— И вы можете это доказать? — спросил он.
Дюшмэн протянул художнику свидетельство о смерти.
— Теперь все сомнения отпадают! — прошептал Этьен. — Предчувствие не обмануло меня… догадки оказались верны! А! Наконец-то ты попался, Жак Гаро!
Он позвонил в колокольчик. Явился лакей.
— Возьмите извозчика. Поезжайте в Курбвуа, на завод Поля Армана. Найдете там господина Люсьена Лабру, скажете, что я прислал вас за ним, и пусть он сразу же, бросив все дела, едет сюда. Если он станет расспрашивать, скажите, что мне нужно сообщить ему нечто чрезвычайно важное…
— Хорошо, сударь.
— Ах, дорогой Рауль, — воскликнул Этьен, пожимая тому руку. — Вы сделали доброе дело и полностью искупили свою вину. Теперь мне предстоит сделать великое дело, и вы станете свидетелем этого.
Рауль плакал от радости.
— Однако нельзя и о себе забывать; сейчас мы с вами пообедаем, ибо, когда приедет Люсьен Лабру, нам сразу же придется уйти… А за обедом вы мне расскажете все, что знаете.
Они прошли в столовую. Дюшмэн во всех подробностях рассказал о событиях прошлой ночи и своем визите во флигель на улице Клиши. Едва они встали из-за стола, как явился Люсьен Лабру.
— Как видите, дорогой художник, — сказал он, — я уже здесь и очень взволнован. Похоже, вы намерены сообщить мне нечто важное.
— Да, причем чрезвычайно важное. Мне известно, кто на самом деле убил вашего отца.
Люсьен сильно побледнел. Губы его дрогнули, но он просто онемел от волнения.
— Да, теперь я все знаю, — продолжал Этьен, — и благодаря вот этому господину, — он указал на Рауля Дюшмэна, — негодяй теперь полностью разоблачен.
Люсьен наконец пришел в себя.
— Имя убийцы? — произнес он.
— Вы узнаете его очень скоро, а сейчас мы едем к вашему другу Жоржу Дарье.
Этьен взял шляпу; все трое сели в карету и отправились на улицу Бонапарта.
Глава 15Люси Фортье весь вечер ждала мамашу Лизон — сначала спокойно; потом, когда пробило десять вечера, а разносчица хлеба так и не появилась, девушка начала волноваться. Постепенно беспокойство переросло в страх. Пробило полночь. Разносчицы хлеба не было. Люси, вконец измученная, легла в постель, но долго не могла уснуть.
Наконец, в четыре утра, усталость взяла свое: уронив голову на подушку, Люси забылась тяжелым сном. В восемь она проснулась. Спрыгнув с кровати, тут же отправилась на лестничную площадку, чтобы постучать в дверь Жанны. Никто не открывал. Девушка, встревожившись еще больше, быстро оделась и вышла из дома.
«Сначала пойду в "Привал булочников"», — решила она, оказавшись на улице.
Дойдя до лавки с рестораном, она остановилась в изумлении: лавка была закрыта. Столпившиеся на тротуаре женщины что-то оживленно обсуждали. Люси спросила, что случилось.
— Полиция закрыла заведение, потому что булочники, представьте себе, вступились за одну разносчицу хлеба.
Люси похолодела от ужаса.
— А вы знаете, как ее зовут? — дрожа, спросила она.
— Здесь ее все звали мамаша Лизон.
— Но почему? Почему? — едва слышно прошептала Люси.
— Ах! То-то и оно! Никто толком не знает. Разное говорят. Мамашу Лизон хотели арестовать, а булочники, устроившие банкет в ее честь, бросились на помощь, и мамаша Лизон удрала.
— Господи! Господи! — в отчаянии прошептала Люси.
И бросилась прочь; потом, подумав, что, может быть, в булочной Лебре знают об этом больше, побежала туда. В лавке она застала только служанку.
— Вы не видели случайно мамашу Лизон? — спросила Люси.
— Ох, барышня! И не спрашивайте. Вчера в «Привале булочников» ее хотели арестовать. Говорят, ее полиция давно уже разыскивала.
— Разыскивала «полиция! — ошеломленно повторила Люси. — Мамашу Лизон!
— Уж такие слухи ходят. Весь квартал об этом судачит.
Люси от волнения едва держалась на ногах. Собрав все силы, она поблагодарила служанку и вышла.
— Ну вот… — прошептала она, шагая по улице, — так ничего толком и не узнала! Где же спросить?… И где ее теперь искать? Ужас какой-то, и я совсем одна! И ничем не могу помочь несчастной женщине, а ведь я так ее люблю; Люсьен меня бросил… Он непременно бы меня выручил. Он тоже любил мамашу Лизон… И обязательно что-нибудь бы придумал, чтобы ее защитить!
Вдруг Люси остановилась. Она внезапно вспомнила о том адвокате, что дружен с Люсьеном, о Жорже Дарье, к которому мамаша Лизон ходила советоваться насчет ее проблем. И меньше чем через двадцать минут девушка была уже возле дома, где жил адвокат. Несмотря на усталость и слабость, Люси быстро взбежала по лестнице на третий этаж. Открыла ей Мадлен.
— Могу я повидаться с господином Дарье, адвокатом?
— Думаю, да, барышня. Извольте войти. Господин в кабинете. Сейчас доложу ему.
Спустя несколько минут служанка проводила Люси в кабинет и удалилась. Жорж сразу же заметил, что эта милая девушка чем-то страшно взволнована.
— Извольте присесть, сударыня, — сказал он, и Люси опустилась в придвинутое им кресло.
— Ах, сударь! — воскликнула она, разрыдавшись. — Помогите мне… посоветуйте что-нибудь… спасите ее!
Жорж, несколько растерявшись при виде такого отчаяния, даже не знал, что и сказать; однако быстро взял себя в руки и спросил:
— Что случилось? Что за горе, что за несчастье привело вас в такое состояние?
— Сударь, у меня была соседка, славная и очень достойная женщина, которую я любила, как родную мать… Несколько дней назад она чуть не погибла… А вчера пошла на банкет, который устроили ее товарищи по работе в честь того, что она уцелела чудом. Вечером она должна была вернуться домой. Но так и не вернулась… Я очень встревожилась и утром пошла в лавку, где устраивали банкет. Там было закрыто; случайно я узнала, что так распорядилась полиция, потому что ту самую женщину, которую я разыскиваю, хотели арестовать, а булочники, устроившие банкет, воспротивились этому и помогли ей бежать. Больше ее никто не видел; на работу она сегодня не пришла, и я не знаю, к кому теперь обратиться, чтобы отыскать ее. У меня никого на свете нет, поэтому я пришла к вам попросить помощи и совета. Помогите мне, сударь, подскажите что-нибудь; ведь если вы не поможете, я никогда больше не увижу мамашу Лизон!
