– Ты же переломалась, Рыжик. Я знаю, мне отец рассказывал. Зачем же ты опять?
– Я же говорю: ты не поймешь. Ты просто не знаешь этой тоски.
– Погоди! – Иван поднял руку. – Погоди. Меня учили не так. Ежели есть проблема, то она формулируется. А потом определяются пути ее решения. Суть проблемы нам с тобой ясна: ты больна, Рыжик. Значит, будем лечиться. Так?
– Бред все это, дядь Вань… где ты видел вылечившегося нарка? – спросила Ирина серьезно. С плакатов вокруг смотрели морды мертвецов. Скалились.
– Но ведь лечат!
– Брось. Одного из ста, может, и вылечат. За бешеные бабки.
– А мы и говорим сейчас про одного-единственного человека – про тебя, Рыжик. А бабки пусть тебя не волнуют. Бабки найдем.
– О, да ты богатенький папик, – сказала она с какой-то знакомой интонацией. Он попытался понять… и его обожгло воспоминание. С той же интонацией и почти те же слова произнесла молодая проститутка на платформе в Ручьях. Он подумал: а что, если и Рыжик?
…Нет! Нет, этого не может быть. Она же почти ребенок.
Он быстро задавил эмоции и сказал:
– Ладно. Скажи мне просто: ты хочешь бросить?
– А кто же не хочет?
– Наверняка есть какие-то центры, где лечат наркоманию… Я узнаю.
– Чего узнавать? Их полно сейчас. «Детокс», клиника Бехтерева.
– Бехтерев – фирма с мировым именем, – кивнул Иван. – Я позвоню, справлюсь…
– Чтоб к ним попасть, – равнодушно сказала Ирина, – нужно сначала три недели не торчать, дать организму очиститься.
– Так в чем вопрос? Завтра же едем ко мне на Городно. Я же в отпуске, Рыжик. Ты же помнишь, как там здорово? Озеро, лес, тишина. Ты помнишь, как мы щуку поймали с тобой?
А она вдруг заплакала. Она бросилась на диван и заплакала. Вампиры на плакатах скалились. Ивану казалось, что они радуются и готовятся сожрать очередную жертву. И уже наполовину сожрали. Они обступили похожую на догорающий факел девочку со всех сторон и гримасничают… Нет, ребята, так не пойдет. Так не пойдет, ребята.
Рыжик перестала плакать так же внезапно, как начала.
– Правда? – спросила она. – Правда, мы поедем на Городно?
– Конечно, Рыжик. Завтра же и поедем.
– И мы там будем три недели?
– У меня отпуск месячный. Сейчас он только начинается.
– Там я смогу справиться, дядь Вань. Я знаю одну девчонку, она скинулась. Она в Бехтерева поставила химзащиту и уже почти полгода не торчит. А потом можно продлевать.
– А мы чем хуже той девчонки? – спросил Иван.
– Мы не хуже… Слушай, а Лешку мы можем взять?
– Лешку? А, это тот парень, который тебя втянул…
– Нет, – ответила она тихо, – это я его втянула.
– Как? – переспросил Иван.
– Так… так вышло. Он хотел мне помочь… да только сам подсел.
– Вот оно что… Давай возьмем Лешку, если он, конечно, сам захочет, – сказал Иван. – Места всем хватит, а вам веселее будет.
– Он захочет, конечно, он захочет.
– А как его родители на это посмотрят? – осторожно спросил он.
– А никак… они синяки оба. Если Лешка сдохнет, они и не заметят. Им главное – нажраться.
– Ладно, все равно я должен с ними поговорить. Телефон-то у них есть?
– Есть, конечно. Записывай.
– Я запомню, – ответил Таранов с улыбкой. Мертвецы на стенках уже не казались такими зловещими. Он мысленно повторил семь цифр номера и решил, что позвонит вечером.
– Ладушки, Рыжик… Собирай вещи, а завтра в семь утра я за тобой заеду. Уже через пять часов будем на месте.
– Я сейчас Лешке позвоню, – сказала она.
– Позвони, – ответил майор Таранов и подмигнул парашютисту под потолком: Порядок, братан? – Порядок, Таран, ответил парашютист, видали мы всех этих вампиров! И делали их, как хотели.
– Позвони, – сказал Таранов, – а теперь я, Ириша, пойду… Нужно кое-что закупить и машинке небольшую профилактику сделать. А в семь утра я под окном. Лады?
– Лады, дядь Вань. В семь утра.
Таранов не знал, что вернется в квартиру Мордвиновых гораздо раньше.
* * *
Он сделал все дела, что наметил, загрузил вещи в «Ниву». Осталось только бросить утром в багажник пакеты с мясом и сосисками. Вечером он несколько раз набирал номер Лешки… никто к телефону так и не подошел. Ну ладно…
Чтобы нормально выспаться, ему нужно было выпить двести граммов водки, но с утра предстояло садиться за руль, и он не стал пить.
Снилось, как всегда, одно и то же: «Ирокез» UH-1 с желтыми глазами фар в подбрюшье, и очереди, вспарывающие песок совсем рядом, то слева, то справа, то впереди… Он метался, как заяц, бежал и понимал, что от вертушки не убежишь и жив он до сих пор только потому, что с ним просто играют, что стрелку и пилоту хочется поразвлечься. Били в спину прожектора, его собственная непроглядно-черная тень – длинная, когда «Ирокез» его немного отпускал, и совсем короткая, когда нагонял, зависая, – бежала впереди. Поблескивала справа черная вода речки, вертолетные лопасти рубили влажный горячий воздух, пот заливал глаза, а легким не хватало воздуха… Грохотал сверху шестиствольный «вулкан».
Проснулся он от собственного крика. Так было каждую ночь, если он не мог принять «профилактической» дозы. Голый, покрытый потом, Таранов сел на диване. За окном шел ливень. Вода падала плотным вертикальным потоком. Часы показывали 03.46. Таранов закурил. Он знал, что после перекура сможет спокойно доспать до звонка будильника. Он встал, подошел к распахнутой двери балкона. Бесшумно опрокинулась чашка кормушки, прыгнула, покачиваясь, вверх. Бутылка с зерном отмерила порцию пшена… Странно, подумал Иван, Славка говорил: раз в сутки. А прошло всего часов десять.
Потом он услышал стук дождевых капель о дно чашки и понял, что виноват дождь. Стало весело.
Когда он собрался лечь, зазвонил телефон.
Истеричный Лидкин голос закричал, что Ирина умирает.
– Ты слышишь, Таран? Она умирает! Она сейчас умрет.
– Не ори, – сказал он грубо, – вызывай «скорую», дура.
– Я… я уже. Она сейчас умрет, Таран. Приезжай скорее.
* * *
Он гнал машину, и фонтаны воды взлетали, обрушивались на лобовое стекло вместе с дождем. «Дворники» едва успевали отгребать воду. Пустой город стремительно набегал, расступался и оставался позади. И снова набегал.
Когда он подлетел к подъезду, там уже стояла «скорая», чистенькая и нарядная. В кабине горел свет, и видно было немолодого водилу с книжкой в руке. Иван выскочил под несколько ослабевший ливень и вбежал в подъезд. Бегом поднялся на этаж. Дверь оказалась не заперта, и он вошел в прихожую.
Из Рыжиковой комнаты выглянула женщина в белом халате. Иван подошел поближе. Рыжик неподвижно лежала на диване, у стола сидел молодой мужчина. Он тоже был в белом халате и что-то писал. Лида стояла у окна. Плечи крупно вздрагивали. Скалились мертвецы на стенах. Он вновь посмотрел на Рыжика… и понял.
– Что? – спросил он у женщины в белом. – Что?
– Поздно, – сказала она безразлично. – Смерть до прибытия. Передозировка.
Иван опустился на корточки возле двери, прислонился к косяку и прикрыл веки.
– Вы отец? – спросила медсестра.
Он ничего не ответил. Он сидел и молчал. Сверху скалились вампиры.
Глава седьмая
ВИЗИТ К ЛЮДОЕДУ
Из квартиры Мордвиновых Иван вышел в половине седьмого. Было очень свежо, чисто и прохладно, в водостоках журчала вода, блестели листья деревьев. Ничего этого он не замечал. В квартире на третьем этаже лежала девочка, похожая на сгоревший факел. Тихо, занудно выла нетрезвая женщина. Оставлять ее одну не следовало, но сил слушать этот однообразный вой тоже не было никаких… «Мамуля, бабуля, дядя Ваня и Лешка, простите меня за все. И ты, папа, прости. Я перед всеми вами виновата. Я ухожу. Ирина»… «Дядя Ваня, если ты сможешь, помоги Лешке. Он совсем один. Рыжик».
Таранов сел в «Ниву»… «У них это называется „золотой приход“, – сказал врач. – В милицию мы сообщим». Солнце било в лицо, застилало все желтым. Над лужами поднимался еле заметный парок. Под потолком комнаты с мертвецами на стенах висел одинокий парашютист. Его расстреляли еще в воздухе.
Таранов закрыл глаза, но от этого ничего не изменилось. Залитый утренним солнцем мир был все так же страшен. Он никуда не делся. Чирикали воробьи. Да что же это такое? «У них это называется „золотой приход“«.
Э-э, нет, ребята, так не пойдет. Иван Таранов открыл глаза. Он уже знал, что будет делать.
Чирикали воробьи, дробилось в лужах солнце, по улице шел высокий парень в черных джинсах и черной рубашке. За спиной нес рюкзак. Таранов закурил, вылез из машины и прислонился к покрытому каплями крылу. Теперь он точно знал, что нужно делать. Когда парень поравнялся с «Нивой», Таранов выпустил струйку дыма и сказал:
– Алексей, иди-ка сюда. Разговор есть.
