- Своими руками… - проворчал Кадило, сжав кулаки.
Я посмотрел на его руки.
Да-а… Не повезет тому, кто прогневит этого батюшку.
Ручки-то у него - что надо. Как у меня ножки.
- Вот именно. Так что ты мне, Кадило, не заправляй из Святого Писания. Знаю я это все, проходил. Только у нас с тобой разница в том, что в тебе живет великий страх. И ты ищешь от него спасения. А где еще найти это спасение, как не под самой крутой крышей, которую только представить себе можно? Естественно, давайте сюда Бога! Круче него никого нет. Он и вечный, и всемогущий, и всемилостивый. Впрочем, не такой уж он и всемилостивый… Ну, да не об этом речь. И правильно говорят пробитые атеисты - вы сами создали себе Бога, наделив его своими лучшими, как вам самим кажется, качествами. Вы боитесь, твари ничтожные. Просто боитесь смерти. И ничего более. Да если вам наука предоставит неопровержимые доказательства того, что никакого Бога и в помине нет и что после смерти каждый, независимо от своих деяний, отправляется в вечный санаторий, в бесконечную здравницу имени Содома и Гоморры, вы тут же пошлете вашего Бога в жопу, в церквях устроите бардаки с саунами и шлюхами, а на иконах будете селедку разделывать. И вам совершенно нет дела до собственной души. Вы все пытаетесь быть, а по большей части просто выглядеть, праведниками просто для того, чтобы набрать побольше очков на билетик в жизнь вечную. А отпадет в этом необходимость - представляю, что вы будете творить.
- Так ты атеист, что ли? - с надеждой поинтересовался Кадило, и я увидел, что у него в голове щелкнуло, а в глазах появилось выражение, говорящее о том, что теперь он сориентировался и готов к разговору с атеистом.
Это у них давно уже отработано. За две тысячи лет приемов ведения дискуссии приемов и доводов набралось столько, что мама не горюй.
- Да нет, Кадило, я не атеист, - обломал я его, - но мы еще к этому вернемся. А вот ты представь себе все-таки, что никакого Бога нет и что атеисты правы на все сто. То есть - нет ничего, кроме того, что ты можешь потрогать, увидеть, и, как там сказано, голос твой еще звучит. А потом помер - и все. И никакого тебе воздаяния, никакого наказания… Будешь ли ты, Кадило, душу свою обустраивать? Будешь ли ты хорошим и честным мальчиком? Лично я думаю, что именно верущие при таком раскладе и покажут себя в такой красе, что волосы встанут дыбом. Посуди сам: неверующие ведут себя так, как ведут. И поступают исключительно в соответствии со своими личными представлениями о том, что хорошо и что плохо. Вы ведете себя примерно так же, но от злодейства вас удерживает не собственное соображение, а божественные директивы. А если их убрать, то в какую же сторону вас всех шкиванет? А?
- Никуда нас не шкиванет. Что же мы, не люди, что ли?
- Вот именно - люди. А что такое люди - никому до сих пор не известно.
Койка Тюри заскрипела, я посмотрел на него и увидел, что старый уголовник слушает наш разговор и доволен аж до самых ушей. Понятное дело, не каждый день такое развлечение.
- Так вот, Кадило, теперь насчет того, атеист ли я. Слушай меня внимательно и понимай правильно.
Признаться, я испытывал давно забытое удовольствие от того, что говорю о по-настоящему важных вещах, что говорю на нормальном, почти литературном языке, без всяких там «в натуре» и «за базар отвечаю». Я чувствовал, что тот, почти забытый человек, который читал Библию и Ницше, Шопенгауэра и Достоевского с Гоголем, тот, кто когда-то пачкал свои руки в крови людей, не убивая их, а вытаскивая с того света, тот, кто любил, надеялся и верил в то, что жизнь прекрасна и бесконечна, просыпается во мне и с удивлением смотрит вокруг. Куда это он попал, что это такое произошло, пока он был в летаргическом сне?
- Так вот. Лично у меня нет достаточных оснований заниматься утверждением или отрицанием существования Бога, о котором говорят христиане. Мне попросту нет до этого дела. Есть конкретные люди, с которыми я сосуществую в пространстве и времени, и, глядя на этих людей, я вижу их по плодам их. Ты ведь помнишь это - «по плодам их узнаете их»?
- Конечно, помню!
- Вот и добрались до самого важного. В моем понятии это высказывание безусловно и обязательно касается всех людей, а не только тех, о ком так сказано в книге. Плоды всегда материальны, потому что в своих действиях и поступках человек овеществляет свой внутренний мир. И для того, чтобы увидеть эти плоды, не требуется ничего особенного. Только глаза. Так вот, на протяжении всей известной мне истории христианства плоды, приносимые христианами, ничем особенным не отличаются от плодов деятельности всех прочих людей. А кровавыми и грязными плодами история христианства, как и вся прочая история, богата более чем. Из этого я делаю элементарный вывод, что в лучшем случае христианство не более чем красивое и, увы, бесплодное заблуждение. И даже красивостью своею оно не изменяет внутренний мир человека настолько, чтобы стали плоды его прекраснее и достойнее, чем у остальных. Да и не такое уж оно и красивое, если посмотреть как следует. И за две тысячи лет вы так ничего и не сделали. Только и слышно от вас: ну, это, мол, было «неправильное христианство», а вот «настоящее, правильное христианство» - хорошее. Так ведь и от коммуняк то же самое слышишь - про «правильный» и «неправильный» коммунизм. Не может коммунизм быть другим, чем мы его знаем, так и христианство есть то, что мы видим, и не что иное. Другого не бывает. Хотя две тысячи лет - срок ничтожный… чем черт не шутит!
Тюря закашлялся, и, взглянув на него, я увидел, что он уставился на меня, выкатив бельма.
- Ну ты, блин, даешь, - прохрипел он наконец, - прямо как профессор на лекции. Тебя и назвать надо было не Знахарем, а Профессором!
- Так ведь я же говорил тебе, что у меня высшее образование. Если не нравится, могу прекратить.
- Не-не, - Тюря замахал обеими руками, - ништяк грузишь! Давно такого не слышал. Давай-давай!
Я снова повернулся к Кадилу и продолжил:
- И ты имей в виду, что я все это не просто так говорю. А главное - я говорю вовсе не о Боге. Я говорю о вас, о людях, которые распространяют все это по земле. Вам ведь власть нужна и ничего более. А взамен вы даете тем, кто вам поверил, иллюзию того, что все будет путем. Вроде как веселящий укол перед казнью. Ведь к вам идут не те, кто радуется жизни и пьет ее полной мерой - и сладкую, и горькую… Идут те, кто, несмотря на свой иногда даже грозный вид, ежеминутно умирает от страха смерти. Знаешь такое - трус умирает тысячу раз?
Кадило отрицательно помотал головой.
- Ладно. Это - не важно. Вот смотри: живет себе человек, а к нему подходит другой и спрашивает: «А ты знаешь, что кроме всего прочего, уже известного тебе, есть Бог?» А тот отвечает: «Ух ты! Не, не знаю!» И тогда этот ему и говорит: «А вот я сейчас тебе все расскажу и объясню. И если ты станешь думать, как я, то станешь самым умным, счастливым и правильным, не то что все остальные козлы, которые со мной несогласны. А не станешь думать, как я, - будет тебе плохо, ой, как плохо! Несчастье с тобой случится!»
- Мы так не делаем, - вскинулся Кадило, - ты где такое видел?
- Нет, дорогой жрец, - мягко возразил я, - вы делаете именно так. Но - другими словами. И вы делаете это исключительно ради власти над другими людьми. Любая религия - система порабощения. Не зря в Библии чуть не на каждой странице повторяется: раб, раб Божий. А ведь раб - это никто. Раб - это вещь. Раб - существо, не имеющее свойства принимать и исполнять решения. Раб не имеет выбора. Раб - скот. Раб, чей бы он ни был, тварь ничтожная и презренная. И не вздумай втирать мне, что рабство может быть сладостным, если только господин правильный. То есть оно, может быть, и сладостно для какого-то раба. А для этого господина тоже сладостно? И ведь раб всегда лукав. Не думал об этом? А ты думал о том, что власть - вещь самодостаточная? Вспомни: ведь ни у Гитлера, ни у Сталина, ни у Ленина, это для простоты я говорю о тех, кто поближе, ни у кого из них не было сундуков с сокровищами. Они в этом не нуждались. Ты говоришь человеку: ляг, и он ложится. Встань - он встает. И все! Больше ничего не надо. Ты говоришь ему: чесать левой рукой правое ухо - смертный грех. Он чешет, и ты тут же укоряешь и пугаешь его так, что ему вешаться хочется. Вот она - власть! А больше ничего и не нужно, тем более если по твоей команде приседают миллионы. А чтобы завоевать и удержать власть, существует много способов, но самый надежный из них называется «разделяй и властвуй».
- Ага, точно, - встрял Тюря, - я слышал!
- Вот видишь, даже Тюря знает об этом, хотя академиев не кончал. Так вот, «разделяй и властвуй» значит - нарушь целостность и, пользуясь слабостью, происходящей из возникшего внутреннего противоречия, властвуй. Натравливание друг на друга людей в мире, в стране, в коллективе, - я оглянулся и добавил: - в камере, например, - самое примитивное, но весьма действенное применение этого способа. Но это все - семечки. Есть в этом деле высший пилотаж. А заключается он в том, чтобы разделить отдельно взятую личность, расколоть человека, расщепить, нарушить его целостность, подло навязав ему абсурдный и невозможный выбор. А далее - властвовать над ним, играя его страхами и надеждами. Власть - самодостаточная игра. И, по моему личному мнению, «бескорыстные» пастыри гораздо хуже и опаснее тех, кто примитивно отжимает у лохов квартиры, заманивая их в секты. А почему - отдельный разговор.
