Ознакомительная версия.
— Мама, — сказал Костик, — привези назад Стасиков! Пожалуйста, найди их. Я же знаю — ты сможешь! Мама, найди Стасиков и привези их домой, ладно?
Это был очень маленький городок, и при ближайшем рассмотрении дома показались ей игрушечными, как детские домики из коробки конструктора. Поезд тащился по бесконечной железнодорожной колее в стороне, противоположной от моря. И с одной части железнодорожного полотна были игрушечные домики — кубики (друг на друге), а с другой — желтая степь без начала и без конца. Несмотря на то, что Южногорск находился у моря, он не был курортом. Это был маленький промышленный городок с несколькими заводами, городок, так и не разросшийся до размеров большого города. А неудачный выход к морю (городок был расположен как-то криво, большей частью в сторону степи), выход через горные косогоры и обвалы, отнимал у него последнюю возможность процветания за счет туристов. К тому же, в Южногорске почти не было пляжей (тех роскошных, с золотистым песком или ровной галькой побережий, на которых можно строить роскошные отели и семейные пансионаты). Холодное свинцовое море омывало сломы неприветливых скал, и часть горный кряжей — разломов уходили прямо под воду. Даже местные жители Южногорска ездили для морских купаний за много километров отсюда, в другой городок — местный туристический центр, где были все условия для нормального отдыха. По дороге в поезде она попыталась вспомнить, каким образом занесло в Южногорск ее сестру и с огромным удивлением обнаружила, что не имеет ни малейшего представления. Ее ясноглазая сестра никогда нигде не училась (ни одного дня, за исключением общеобразовательной школы), чтобы (по ее собственным словам) не забивать себе всякой дурью мозги, и кроме красивой внешности обладала отвратительным (легкомысленным и непоседливым) характером. Но то, что портил характер, легко исправляла красивая внешность, потому, что Светлана была настоящей красавицей, а она (давно пора было взглянуть правде в глаза) — нет. Собственная мать всегда шутила, что Бог интересно разделил двух ее дочерей: одной досталась красота, а другой — мозги. Красота досталась не ей. Прекрасные белокурые волосы Светика у нее выродились в тусклые бесцветные пряди мышиного цвета, которые она просто стягивала в хвостик, не обращая на них ни малейшего внимания. Ее глаза были не столь выразительны, она не умела так искусно притворяться, взмахивая длиннющими ресницами, да и не было у нее никаких длиннющих ресниц. У Светика была осиная талия, высокая грудь и красивые бедра, ее же фигура была плоской, как доска, и даже после рождения сына не приобрела приятных округлых очертаний. Единственным приятным сюрпризом, которым наградила ее природа, был рост. Рост был высоким — и у нее, и у сестры. Но если при высоком роста ее худая фигура выглядела просто представительно, то Светик смотрелась настоящей изящной красавицей. Они совсем не были похожи друг на друга и между ними не было ничего общего. Казалось, это два абсолютно разных человека.
Одна проводила время на дискотеках с огромным количеством разнообразных поклонников, а другая каждую свободную минуту проводила в своей комнате, уткнувшись в бессчетное количество разнообразных учебников. Так они и выросли, по — разному… Не понимая друг друга и не испытывая друг к другу никаких родственных чувств.
Игрушечные домики вырастали друг за другом в мутном поездном окне. Ее сестра всегда была перекати — полем. По каким только городам не бросало ее! То ее понесло в Москву, поступать в театральный институт. Потом — замело в Питер. Из Питера она зачем-то отправилась на Камчатку, а оттуда сделала бросок прямо в Рим, швырнуло в Италию в обществе пожилого итальянца, который был старше ее почти на сорок лет… После Рима она оказалась в Польше, пытаясь торговать какими-то шмотками, а когда все ее бизнес — планы рухнули, попросила защиты у мамы, вернулась в родительское гнездышко, совершила там настоящий переполох, свела в могилу мать и вновь понеслась по бесконечным, неизведанным городам. И наконец — Южногорск. Последняя точка. Подоконник. И тонкий поясок от платья, так безнадежно и страшно закончивший ее жизнь. Сестра была импульсивной натурой. Она действовала под влиянием момента, постоянно подчиняясь бурному наплыву эмоций, и так всю жизнь. Вихри захлестывали ее с головой, все ее поступки напоминали шторм, который разрушает абсолютно все, что попадет в его поле зрения. Она вдруг вспомнила прошлое, перенеслась лет на 20 назад… Когда она грызла учебники на первом курсе медицинского института, зная на своем пути только институтские корпуса, библиотеку и дом, ее сестра беспечно моталась по Москве, путалась с какими-то второстепенными режиссерами и мечтала о славе голливудской (не больше и не меньше!) звезды. То, что она не знала ни слова по — английски, ее не смущало. Это были просто досадные мелочи! В глубине души она всегда считала свою сестру сумасшедшей и относилась к ней с легким презрением. Но кроме нее, это презрение никто больше не разделял. Наверное, потому, что Света была красивой. Она была удивительно красивой, а красота совсем иначе влияет на человеческие сердца, чем расчетливый, холодный и пусть даже верный разум. Разум… Она тяжело вздохнула, попадая в такт колесам поезда.
Что осталось от ее разума теперь? Что? Поезд пел свою привычную унылую песню. Ей хотелось плакать, но в то же время она не могла. В детстве она любила свою сестру. Она называла ее Светик. И восхищалась ее смелостью, веселостью, хитростью, умением добиться своего. Света была старше на два года. Но ей казалось, что она намного ее старше (лет на 10), и потому бесконечно ходила за сестрой по пятам. До тех пор, пока она не выросла и не поняла, что рядом с прекрасной Светой всегда будет невзрачной тенью. И не решила добиться такого же восхищения (как и то, которым одаривали ее сестру) не внешностью, а умом. Вернее, разумом. И характером. И… Света пролетала сквозь ее жизнь ослепительной жар — птицей, вместо пепла оставляя на своем пути потоки дождя, похожие на ту соленую и горькую жидкость, которая обычно течет по щекам. Теперь она ехала к своей сестре, ехала впервые за десять лет, с таким же сердцем, как было у нее в детстве. И если б можно было хоть на мгновение остановить часы времени и никуда из этого детства не уходить….
Южногорск встретил ее прохладным весенним днем без солнечного света, но и без дождя. Дул ветер — пронизывающий, холодный, с солью моря в своих потоках… Своеобразный ветер, в котором больше горечи, чем кислорода. Остановившись на грязном перроне, впервые за прошедшие сутки она с удивлением споткнулась на мысли, что не знает адреса сестры. Она забыла спросить ее адрес и теперь не имела ни малейшего понятия, куда ей идти. Впрочем, нет. Она знала. Идти нужно прямо в милицию. Именно там есть много ответов на те вопросы, которые она (возможно) когда-то задаст. Вокзал был маленький и грязный, как в большинстве провинциальных городов. В памяти всплыли слова Светланы о работе в элитном парфюмерном магазине. Плюгавый вокзальчик никак не сочетался с элитной парфюмерией. Вообще никак. Справа от главного входа в вокзал, между огромных щитов разнообразной рекламы она увидела плоский стенд с броской надписью «дети, которых разыскивают». На стенде под стеклом было пять фотографий — три мальчика, две девочки (почти взрослые девушки). Возраст детей — от 12 до 17 лет. С огромным удивлением она отметила, что на стенде нет фотографий Стасиков, а ведь именно их следовало искать в первую очередь! Почему же их нет? Под фотографией одной из девиц (17 лет) черным фломастером была сделана матная надпись о том, что ее следует искать в ближайшем ночном кабаке…. Она отошла от фотографий детей, остановила такси и поехала в милицию.
Это было пятиэтажное серое здание очень внушительного вида, в котором располагались и прокуратура, и райотделы милиции, и ГАИ, и вообще все силовые структуры маленького городка. Она подошла к дежурному на входе, назвала фамилию следователя, объяснила цель своего визита и протянула паспорт. Дежурный внимательно изучил ее паспорт и сообщил, что Жуковская не оставляла абсолютно никакой информации на входе о ее приходе.
— Но ее на работе пока нет, — вежливо уточнил дежурный, — Жуковская никогда так рано не приходит!
Часы в большом вестибюле показывали без пяти десять утра.
— если вы хотите, я могу пропустить вас в вестибюль, вы подождете ее. Предупреждаю, ждать придется долго.
— Когда же она приходит на работу?
Дежурный посмотрел на нее как-то странно (и почему он смотрел так странно, она все никак не могла понять).
— Ну… когда в двенадцать… когда к часу… а может вообще не прийти. Я не знаю. Она по — разному приходит.
— Простите, — она удивленно моргнула, — речь идет о капитане Жуковской? О работнике милиции?
— Так я о ней и говорю!
Ознакомительная версия.
