практикующий психотерапевт и хозяйка какого-то там оздоровительного центра,
интерьер которого сильно смахивал на кружок детского творчества и лавку
ужасов одновременно.
Обнаружили труп сотрудники санитарно-гигиенической службы,
проводившие в закоулках бизнес-центра операцию по зачистке. Труп едва
заметно покачивался, подвешенный на веревке в мрачном помещении, которое
опрошенные пациентки Шевчук почему-то называли учебным классом. Но эта
веревка не была принесена самоубийцей специально и заранее, а была
принадлежностью здешнего интерьера, наряду со склянками, где плавали в
формалине синеватые трупики инопланетян, и хрустальными штофами,
наполненными чем-то рубиновым и вязким.
Как показал опрос, данная веревка являла собой некий символический
атрибут, служащий процессу психического оздоровления, но что именно атрибут
символизировал и как, собственно, был призван оздоравливать психику,
опрашиваемые отвечали сбивчиво и невнятно.
Веревка имела вид несколько нарочитый, была толстой и ослепительно
белой и крепилась к потолку посредством массивного готического крюка.
Свисающий ее конец был завязан в скользящую петлю, хищно поджидающую
своего висельника. Выходит, не напрасно поджидала. А рядом колесиками
кверху валялся стул, надежный помощник самоубийц-удавленников.
Было также установлено, что «оздоравливались» у нее только женщины
и только женщины старшего возраста – пред– и постпенсионного. И все они
ходили сюда, чтобы получить прививку от старости. Казалось бы, ну и что?
А то, что Галина Шевчук не являлась дипломированным
законопослушным геронтологом, активно предлагающим своим подопечным
вести здоровый образ жизни и под шумок втюхивающим им дорогие средства,
которые лекарственными не являются, вряд ли помогут, но точно не повредят.
Галина Шевчук сумела привлечь в свой центр немалое число паникующих
в виду надвигающейся старости женщин, успешно спекулируя на выдуманной
ею аксиоме, суть которой состояла в том, что старение женского организма
излечимо, обратимо и приговором не является. Надо заметить, что подобные
демагогии отнюдь не новы. Однако средства, которыми Галина Васильевна
предлагала воспользоваться желающим заняться проблемой своей старости
вплотную, позволили ей получать неплохие дивиденды.
Кстати сказать, предлагаемые приемы самоисцеления пациентки
воспринимали благосклонно и с энтузиазмом, поскольку те казались им
справедливыми и вполне логичными. Это дополнительно укрепляло стареющих
дам во мнении, что данная методика верна и на практике должна сработать.
Справедливость методики Шевчук состояла в том, что дефицит
молодости можно восполнить, отобрав некую часть «жизненной силы» у того,
кто располагает ею в избытке. То есть, у более молодого и сильного существа.
Но как это сделать? Элементарно, гениально, просто! Если существо
испытает внезапный испуг, то произойдет спонтанный и неконтролируемый
выброс той самой тонкоматериальной субстанции, которая так необходима для
инициации выздоровления от любой самой тяжелой болезни, в том числе и от
старости. Эманация должна быть тут же уловлена, поглощена и усвоена
нуждающейся стороной.
Более всего в качестве донора, по учению покойной Шевчук, подходит
девица в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет, у которой этой
субстанции хватит на четверых. Девица, естественно, не в физиологическом
смысле, а всего лишь в возрастном. Где сейчас найдешь в восемнадцать лет
«девицу»? В сибирском скиту?
Алгоритм процедуры прост: приблизься, напугай, поглоти, уходи. И
молодей. Та, которую напугала, все равно скоро все забудет и заживет обычной
жизнью. Вполне гуманно и даже изящно. На худой конец, потянет на мелкое
хулиганство, да что со старой женщины возьмешь?
Но не все так складно.
В предсмертной записке, которую оставила Шевчук, она признается, что в
приватных беседах с пациентками советовала им не просто лаять в ухо ничего
не подозревающей выходящей из-за угла девахе, а воздействовать физически,
иными словами – наносить жертве раны, пустяшные, но внезапно. И затем
развивала мысль далее, намекая, что при умерщвлении «донора» выброс
жизненной силы будет громаден и настолько мощен, что «акцептора» ждет
моментальное омоложение чуть не на двадцать лет с постоянной
положительной динамикой. При этом Шевчук усиленно подчеркивала, что без
специальной методики, которой владеет только она сама, и без определенных
медитационных формул, которые, опять же, известны только ей одной, все это
будет вульгарным убийством, которое оздоровительного эффекта не даст, а
лишь испортит биографию, и рекомендовала удерживаться в рамочках и
довольствоваться малыми «уколами».
Непонятно, была ли это глупость метрессы, болезненное тщеславие или
ее накрыло весеннее обострение, но, кажется, кое-кто из ее пациенток наживку
заглотил, и ритуальное убийство все же произошло. По непонятному
совпадению в день самоубийства Шевчук, только несколькими часами раньше,
была убита молодая девушка без видимых мотивов и причин. Нашлись
свидетели, которые видели, как некая особа в бесформенной одежде появилась
из прохода между домами, где впоследствии и был обнаружен труп, выбежала
во двор, а затем сняла с себя дождевик и больничные бахилы и все это тут же
сунула в мусорный контейнер. И моментально с места событий смылась. Эти
предметы в контейнере впоследствии были обнаружены. Как выяснилось, они
были со следами крови жертвы. И, по словам все тех же свидетелей, суетилась
возле контейнера «нервная пенсионерка». Когда она стаскивала с себя свой
«защитный костюм», капюшон пальто съехал ей на затылок. Но об этом
немного позже.
Итак, с самоубийством психологини все ясно и понятно. Это
действительно самоубийство. Встала на стульчик, просунула голову в петлю,
потом стул оттолкнула ногами. Вписывается в привычную картину как способ,
так и мотив. Записку предсмертную, опять же, на принтере своем распечатала и
не поленилась все подробно объяснить, спасибо ей огромное за это от лица их
отделения полиции. Но не по этому поводу пришел беспокоить гражданку
Кирееву оперуполномоченный лейтенант Кутузов. А вот по какому.
Дело в том, что к той предсмертной записке, видимо в качестве бонуса
органам внутренних дел, покойная Шевчук Галина Васильевна прикрепила
список своих пациенток, а также их отчеты, то есть, где, когда и какое конкретно
«домашнее задание» дамы выполняли. Обнаружились некие совпадения по
прошлым инцидентам. В течение января-февраля было зафиксировано
несколько немотивированных хулиганских нападений на улице, а конкретно,
был случай, когда студентке в подворотне плеснули в лицо соляную кислоту,
был инцидент с попыткой удушения в подъезде жилого дома, тоже студентки, а
еще одной потерпевшей, продавцу-кассиру из «Макдоналдса», пытались резать
лицо, однако все это не складывалось в общую картину. Конечно, в отделениях
удивлялись, что хулиганят именно старухи, но это были разные старухи, и
происшествия случались в разных концах города. Теперь после этого
самоубийства все похожие дела подняли и пытаются как-то объединить.
В списках пациенток Галины Шевчук имеется и Инесса Николаевна
Киреева.
– И это точно родственница вашего мужа, а не ее полная тезка. Мы
проверили рабочий компьютер покойной Шевчук, в базу вбиты и прочие
анкетные данные, – подвел черту опер Кутузов.
– Ну и что? – спросила с вызовом Надежда, хотя примерно что-то такое
она и ожидала услышать. – Она не имеет права посещать оздоровительные
тренинги? Или вы имеете что-то на нее? Она тоже кого-то облила купоросом?
– Да нет, не облила. Впрочем, не знаю, может и обливала кого-то. Я же
вам объяснил, что произошло убийство. Колотая рана в сердце была нанесена
девушке, которая по документам… ну, это неважно. Короче, нам удалось
выяснить кое-какие подробности данного преступления. Так вот, во-вторых, на
месте убийства обнаружен рекламный буклет того самого «Центра».
– А во-первых? – спросила лейтенанта полиции Надежда, уже
предчувствуя гадость.
– А во-первых, я же говорил, есть два свидетеля, которые видели убийцу.
Правда издалека и в свете фонарей, но тем не менее оба с уверенностью
показали, что это рослая пожилая женщина с черными, вероятно, окрашенными
в черный цвет волосами.
– Таких по Москве тысячи, – уже не очень уверенно проговорила Надя.
– Точно, – легко согласился опер. – Осталось убедиться, что у вашей
родственницы есть алиби, и я вас оставлю в покое. Поздно уже. Я вообще-то
