Ну чего им еще нужно? Все коротко и предельно понятно. Пусть делают выводы.
Статья вышла в том виде, как ее надиктовал Керимов. И для возбужденного уже населения маленького, в сущности, городка, в котором интересы личные фактически ничем не отличались от общественных, поднялась новая волна возмущения.
Еще ночью нашлись смельчаки, которые на центральной площади, прямо у памятника Ленину, закрепили лозунг-растяжку: «Мэра и всю его команду лжецов и подхалимов — в отставку!» А утром по указанию Гузикова, возмущенного очередной провокацией оппозиции, пригнали автомобиль с подъемником и стали снимать этот лозунг, что оказалось делом совсем не простым. Толстый стальной трос, на котором висела растяжка, был предназначен для поддержки электрического кабеля, соединявшего четыре фонаря по углам площади. И чтобы добраться до лозунга, следовало опустить трос, и для этого сначала отключить электричество, отсоединить кабель, а уж только потом можно было дотянуться и до лозунга — словом, целая история. Оставалось загадкой, каким образом лозунг вообще сумели повесить так высоко, не сам же он там оказался!
Мэр бушевал, наблюдая из окна своего кабинета за бестолковой и неторопливой возней электриков, медливших словно нарочно.
Но пока совершалась эта процедура, на площади собралось не менее сотни человек, которые, воспользовавшись отсутствием милиции, немедленно организовали митинг протеста. На той трибуне у пьедестала памятника, с которой Савелий Тарасович привык лично руководить торжественными народными мероприятиями в праздничные календарные дни, теперь ораторствовали непонятно кто, выкрикивая в мегафон оскорбительные и чудовищно несправедливые призывы типа того, который чуть-ли не полдня уже болтается над площадью. И эти бездельники из «Горэнерго», кажется, вовсе и не торопятся его снимать. А где, черт возьми, милиция? Где стражи порядка, за которых ратует такой же, как они все, бездельник и тупица Затырин?! Ему что, особая команда нужна?! Отдельное приглашение?!
На трибуне с включенным мегафоном в одной руке и со свернутой в трубку, смятой газетой — в другой, словно тот же Ильич на пьедестале, стояла Елена Ивановна Котова — невысокая светловолосая женщина, которую в городе многие знали как человека открытого и честного. Потрясая перед собой газетой, она выкрикивала слова, которые эхом разносились по площади, и на ее голос оборачивались и останавливались прохожие, затем тоже подходившие к митингующим. И толпа, таким образом, беспрерывно росла — пусть и медленно, но неуклонно.
— Это не глас народа! Это глас мэрии! Причем голос продажный и бесстыжий! Все, что здесь написано, — наглое вранье! У нас в редакции был не обыск, а натуральный погром! Украли и поломали все! Они не оправдаются! Мы требуем суда над исполнителями позорных указаний власти! Мэра — в отставку! Прокурора — к ответу! Затырина — под суд!..
Толпа одобрительными криками поддерживала оратора. Срывающийся голос в мегафоне креп.
— Мы требуем, чтобы в наше дело немедленно вмешалась областная правозащитная комиссия! Свободу печати! Прекратить преследования...
Дальнейшее Савелий Тарасович слушать не стал, он увидел наконец, как к площади подкатили два небольших автобуса и из него горохом посыпались милиционеры в серой и камуфлированной форме, с резиновыми дубинками в руках.
Мэр закрыл ставню, чтобы не слышать криков на площади, и, отходя от окна, успел заметить, как сотрудники милиции неровным кольцом охватили митингующих и начали расталкивать их в стороны, раздавая удары направо и налево и продвигаясь к трибуне.
— Давно пора, — сердито пробурчал мэр и, подняв трубку, сказал секретарше: — Соедини с Затыриным!..
— Слушаю, Савелий Тарасович, — раздался через минуту в трубке голос подполковника.
— Ты наблюдаешь, что происходит на площади?
— Так точно!
— Смотри мне, чтоб не было этих... ну без кровопролития, понял? Головой ответишь!
— Я дал указание!
— Ну-ну, и кончайте с этим поскорей. А зачинщиков — всех до единого — в камеру! И разобраться, кто среди них главный!
— Слушаюсь!..
Мэр положил трубку и осторожно подошел к окну. Приоткрыл створку и отшатнулся, ворвавшиеся крики с площади едва не оглушили его.
Уже нельзя было понять, что там происходит. На трибуне не было никого, но по всему пространству площади шла самая настоящая драка. Видимо, в числе собравшихся оказались не только пожилые люди и женщины, и поэтому нагло накинувшаяся на них и с ходу потеснившая митингующих милиция довольно скоро получила чувствительный отпор. И теперь было заметно, что стражи порядка медленно, но верно отступают по всему фронту. Их дубинкам протестующие противопоставили непонятно откуда появившиеся у них в руках палки и камни. И потом, митингующих было все-таки раза в два больше, чем милиционеров, да и народ оказался крепкий и горячий.
Да, милиция отступала, а ей вдогонку, но, попадая главным образом в окна домов, окружавших площадь Ильича, включая и величественное для такого небольшого города здание администрации, летели камни и со звоном разбивали стекла. Ситуация явно вышла из-под контроля...
Резкий телефонный звонок словно встряхнул мэра.
— Савелий! — испуганно орал в трубку Керимов. — Ты в курсе, что происходит?!
— Да вижу! — рявкнул в ответ Гузиков. — А что прикажешь делать? Доигрались в свою демократию?!
— Я подумаю... — раздраженно бросил мэр и швырнул трубку. Но тут же снова взял ее и соединился с Затыриным. — Ну что у тебя? Много пострадавших?
— Да есть, — мрачно ответил подполковник. — Досталось ребятам. Но бабу ту, главную, которая редакторша, мы схватили.
— Смотрите, только без членовредительства! В камеру ее, а потом разберемся. Ты вот что, кончай эту канитель, все равно их больше, а твои — я вижу — слабаки...
— Да если б я только приказал!..
— Все, кончен разговор. Отваливайте. Зафиксируй все до единой травмы. Мы им покажем избиение милиции! И срочно звони Седлецкому, передай мое требование немедленно выслать к нам ОМОН. В связи со взрывоопасной, криминогенной обстановкой в районе, которая способна выйти из-под контроля. Ты понял мысль? Все детали потом. А тех, кто бесчинствовал на площади, перепиши, мы позже с ними поговорим — и на другом языке, который им будет более понятен, ясно? Тебе, я полагаю, давно известны эти люди?
— Так точно!
— Действуй.
Савелий Тарасович с трудом перевел дух. Он уж было подумал, что на него прямо-таки гора обрушилась. Но это только показалось. К счастью...
В конце дня, когда шум в городе более-менее затих, но, по твердому убеждению подполковника Затырина, оппозиция лишь затаилась, по всей вероятности накапливая силы для дальнейших противозаконных действий, его срочно вызвал к себе Гузиков.
Подходя к зданию администрации, Павел Петрович увидел группу рабочих, стекливших выбитые окна. Им было отчего-то весело. Строго спросил, почему смеются. Разве это безобразие — повод для смеха? А те просто отвернулись от него, даже не удостоив вниманием, выказав тем самым откровенное неуважение к его погонам. Хотел было сделать им более резкое замечание, но передумал и, махнув рукой, пошел к дверям, провожаемый новым взрывом прямо-таки издевательского хохота.
А может, ему показалось? Нервы-то весь день на пределе...
Судя по его внешнему виду, заметил Павел Петрович, мэр был настроен теперь весьма решительно. От утренней испуганной какой-то неуверенности не осталось и следа. Впрочем, возможно, его подвигло на эту решительность известие, поступившее из областного центра о том, что вопрос с ОМОНом решился в его пользу, хотя у губернатора все же оставались какие-то сомнения по данному поводу. Но Григорий Олегович все же прислушался к мнению генерала Седлецкого, который хорошо понимал трудности подполковника Затырина, чьи люди пострадали в столкновениях с возбужденной толпой лишь по той причине, что начальник Воздвиженского РУВД в своем благородном стремлении избежать ненужных жертв категорически запретил сотрудникам милиции применение оружия. Вот так, мол, у нас добрые намерения правоохранительных служб нередко сталкиваются с активным злом толпы, откровенно подстрекаемой уголовными и прочими антиобщественными элементами к незаконным акциям с непредсказуемыми последствиями.
Толковая формулировка — достаточно обтекаемая и удобная во многих случаях жизни, но, главное, не требующая дополнительных разъяснений и оправданий для применения решительных действий. А по сути, губерния, основываясь на вполне законных требованиях районной власти, давала ей добро на проведение зачистки в криминальной среде — ибо речь шла в первую очередь о ней — в такой степени, в какой того требовала реальная обстановка.
