Уилл Мюррей - Цвет страха

— По-моему, твоя желтобоязнь зашла очень уж далеко, — заметил Римо.

— Отпустите меня! Я побегу домой. А до Массачусетса путь неблизкий.

— Лети самолетом.

— И рад бы, да только в аэропорт придется ехать на такси, а оно может оказаться желтым.

— Желаю приятной прогулки, — произнес Римо и отвернулся. Мужчина в синем мундире бросился прочь.

Тем временем озадаченные конфедераты успели встать с земли. Самые храбрые отважились подползти к краю ямы и заглянуть вниз.

— Ты цел? — спросил мастер Синанджу, опасливо приблизившись к ученику.

— Все в порядке.

— Очень уж ты активен для забастовщика, — ехидно заметил Чиун.

— Тут происходят интересные вещи, — рассеянно ответил Римо.

— Что случилось с этими людьми? — поинтересовался кореец.

— Обмочились со страху, — презрительно заявил капитан Пэйдж.

— Их испугала та штука, что приземлилась в кратере, — пояснил Римо.

— А-а, бомба, — протянул Чиун. — Я тебя предупреждал.

— Она не взорвалась.

— Она чуть-чуть не взорвалась.

— Чуть-чуть не считается, — хмыкнул Римо. — Давайте посмотрим, что там и как. — Он махнул рукой капитану, предлагая идти следом, но тот замешкался, и тогда Римо протянул руку, схватил капитана за шею и пошел к кратеру.

Капитан Пэйдж велел себе сопротивляться. Приказ до мозга дошел капитан не сомневался в этом, поскольку его мышление работало четко и ясно. К сожалению, в запутанной нейронной сети, по-видимому, вышел из строя какой-то узел, ибо ноги капитана понесли его вслед за одетым в гражданское человеком по имени Римо, слепо подчиняясь его воле.

Странное было ощущение. Когда Римо замедлял шаг, капитан тоже останавливался. Когда Римо пускался рысью, ноги Пэйджа послушно бежали следом, хотя на протяжении всего похода к кратеру капитан непрерывно посылал мозгу сообщения о том, что ему не хочется приближаться к проклятой яме.

Пэйдж чувствовал себя марионеткой. Он размышлял, не было ли его нынешнее состояние вызвано действиями Римо, который, вероятно, перехватил управление его спинным мозгом, сжимая пальцы, когда хотел заставить Пэйджа идти помедленнее, и отпуская хватку, если хотел поторопиться.

Когда они оказались у кратера, бойцы-конфедераты уже пришли в себя и выстроились в шеренгу. Завидев плененного капитана, некоторые из них прицелились, другие же принялись орудовать шомполами.

— Стреляют те, кто хочет весь следующий месяц ходить с шомполом, вставленным в задницу! — насмешливо воскликнул Римо.

Желающих оказалось трое. Разрядив мушкеты, они замахали руками, разгоняя черный пороховой дым, чтобы узнать, сколь тяжело поражена цель.

Когда дым рассеялся, худощавый мужчина с широкими запястьями и страшными глазами исчез, словно его здесь и не было.

Мушкетеры машинально потянулись к поясам, где висели шомпола, но ощутили лишь пустоту.

— Уф!, Уф!, Уф!, — один за другим вскричали солдаты, когда чья-то твердая рука схватила их за пальцы и приложила к потерянным шомполам. Оказалось, что шомпола каким-то непостижимым образом воткнуты в седалища их серых форменных брюк и намертво застряли там, будто приклеенные.

Пострадавшие встали в кружок, пытаясь помочь друг другу избавиться от мешающих предметов.

Спустя некоторое время конфедераты посчитали нужным устроить перерыв на чашечку кофе, развесили над кострами походные оловянные кружки и принялись кипятить в них цикорий. Один из бойцов решил ускорить процесс, тайком подогрев кружку пламенем зажигалки «Зиппо».

Там временем Римо подвел капитана Пэйджа к кратеру.

Таинственный предмет упал на землю неподалеку, правда, потом скатился на дно воронки, пропахав в траве глубокую бурую борозду. Большинство линз оказались разбиты; вокруг валялось множество осколков тускло-желтого стекла.

Рядом с шаром сидел солдат в мундире союзных войск и горько рыдал, не в силах сдержать слез.

— А вот и пострадавший, — обронил Римо, спускаясь в кратер. Капитан Пэйдж — ноги по-прежнему его не слушались — брел следом. На лице луизианца застыло выражение, которое никак нельзя было счесть джентльменским.

— На этих янки противно смотреть, — пробормотал капитан, когда они подошли к плачущему.

— А чего вы ждали? — спросил Римо. — Они ведь не настоящие военные. И, пнув по пыльному башмаку солдата, заботливо осведомился: — Что с тобой, сынок? Потерял свое ружье?

Мужчина поднял искаженное гримасой страха лицо, все в разводах грязи.

— Это было ужасно! — выдохнул он.

— О чем ты?

— Цвет, — всхлипнул солдат.

— Готов спорить, это был цвет лепестков подсолнуха. Самый мерзкий, ужасный и отталкивающий желтый цвет, который ты когда-либо видел. Так?

— При чем здесь желтый? Это был синий цвет. Сокрушающий, душераздирающий, пылающий синий цвет. Теперь мне хочется одного — умереть.

— Синий, говоришь?

— Да.

— А не желтый?

— Нет.

— Точно?

— Я различаю цвета. — Боец негодующе фыркнул.

Римо пропустил его слова мимо ушей.

— Так, значит, тебя напугал синий цвет?

— Не испугал, а вверг в уныние. Мне показалось, будто наступил конец света. Сначала мы попали в плен к южанам, которым шли на помощь, а потом на нас сбросили психотропную бомбу.

— Твои товарищи разбежались.

— Я тоже убежал бы, кабы мог. Но у меня не осталось сил даже подняться.

— Я помогу тебе, дружище, — сказал Римо, протягивая руку.

Солдат продолжал сидеть, уныло свесив голову на грудь. Его подбородок уткнулся в кадык, а плечи опустились, словно проволочная вешалка с загнутыми книзу перекладинами.

— Бедняга, — промолвил Чиун.

— Он не отличает синего от желтого, — пояснил Римо.

— Впервые вижу такого удрученного человека.

— Еще насмотришься, — пообещал ученик.

— Он позорит свою форму, — изрек капитан Пэйдж.

Римо бросил на него насмешливый взгляд. Сейчас на голове капитана красовалась круглая шляпа офицера Конфедерации, смотревшаяся так, будто ее сняли с французского адмирала, погибшего в 1853 году.

— Уж чья бы корова мычала, — хмыкнул Римо.

— Я — верный сын Юга, сэр!

— Который бросил свое подразделение и затесался в толпу потешных солдат, играющих в войну.

— Моя родина в опасности, — высокомерно изрек капитан. — Казна штата разорена, губернатор подкуплен, а законодательное собрание вот-вот обменяет земли своих отцов на презренное золото.

— Золото не бывает презренным, — проговорил мастер Синанджу. — Золото есть золото. В тем-то и заключается его совершенство.

— У этих ребят есть оправдание, — продолжал Римо. — Все они, вероятно, имеют справки по форме «4-Р» [То есть по тем или иным причинам признаны негодными к службе в армии США], но вы-то настоящий, кадровый военный. Что толкнуло вас на этот шаг?

— Виргиния.

— Что?

— Виргиния — моя кровь и плоть. Я не колеблясь отдам за нее свою жизнь, сэр. Я погибну за ту землю, которая вскормила и вспоила меня. — Капитан гордо вскинул подбородок и разразился скорбной песней:

Римо потянулся было к шее капитана, чтобы отключить его речевой центр, как вдруг из разбитого стального шара донеслось завывание сирены.

— Что за черт? — пробормотал он.

— Бомба вот-вот взорвется, — объяснил Чиун. — Поторапливайся, Римо. Пора делать ноги.

— Бомбы не орут, словно пожарные машины.

Кореец скользнул за спину ученика и принялся настойчиво подталкивать его, приговаривая:

— Быстрее! Шевелись, толстопятый!

Схватив одной рукой капитана, а другой — потерпевшего, Римо выбрался из кратера и ринулся прочь. Сирена звучала все тоньше и пронзительнее, словно какой-то рассерженный дух, преследующий беглецов.

Когда ее звук достиг высшей точки, над полем разнесся топот бегущих от кратера солдат Конфедерации, и в тот же миг грянул взрыв.

Взрыв не был ни желтым, ни даже синим и прозвучал, словно раскат грома. Земля, конечно, не содрогнулась, но все же громыхнуло достаточно сильно. Из кратера взвился столб черного дыма и устремился к восходящему Солнцу.

Потом в кратере зашипело, как на гигантской сковородке.

— Подожди, папочка! — крикнул Римо, заслышав шипение, и остановился.

Чиун колебался.

— А вдруг дым опасен? — спросил он.

— Может быть. Но все же я сомневаюсь, что это была бомба.

Они стояли и смотрели на поднимавшийся из кратера дым, который закручивался спиралью и уносился прочь с порывами юго-западного ветра.

Выждав минут пять и не заметив ничего особенного, Римо двинулся назад к краю кратера.