Марей остановился перед красно-белым шлагбаумом завода, показал сторожу свое удостоверение, тот кивнул.
– Дорогу я знаю, – сказал Марей.
Ловко проскользнув мимо грузовиков и бульдозеров, он поехал вдоль стройки, где сновали рабочие. Слева что-то похожее на газометр, строительство его близилось к концу. Подъемные краны вздымали в небо металлические пластины, которые, раскачиваясь, сверкали на солнце. Кое-где на перекрестках движение регулировали охранники. Добравшись до маленького дворика перед флигелем инженеров, Марей поставил машину под сенью каштана. На пороге чертежного зала его остановили.
– Полиция. Комиссар Марей.
Его узнали. Навстречу ему вышел Ренардо.
– Что нового, господин комиссар?
– Ничего особенного. Бельяр здесь?
– Да.
Они вместе поднялись наверх и увидели инженера, диктовавшего письма секретарше. Бельяр тут же отослал девушку.
– Я не хочу тебе мешать, – сказал Марей. – Только надо кое-что проверить.
Он вошел в кабинет Сорбье и сразу же увидел книжку с адресами. Черт возьми! На этот раз незнакомец не осмелился… Марей взял книжку, нашел букву М. Вот дьявол! Страница была вырвана. Убийца не только унес цилиндр, но и позаботился открыть книжку, вырвать страницу. И это для того, чтобы оградить Монжо!..
– Роже!
– Да.
Бельяр появился в дверях.
– Может быть, ты мне поможешь, – сказал Марей. – Ты хорошо помнишь шофера Сорбье, Рауля Монжо?
– Я и не знал, что его фамилия Монжо, – сказал, заинтересовавшись, Бельяр. – Его всегда называли Раулем… Да, я его помню… достаточно хорошо. А что такое? Он тоже замешан?
– Да. Я пока не знаю, он ли убил Сорбье или нет, но именно он отправил заказное письмо. И возможно, это он украл в Нейи книжку с адресами… Я только что от Линды. Мы вместе обнаружили пропажу книжки… А здесь, ты видишь…
Марей показал вырванную страницу. Бельяр присел на край стола.
– Вот черт! – прошептал он. – Неужели этот Монжо и в самом деле опасный тип?… Он казался таким невзрачным… Невысокий, смуглый, на вид довольно сообразительный… всегда готов услужить.
– Его уже судили за воровство.
– Ты говоришь, будто он взял книжку в Нейи?… В этом нет никакого смысла. Он мог не сомневаться, что рано или поздно ты найдешь его адрес.
– Может, он просто хотел выиграть время.
Марей извлек из глубины кармана наполовину сломанную сигарету и склеил ее языком.
– У Монжо были ключи от виллы. Ему ничего не стоило заказать еще одни.
– Ты хочешь сказать, что он предвидел?…
– О! Я ничего не утверждаю. Марей закурил сигарету.
– Ладно. Не буду тебя больше задерживать… Сегодня вечером ты свободен?
– Я всегда свободен.
– Тогда я, наверно, напрошусь к вам ужинать.
– Так, так! – улыбнулся Бельяр.
– Видишь, я старею, – вздохнул Марей.
– Скажи лучше, тебе надоело жить одному. Женись.
– Не говори глупостей.
Комиссар спустился вниз, еще раз посмотрел на окно, через которое убийца должен был бежать, но не бежал, потому что… Пожав плечами, Марей направил машину к заводским воротам.
В конце улицы катила свои воды Сена. Марей оглядел набережную с дремавшими кое-где бродягами, лодки, баржи, подъемные краны… Самоходная баржа поднималась вверх по течению, и шлюпка билась в струе за ее кормой. Достаточно было спрятать цилиндр на борту какой-нибудь лодки, добраться до катера… Река впадала в море. Монжо в этот момент, возможно, был уже далеко от берега, вне досягаемости. Марей вернулся в Париж, позвонил из бистро Мишо.
– Это ты, дружище Пьер?
– У меня для вас новость, патрон. Только что звонил Фред. Он раздобыл адрес этого малого. Сказал, что объяснит вам… Это в Леваллуа… Набережная Мишле… Фред уже поехал туда.
– А номер дома?
– Ах, верно, чуть не забыл… 51 бис… Вроде бы маленький домик.
Марей кинулся к своей машине и проскочил весь Леваллуа, то и дело по-идиотски рискуя столкнуться с кем-нибудь. Но ему не терпелось покончить с этим. Покончить? По правде говоря, достаточных улик для того, чтобы арестовать Монжо, не было. Он отправил заказное письмо бывшему хозяину, и Сорбье получил это письмо в день своей гибели. Вот и все. Любой адвокат… Марей мог установить слежку за Монжо, в крайнем случае мог вызвать его к себе, чтобы допросить, но не более того. Во всяком случае, ему хоть будет что ответить Люилье.
На набережную Мишле, изнемогавшую под лучами августовского солнца, больно было смотреть. Склады, облезлые дома, чересчур высокие здания, узкие и темные, словно нарисованные на небе. Фред расхаживал перед заржавевшей оградой. Подняв большой палец, он с взволнованным видом пошел навстречу комиссару.
– Он у нас в руках, патрон.
– Ты его видел?
– Вот как вас. И не далее как сейчас, в тот самый момент, когда он шел обедать.
– Ты позволил ему уйти?
– Гувар следует за ним.
– Видно, что он чего-то опасается?
– Кто, он? Да что вы! Он разгуливает, как будто в отпуск приехал: руки в карманах, сигарета в зубах… Кормится он на улице Броссолет, в бистро «У Жюля». В двух шагах отсюда.
– Как же ты разыскал его?
– Самым обычным образом!.. Мы обошли все тотализаторы на Монмартре, где Монжо. когда-то жил. Один гарсон в кафе узнал его по фотографии, он дал нам адрес своего приятеля, таксиста. Так мы и добрались до нашего типа. Дело, как видите, нехитрое.
– Весьма любопытно, – буркнул Марей. – Ты останешься здесь. Свистни один раз, если увидишь, что он возвращается. Хочу заглянуть к нему в берлогу.
Калитка была не заперта. По обе стороны аллеи запущенный, заросший сорняками садик. Сам домик казался крошечным, грязным, мрачным, с обеих сторон его сжимали кирпичные здания с нависавшими над ним балконами, трубами, телевизионными антеннами. При помощи отмычки Марей открыл дверь первого этажа. Справа от входа он увидел кухню и бельевую; слева – что-то вроде гостиной, откуда шла лестница наверх. Марей ступал осторожно, все время прислушиваясь. От стен с почерневшими, отставшими обоями веяло затхлостью. Марей поднялся на второй этаж, вошел в первую комнату. То была спальня Монжо. Железная кровать, два стула, на стопе кувшин для воды, на полу – раскрытый чемодан, за дверью на вешалке висела одежда. Окно выходило на набережную. Марей подошел к нему. Взгляд его скользнул по Сене и остановился на том берегу… Подъемные краны, строения… На той стороне раскинулся проперголевый завод. Марей узнавал все до мельчайших деталей. Он даже сумел разглядеть каштан, скрывавший от него окна флигеля инженеров. Он отошел от окна, порылся в чемодане. Белье, ботинки, носовые платки и на самом дне что-то твердое. Марей раздвинул платки и покачал головой. В руках у него оказался бинокль. Он навел его на тот берег, и ему почудилось, будто он разгуливает по заводу. Тогда он осторожно положил бинокль на место и бесшумно вышел.
Комната рядом служила чуланом: старая печурка, матрас, сломанный шезлонг, комод без ящиков. На окне никаких занавесок. Марей уткнулся лбом в стекло и снова отыскал взглядом заводской каштан…
– Он великолепен, – заявил Марей.
– Правда?
Склонившись над колыбелью, Бельяр вытирал рот сына кончиком тонкого батистового платка.
– Ученый, – сказал Марей. – Сразу видно.
– Бедняжечка! Надеюсь, что это не так, – воскликнула мадам Бельяр.
Инженер выпрямился, задумчиво посмотрел на спящего младенца.
– Пусть будет, кем хочет, – прошептал он, – только бы был счастливее нас!
– Неблагодарный! – сказал Марей. – Тебе ли жаловаться…
И, повернувшись к его жене, продолжал:
– Ну и ненасытный у вас муж. Я бы не отказался поменяться с ним.
Улыбнувшись, он взял Бельяра за руку.
– Не обращай внимания, старина. Я заговариваюсь.
– У вас усталый вид, – заметила мадам Бельяр. – Идемте… ужин готов. Если слушаться Роже, так весь день и проведешь в этой комнате.
– Правда, – сказал инженер, – ты что-то совсем расклеился. Что-нибудь не ладится?
– Да нет. Все идет прекрасно.
– Как следствие?
– Двигается потихоньку.
Они перешли в столовую, и Марей забыл о своих заботах. Он любил Роже и Андре, эту нежную скромную молодую женщину, обожавшую своего мужа. Через несколько лет после окончания войны Андре бросила учебу, вышла замуж за Бельяра и с тех пор довольствовалась тем, что жила подле него.
– Думаешь, это так весело – женщина, которой ты внушаешь робость, – пожаловался как-то Бельяр, совсем заскучав. – Во время войны было хорошо.
– Может, еще скажешь, что жалеешь о жизни в подполье, о секретных заданиях, обо всяких передрягах, выпавших на нашу долю, – вздохнул Марей.
Нет, Бельяр, конечно, ни о чем не жалел. Но он не был, подобно Сорбье, одержим страстью научных открытий. У него оставалось время на то, чтобы читать, бывать в гостях, слоняться просто так, разъезжать. Порой он звонил Марею.
– Я тебя увожу.
