Ознакомительная версия.
– Валяй, не бойся.
– Где ты был в то время, когда убили Федорова?
– Опять на мушку берешь? – криво усмехнулся Зотов, – откуда мне знать, когда его замочили.
– Его убили вчера, между четырьмя и шестью часами утра.
– Вчера утром? Так, где я был вчера утром? – Сергей Павлович почесал затылок, – а-а, – хлопнул он себя ладонью по лбу, – до часу ночи бухали в «России», потом сняли телок и махнули в сауну, разъехались в седьмом часу утра.
Он с удовлетворением посмотрел на Мамедова.
– Симягин тоже был с вами?
– Костик, что ли? Нет, в этот раз его не было.
– А где он был, ты случайно не знаешь?
– Он мне не докладывается, сам у него спроси.
– Конечно, спрошу.
– Ты мне нравишься, Аликпер, давай кофейку выпьем, – предложил Зотов и щелкнул рычажком электрочайника, стоявшего на столике.
– Меня зовут Алискер, – поправил его Мамедов, – можешь звать меня Алексеем.
– Короче, Леш, щас кофе попьем и разбежимся, у меня дел куча.
* * *
– Ну, ладно, давай перейдем к делам, – сказал Мещеряков после пятнадцатиминутного разговора «по душам».
Махаил Анатольевич с дружеской бесцеремонностью пытался вмешиваться в личную жизнь Вершининой. Все-то он старался найти ей жениха, сосватать то одного, то другого «положительного мужчину» из огромного числа своих знакомых, за которым она была бы как за каменной стеной.
В общем, он считал себя обязанным устроить ее счастье. Вершинина с насмешливой снисходительностью – в глубине души, и с благодарностью – на устах принимала его советы и рекомендации, вспоминая про этом известный афоризм Франсуа де Ларошфуко: «Люди ничто не раздают так охотно, как советы».
Когда-то Вершинина с Мещеряковым служили в одном управлении, только на разных этажах и в разных отделах: Михаил Анатольевич в оперативном, а Валентина Андреевна в информационно-аналитическом.
Мещеряков уволился на два года раньше Вершининой и организовал фирму «Кайзер», занимающуюся изготовлением и установкой стальных дверей. Со временем, фирма стала заниматься установкой и обслуживанием сигнализаций в квартирах, офисах, на складах, в банках.
Появилась необходимость в создании собственной службы безопасности, и Мещеряков вспомнил о Вершининой, которая к тому времени осталась без работы. В общем, все к лучшему в этом лучшем из миров.
– Расследование движется потихоньку, – Вершинина раскрыла папку, лежащую у нее на коленях, – что тебя конкретно интересует?
– Ты мне скажи, – Мещеряков закурил уже третью сигарету и потер тыльной стороной ладони студенистые складки своего двойного подбородка, – Трифонов действительно невиновен, как говорит его брат?
– Похоже, что так, кто-то его подставил.
– Как же это получилось? – Мещеряков вперил в Вершинину проницательный взгляд.
Его водянисто-бесцветные глаза были на удивление прозрачными, этакие два рентгеновских аппарата. Казалось, что он видит собеседника насквозь или визуально препарирует его.
Но когда он говорил с Валентиной Андреевной, холодное стекло его глаз плавилось, растекаясь в благожелательной хитреце.
– Есть несколько версий случившегося, еще больше всяких неувязок и накладок. Тебе уже известно, что в квартире Трифонова нашли несколько золотых монет, принадлежавших Федорову. Тот, кто подставил Трифонова, хотел, чтобы все выглядело, как ограбление. Милиция приняла эту версию, им так проще – не будет висяка – нераскрытого убийства.
– А чем тебе эта версия не нравится? – Мещеряков запустил пятерню в свои сальные, цвета прелой соломы волосы, проведя рукой ото лба до затылка.
– Ну посуди сам, Трифонова хватают в квартире Федорова через пять минут после того, как сработала сигнализация. За эти пять минут он должен был убить Федорова, выкрасть у него монеты, спрятать их у себя, а после зачем-то опять вернуться в его квартиру. Даже если предположить, что Трифонов не знал о сигнализации, что в принципе возможно, то совершенно не понятно, зачем ему нужно было снова возвращаться на место убийства?
– Может, хотел еще чем-то поживиться? – предположил Мещеряков.
– Он бы мог сунуть монеты в карман и сразу взять еще что-то, – парировала Вершинина.
– А если он что-то забыл в квартире Федорова? Или сначала растерялся и вернулся домой, а потом расхрабрился и решил что-нибудь еще прихватить? – не унимался Михаил Анатольевич.
– Ты сам-то в это веришь, Миша? – усмехнулась Вершинина.
– Но эта версия имеет право на существование? – сказал Мещеряков, теребя свою дряблую щеку и лукаво глядя на Валандру.
– Эта версия имела бы право на существование, если бы не одно «но». Дело в том, что Петру Петровичу Трифонову не нужно было грабить Федорова, ему вообще никого не нужно было грабить, а тем более убивать. Его брат обеспечивал его всем необходимым и даже более того. Так что, мотив ограбления исключается.
– Ну а другие мотивы? Женщины, ревность, обида, зависть?
– Все эти мотивы исключаются. Я их просто отбросила.
– Почему же?
– Потому, что у него нашли монеты. Если бы не они, то один из приведенных тобой мотивов, может быть, и имел бы право на существование, и, скорее всего он и заставил настоящего убийцу пойти на преступление.
– Ой, Валентина, избавь меня от этой софистики, – Мещеряков переменил позу, кожаное кресло скрипнуло под его грузным телом.
– Можно еще предположить, что Петр Петрович – маньяк-нумизмат или клептоман… – добила Мещерякова Валентина Андреевна.
– Достаточно гипотез, – поднял руки вверх Михаил Анатольевич, – разбирайся дальше самостоятельно, только держи меня в курсе. Давай-ка теперь к теме попроще…
– К дверям что ли?
– Как ты догадалась? – с шутливой фамильярностью поддел Валандру начальник.
– У тебя, Миша, на повестке дня обычно три вопроса: моя личная жизнь, криминал и двери. Два из них уже рассмотрены, следовательно – остаются двери.
– Ты, Вершинина, сегодня меня доконала. Ну ладно, – продолжил он уже серьезным тоном, – что у нас с «Провинциалбанком»?
* * *
Возвращаясь от Мещерякова, Вершинина заглянула в дежурку.
– Привет, Валентиныч, как дела? – Вершинина остановилась в дверях.
– Здравствуйте, Валентина Андреевна. У нас все в порядке, а у вас? – Ганке с улыбкой повернулся к Вершининой.
– Отлично, – она подошла ближе, – дай-ка мне регистрационный журнал.
Ганке достал из ящика стола толстую тетрадь и протянул Валандре.
– Как твои домашние поживают? – спросила Вершинина, забирая журнал.
– Спасибо, все хорошо. Юлька вот замуж собралась.
– А что так не весело?
– Да парень какой-то непутевый, – Ганке озабоченно вздохнул.
– Чем же он тебе не угодил? – участливо поинтересовалась Вершинина, присаживаясь на дерматиновое кресло.
– Да как вам сказать, – Ганке замялся, – школу закончил, поступил в институт, проучился там два года – вытурили за плохое поведение.
– И в чем же выражалось его плохое поведение?
– Да я точно не знаю, сам он говорит, что там зажимали его как личность. Великие все стали…
– Может, действительно зажимали, а, Валентиныч?
– Не знаю, не знаю. Только вот и с работой у него какая-то ерунда. То работает, то нет.
– Ну, с работой у всех сейчас напряженка, время такое. Да ты не расстраивайся, молодежь сама пусть разбирается. Наше дело – помочь, если требуется, а не лезть к ним лишний раз с советами, – педагогично подытожила Валандра, и, похлопав Ганке по плечу, отправилась к себе.
Валентин Валентинович был заботливым мужем и отцом. Юльку он, что называется, в зубах таскал, трясся над ней, не дай Бог – заболеет или в школе что-нибудь не так! В этом Марии, жене Валентиныча, повезло. Не так уж много мужчин, которых можно назвать хорошими отцами и внимательными супругами.
Рачительный, основательный, заботливый, ответственный, работящий, в меру строгий и нежный, Ганке воплощал, сложившийся в народе идеал мужчины – защитника и кормильца. Вершинина уважала его за эти качества, но иногда подшучивала над его твердолобостью и моральными стереотипами.
* * *
Войдя в свой кабинет, сев за стол и закурив сигарету, Вершинина открыла регистрационный журнал. Она рассеянно листала его, изредка задерживая свой взгляд на датах и времени поступления сигналов на пульт.
Открыв страницу с датой: семнадцатое февраля, она остановила свое внимание на… сигналах, поступивших из квартиры Федорова.
Дело в том, что при каждом открывании двери на пульт охраны, который был запараллелен с пультом «Кайзера», поступал сигнал. Сразу после очередного сигнала операционистка звонила в квартиру и, услышав кодовое слово, давала отбой.
Ознакомительная версия.
