– Я привез твоего сына. Он жив, хотя пока без сознания.
И в доказательство своих слов показал крестик.
Проезжавший мимо граф со смехом крикнул Тозо:
– Брат Джованни! Можешь забрать себе и эту старуху, и все, что ты найдешь в лачугах по соседству. Я дарю тебе этот берег!
Венгерская солдатня одобрительным хохотом отозвалась на шутку предводителя. Тозо дождался, пока последний солдат пройдет мимо, и сказал Анне:
– Забирай сына и уходи. Только отдай мне ларец со святыней. Я пришел за ним. Настал срок обретения, и я избран, чтобы открыть святыню христианскому миру.
Анна улыбнулась, но ответила не сразу. Тозо даже испугался, что ее снова поразило безумие, как тогда, сразу после кораблекрушения. Но она ответила ему на венецианском языке, и Тозо понял, что она давно все вспомнила и сохранила разум.
– Ты ошибся, Джованни. Срок еще не настал. Я и сама не знаю, где сейчас спасший мне жизнь ларец со святыней. Но я знаю точно: святыня будет явлена. Но не тебе и не сейчас. Спасибо тебе за спасение сына. Я не держу на тебя зла, ведь ты более несчастен, чем я. Буду молиться за спасение твоей души. А ты вымаливай у Господа прощение за тех, кого ты сегодня обрек на смерть. Прощай!
Тозо, поколебавшись, принялся снимать деревянный крестик с шеи, но Анна жестом остановила его:
– Пусть останется у тебя.
И Тозо послушно спрятал крест за пазуху.
– Торопись! – озабоченно посоветовал он Анне. – Вам надо уйти, пока граф не выставил посты.
Тозо долго смотрел им вслед, пока Анна, ведущая под уздцы лошадь со своим сыном, не скрылась за ближайшим утесом. Затем, вздохнув, спустился на берег.
Солдаты обшарили и подожгли дома, находившиеся на большом острове и берегу. Их обитатели заранее ушли в горы, прихватив свой незамысловатый скарб и скот. Толстым каменным стенам домов огонь не мог причинить вреда. Скоро жители вернутся и снова поставят на каменные стены каркас из жердей, на который уложат упавшую с прогоревших крыш черепицу. Так было не раз и еще не раз будет.
Граф приказал выставить стражу и развести костры на большом и малом островах, чтобы обозначить в темноте подход к берегу для кораблей.
Солнце село, и навалилась темнота. Тозо опустошенно смотрел на огонь костра и думал: как так могло получиться, что он возвращается ни с чем? Усталость давала знать, и Тозо незаметно для себя погрузился в сон, распластавшись на еще теплой гальке. И вдруг он увидел идущую по пляжу женщину. Женщина приблизилась к костру. Это была Анна. Тозо оглянулся: на берегу горели костры, но никого не было. Тозо вдруг прошиб пот: неужели венгры уплыли, оставив его здесь?!
– Не бойся, – усмехнулась Анна. – Ты просто спишь. А я пришла к тебе во сне, чтобы закончить начатый разговор.
* * *
Тозо проснулся от толчка в плечо и вскочил, машинально хватаясь за висящий на поясе кинжал.
– Осторожнее, брат Джованни! – раздался голос графа Циллеи. – Ну и крепко же вы спите. Пора на борт, все уже погрузились.
Действительно, недалеко от берега на волнах покачивался крутобортый неф, освещенный светом факелов. Тозо сел в лодку вместе с графом и его оруженосцами. Гребцы налегли на весла. Полоса берега, местами освещенного угасающими кострами, удалялась. Сияющий звездами небосвод был снизу словно отгрызен неровным силуэтом черных гор. Куда теперь?
* * *
Корабли с отрядом Циллеи должны были идти к Триесту, чтобы там соединиться с армией короля. Но Тозо боялся встречи с королем – уж больно много он наобещал монарху – и упросил Циллеи высадить его в Рагузе по болезни.
– Боюсь не доехать до Триеста, – объяснил он графу. – Болезнь усиливается, а в Рагузе францисканцы вылечат меня в монастырской больнице.
– Как знаешь, брат Джованни, – отозвался граф. – Ты сделал то, что должен был сделать. Если у тебя были еще обязательства перед королем, о которых я не знаю, то это уже не мое дело. Если ты понадобишься королю, он сам тебя найдет. Прощай! И храни тебя Господь!
* * *
В монастыре Тозо поселился надолго, хотя собирался покинуть его побыстрее, опасаясь гнева короля за невыполненное обещание: ведь он не нашел ни святыни, ни даже части сокровищ Дандоло. Но вскоре пришло сообщение о смерти короля Лайоша, и Тозо успокоился.
Он почти безвылазно сидел в своей келье, молился и писал записки. Так прошло почти тридцать лет. Тозо стал дряхлым стариком, но незавершенная миссия продолжала держать его на этом свете. В год, когда дож Микеле Стено за сто тысяч дукатов купил Далмацию у венгерского короля Сигизмунда, Тозо исполнилось восемьдесят лет. В свите прибывшего в Зару венецианского наместника оказался внук Джованни Тозо – Гуидо. Когда Гуидо Тозо сообщили, что его хочет видеть лежащий на смертном одре монах-францисканец, он очень удивился, но не посмел отказать в просьбе умирающему. Когда богато одетый венецианец переступил порог маленькой кельи, он не думал, что через полчаса выйдет оттуда потрясенный, сжимая в руках деревянный, инкрустированный деревом и костью ларец, в котором лежали ставшие теперь фамильными реликвии: небольшая книжка в кожаном переплете, карта сокровищ Энрико Дандоло и деревянный крестик с серебряными гвоздиками.
* * *
Я не стал откладывать визит к Липатову в долгий ящик и уже следующим утром напросился к нему в гости.
Липатов скептически отнесся к моей гипотезе о любви Тозо к Анне Дандоло.
– Тозо был женат и любил свою жену, – возразил Липатов. – Они и года не прожили вместе, когда Тозо был вынужден покинуть ее и уже больше никогда не увидел. А ведь Тозо тогда было не больше двадцати лет.
– Да, это так, но он ведь был молодой мужчина и почти все время проводил в обществе юной и весьма привлекательной девушки, – возразил я. – Зато версия любви прекрасно объясняет некоторые странности в поведении Тозо.
– Подождите! – протестующе поднял руку Липатов. – Честно говоря, я не ожидал, что вас так захватит историю моего далекого предка. Поэтому мой рассказ о нем был краток, я опустил многие подробности и неясные места.
– Да, тогда вы вводили нас с Тавровым в курс дела и потому вынуждены были сообщить лишь суть, – согласился я. – Но сейчас мне нужны подробности. Как говорят французы, дьявол таится в деталях.
– Похоже, вы действительно вдохновились на новый роман, – усмехнулся Липатов. – Что ж… Вы созрели, чтобы увидеть подлинную рукопись Джованни Тозо. Одну минуту.
Липатов вышел из гостиной. Он отсутствовал не более пары минут и вернулся с двумя тетрадями в руках. Одну я уже видел: тетрадь профессора в дерматиновом переплете. Вторая тетрадь больше походила на книгу в кожаном переплете. От нее в буквальном смысле слова пахло древностью.
– Вот это и есть рукопись Джованни Тозо, – торжественно провозгласил Липатов, бережно положив древний манускрипт на стол. – Шесть с половиной столетий. Практически идеальная сохранность! Дядя хранил ее в коробке из специального картона. А вот как поколения предков умудрились сохранить рукопись в таком отличном состоянии – уму непостижимо!
– Можно? – спросил я. Липатов кивнул, и я взял в руки рукопись Тозо. Пергаментные страницы были заполнены ровными строчками слегка выцветшего текста.
– Обратите внимание, что текст разбит на пронумерованные римскими цифрами главы, – сказал Липатов. – И есть три главы, в которых после номера идет всего лишь одно слово. Главы двенадцать, двадцать пять и тридцать три.
Да, действительно: под римскими цифрами, обозначающими названные Липатовым главы, стояло лишь одно слово «bissa».
– Что это означает? – спросил я.
– Само слово на венецианском языке означает «змея», – ответил Липатов. – Но что оно означает в общем тексте рукописи, я не понимаю. По смыслу эти лакуны, вместо которых идет слово «змея», должны содержать ответы на те вопросы, которые вызвали у вас недоумение. Первое: почему Тозо так долго – двенадцать лет – провел в гостеприимном плену Паштровичей, хотя его в Венеции ждала семья? Ведь после смерти Андреа Дандоло в тысяча триста пятьдесят четвертом году больше никто не знал о миссии Тозо, и он мог спокойно вернуться. Но Тозо еще семь лет провел, ловя рыбу в окрестностях острова Сан-Стефан, называемого черногорцами Свети Стефан. Почему? Второе: почему он так долго – еще двадцать лет – просидел безвылазно в монастыре францисканцев в Дубровнике? Третье: почему он, так и не найдя ларца с Животворящим Крестом, снова вернулся в монастырь и словно предвидел, что незадолго до смерти его посетит внук, которому он и передаст свое наследие? И четвертое: почему он, располагая картой сокровищ Энрико Дандоло, даже и не подумал завладеть хотя бы их частью? А ведь даже сотая часть этих сокровищ сделала бы Тозо весьма богатым человеком. Почему?
– Надо обязательно выяснить еще какое-нибудь значение слова «bissa»: скажем, малоупотребительное или забытое, – поделился я размышлениями. – А что, если это ключ к какому-нибудь шифру? И нужно понять, что означает дата 1228 на могиле монаха в монастыре Дубровника. Мне кажется, это важно. Что было в 1228 году?
