— Ты бредишь, — нахмурился Артем.
— Дослушай до конца. Нарушившие закон и воспользовавшиеся этим. Следовательно, также нарушившие закон.
При этих словах Сид слегка занервничал.
— Поясняю. Речь идет о шантажируемых и шантажистах. Тихо! — сказал Грушин, заметив, как заволновались гости. Даже Сид отвел взгляд от салатницы и при слове «шантажисты» уставился на хозяина.
— Я не думаю, что это остроумно, — тихо сказал Инга.
— Сегодня приглашено равное количество шантажируемых и шантажистов. Я подчеркиваю: равное. Кое-кто из вас прекрасно знает вымогателя, но есть и такие, которые понятия не имеют, где и когда произошла утечка информации. Я решил вам помочь. Ну, в самом деле? Сколько можно жить в напряжении и вздрагивать от каждого телефонного звонка?
— И как же ты решил нам помочь? — хмуро спросил Артем.
— Во-первых, предлагаю выпить. За свободу. А потом продолжим.
И Даниил Грушин первым опрокинул рюмочку мятного ликера. Потом опустился на стул и, улыбаясь, оглядел своих гостей. Мол, каков сюрприз?
— Как узнал, а? — промямлил Сид.
— Сид… — простонала Прасковья Федоровна. И судорожно отхлебнула вино из хрустального бокала.
Похоже, что аппетит у гостей пропал. Только Артем махом опрокинул рюмку водки и пододвинул к себе жульен из шампиньонов. Он единственный выглядел невозмутимым. Инга, не останавливаясь, судорожными глотками выпила бокал шампанского. Грушин отметил это с удовлетворением. Нервничает. Отлично!
— Но ты-то знаешь, кто кого шантажирует? — сообразил наконец Артем. И, перестав на минуту жевать, уставился на Грушина.
— Разумеется, — улыбнулся хозяин. — Я знаю все.
— Ну так скажи!
— Предлагаешь сразу раскрыть карты? — рассмеялся Грушин. — Но не забывай: здесь не только шантажируемые, но и шантажисты. Они-то в этом не заинтересованы!
— Может, проголосуем? — с усмешкой спросил Артем. Но его никто не поддержал. Сид молча отхлебывал пиво из банки, Прасковья Федоровна задумчиво вертела в руках хрустальный бокал. Но хуже всех выглядела Кира. Ту просто дрожь колотила.
— Прежде чем мы перейдем ко второй части, хочу спросить у своих уважаемых гостей: может быть, кто-то хочет сделать признание? — громко спросил Грушин. — Честно сказать: я, мол, грязный шантажист, вымогаю деньги. И хочу публично покаяться. Ну, господа?
Все молчали. Артем хмуро оглядывал присутствующих. Словно чего-то ждал.
— Валентин? — обратился Грушин к заму по рекламе.
— Я хочу сказать… — Тот прокашлялся и постарался сдержать дрожь в голосе: — Хочу сказать, что все вышесказанное лично ко мне отношения не имеет. Не понимаю, Даниил Эдуардович, почему вы меня пригласили? То есть…
— Все понятно, — оборвал его Грушин. — Инга?
— Мне нечего сказать.
— Еще шампанского? — с иронией спросил хозяин.
— Да! — с вызовом ответила она.
— Понимаю: тебе надо напиться, чтобы стать разговорчивей.
— Что ты себе позволяешь?!
— Прасковья Федоровна, а вы ничего не хотите сказать? — подмигнул Грушин модной писательнице, пропустив Ингин вопрос мимо ушей.
— О! Я хочу сказать, что все это очень занятно! Безумно интересно! Это замечательная, волнующая игра, и я…
— Да замолчи, наконец! — оборвала ее Кира. — Замолчи! Грушин, вы — сумасшедший!
— Согласен, — кивнул Артем. И поправил узел галстука. — Итак, Даня, никто не собирается признаваться. Значит, тема закрыта? Сюрприз не удался. Быть может, мы разойдемся по домам?
— Не спеши, — загадочно улыбнулся Грушин. — Сюрприз номер два.
И поднялся со стула. Гости заволновались. Артем взглядом показал Сиду: если что, бросаемся на него и вяжем. Тот, кажется, понял и кивнул. Грушин тем временем подхватил со стола один из подсвечников и подошел к старинному буфету, стоящему у стены. Свободной рукой достал из левого кармана ключ, сказав с усмешкой:
— Я сегодня хранитель ключей. Одни запирают гостей, другие — тайны, а третьи, волшебные, все отпирают. Вот этот заветный — ключ к свободе.
Открыв дверцу, он поднял повыше подсвечник, чтобы гости смогли увидеть содержимое буфета. Прасковья Федоровна вытянула и без того длинную шею, Артем подался вперед всем своим крупным телом, а Инга прикрыла глаза и еле слышно спросила:
— Что там?
— Господа шантажисты, обратите внимание. Не то чтобы я вас пугаю, но…
— Боже, там пистолет! — взвизгнула Кира. А у Прасковьи Федоровны от волнения порозовели щеки.
— Маньяк! — отчетливо сказала Инга, широко распахнув голубые глаза.
— Да, это пистолет, — с нескрываемым удовлетворением сказал Грушин. — Оружие, которое вошло в историю. Не могу же я опуститься до какого-нибудь «Макарова» или «ТТ»? Я, Даниил Грушин! А это…
Он протянул было руку к оружию, но тут же ее отдернул:
— Э, нет! Брать не буду. Чтобы на нем не было моих отпечатков пальцев. Оружие я тщательно протер, учтите это, дорогие гости! Перед вами настоящий «Магнум» фирмы «Смит и Вессон», модель 29. На сегодня это, пожалуй, самое мощное личное оружие в мире, не считая нескольких моделей автоматических пистолетов, — любовно сказал Грушин.— Произведен в год моего рождения. Ну разве я мог устоять? Барабан шестизарядный, в нем все шесть патронов, предупреждаю. Калибр такой, что один выстрел в упор, и у жертвы просто нет шансов. Также хочу предупредить дам: это один из самых тяжелых револьверов. Берегите ваши ручки. Зато отдача не такая сильная, что опять же плюс. Кому надо, тот справится. Но о дамах я позаботился особо.
И Грушин поднес подсвечник поближе к буфету со словами:
— Быть может, кому-то плохо видно… Там, на полочке, запаянная ампула с цианистым калием. Достал по знакомству специально для такого случая. Дамы могут воспользоваться ядом. Кроме того, здесь лежит старинный кинжал. И веревочная петля. Кому что по вкусу. Я прекрасно знаю, что у некоторых из вас ситуация безвыходная. Вы не можете обратиться в милицию, причину называть не буду. Но шантажист держит вас за горло. Главное: не промахнитесь! Я не имею в виду пулю. Ха-ха!
— Ну, хватит! — поднялся Артем. — Грушин, я тебя выслушал и понял, что мне лучше отсюда уехать. Мне все это не интересно.
— Да ну? Тогда я могу выдать твою тайну? Сказать сейчас, перед присутствующими здесь людьми, что Артем Дмитриевич…
— Замолчи! Слышишь? Это мое личное дело! И только мое!
— Тогда останься. И по крайней мере одно признание у нас уже есть. Артем Дмитриевич не отрицает, что оказался в этой компании не случайно. Осталось выяснить, кто он? Шантажируемый или шантажист? Господа?…
ТУЗ КРЕСТЕЙ Восемь часов вечера
Поскольку все молчали, Грушин продолжил:
— Господа, я так понял, что признание никто из вас делать не хочет? А покончить жизнь самоубийством?
— Много чести, — фыркнула Инга. — Отравиться, чтобы потешить твое самолюбие!
— Есть и другой способ, — загадочно произнес хозяин. — Выйти с честью из этого поединка.
— Что, еще один сюрприз? — мрачно усмехнулся Артем и потянулся к графину с водкой. — У меня от твоих сюрпризов мороз по коже.
— С минуты на минуту сюда придет следователь… — почти торжественно объявил Грушин.
Рука Артема дрогнула, водка пролилась на скатерть, и бизнесмен выругался: «Черт… ты…»
— Нет! — вскочила Кира, опрокинув при этом бокал с минеральной водой. Ее балахон моментально намок.
— Сядь же! Сядь! — дернула ее за рукав Прасковья Федоровна. Кира, бледная, как смерть, опустилась на стул.
— Следователь? — удивленно переспросил Валентин.
— Ментов нам только не хватало, — пробормотал Сид.
Инга сидела ни жива ни мертва.
— Я не договорил, — заметил Грушин. — Да, я наведался в городскую прокуратуру. И нашел там замечательного человека. Майор юстиции Колыванов Андрей Алексеевич.
— Не-е-ет… — простонала Кира.
— Он отнесся ко мне со вниманием. Сказал, что слишком уж много развелось шантажистов. Пора устроить показательный процесс. Кончать жизнь самоубийством никто из вас не хочет. А как насчет добровольного признания? Чтобы скостить срок?
И Грушин глянул на часы, висевшие на стене.
— Без пяти минут восемь! Ровно в восемь он должен подъехать. Мне пора спуститься и встретить гостя. А вы пока все обдумайте. Есть шанс уладить дело миром.
И, взяв подсвечник, Грушин удалился из каминного зала.
— Уф… Даже дышать стало легче! — заметила Инга после паузы.
— Я остался здесь только ради тебя, — нагнувшись к ней, еле слышно сказал Артем. — Но ты? Почему ты здесь? Инга?
— Я… — Она судорожно схватила со стола пустой бокал. — Налей мне шампанского.
— Я не знал, что ты так много пьешь!
— Ты многого про меня не знаешь. Артем… — Она тихонько всхлипнула.
