Ознакомительная версия.
– Лилит, вы не против занятий сексом в беременном состоянии? – вдруг спросил Бирс.
От неожиданности я встала.
– У вас и живота-то никакого не видно, – посмотрел на меня Бирс снизу вверх.
– К чему это вы спрашиваете?
– Если вы не против секса, то я бы сейчас уехал. У меня дела.
В некотором столбняке смотрю, как Бирс откладывает гитару и начинает собираться. Уже стоя в коридоре с курткой в руках, он вопросительно взглянул на меня:
– Я могу ехать? Вы уверены, что согласны на секс и не собираетесь что-то выяснять с моим сыном? Качественный молчаливый секс, а? Или мне лучше его забрать, пока вы не обидели друг друга разговорами? Пусть дрочит дома в ванной.
Прислоняюсь к притолоке и смотрю на Бирса, стараясь сдержать улыбку. Как он понял?
– Можете ехать, спасибо, – я даже изобразила подобие реверанса. – Никаких выяснений и ссор. Один вопрос. Почему опять на «вы»?
– Секс – основополагающая для человечества тема. Важность этой темы предполагает взаимоуважение. А от себя лично могу добавить еще и восхищение. Вы меня восхищаете, Лилит, как же на такую тему – да с тыканьем!
И ушел, поклонившись резким кивком головы.
Сначала я пробежалась по первому этажу. Потом выскочила на улицу. Байрон в это время спустился со второго этажа, не нашел никого в гостиной и бросился на улицу, когда я входила со стороны пристройки в кухню. Я крикнула его имя, а он – «Текила!». Мы столкнулись в гостиной и вцепились друг в друга с неистовством потерявшихся и истощенных одиночеством детенышей. Байрон ощупал меня, начиная с лица, потом – все пальцы на руках, потом... Я не сразу перешла к основополагающей для человечества теме, я ждала, когда он убедится, что все мои косточки, ноготки и складочки на месте.
И вот минут через тридцать мы лежим на ковре, замотавшись плотно в одно одеяло, и успокаиваем дыхание, прилепившись друг к другу, а в гостиную входит мужик в ушанке с болтающимся ухом и шумно вываливает перед камином дрова.
В комнате совсем темно, он возится с растопкой, а мы затихли и замерли, как огромный кокон – голов не видно, только торчат ноги Байрона.
Чиркает спичка, и вот уже есть пламя, я чувствую его по запаху и потрескиванию горящего дерева.
– А ты знаешь, что Кирзач глухонемой? – вдруг громко спрашивает Байрон.
Высовываю голову и смотрю на спину присевшего совсем рядом истопника.
– Уходи отсюда! – повышаю я голос. Я почти кричу: – Сейчас же убирайся!
Кирзач не пошевелился.
Я села, освободившись от одеяла, и стукнула пяткой по полу. Истопник тут же вскочил, пригнулся и в таком полусогнутом состоянии медленно обернулся.
– Вон! – я показала рукой на выход.
Байрон, тихо смеясь, скорчился под одеялом. Кирзач, пятясь, ушел. Я на четвереньках подползла к камину. Села, обхватив колени. Голая.
Горячо у огня.
* * *
Конечно, истопник выжил меня из пристройки. В основном – крепким своим духом. Обнюхав это помещение, я поняла, что простым проветриванием тут не обойтись – мебель тоже пропахла. Пришлось согласиться на комнату наверху. Байрон провел со мной ночь и полдня, а потом ему пришлось уехать, и наступили сумерки, в которых я обнаружила себя одну в большом доме – забилась в угол дивана и тупо таращусь на огонь. Еще почему-то потеплело, и пошел дождь, и снег начал таять. Слякоть. Никакого желания погулять на природе.
Около одиннадцати вечера я услышала голоса. Как будто женщина кричит, и музыка жалостливая. Пошла на женский голос и набрела на полный сюр: сидит глухонемой истопник в пристройке перед телевизором. И напряженно смотрит сериал. Главное – какой сериал. Бразильский! Я вошла, села за стол с грязной посудой и внимательно выслушала, что плохого и как именно сделал Педро – бросил Азарилью, обокрав ее. Смешно. Истопник смотрит в экран, не отрываясь. Неужели он знает португальский? Трогаю его за плечо. Кирзач отмахивается – мешаю ему наблюдать по губам.
Реклама. Истопник убрал посуду, принес чайник и чистый стакан. Налил чаю, подвинул мне. И пузатую сахарницу заодно. Подумал и открыл коробку с печеньем. Посмотрел вопросительно.
– Спасибо, – сказала я, – Педро бросил Азарилью, а она беременна.
Истопник посмотрел на мои губы в озарении. Я даже испугалась за себя – допустить такую промашку! Вдруг он теперь будет запирать меня в пристройке, чтобы я пересказывала ему перевод с экрана!
Шарю глазами по комнате с газовым котлом в углу. Лежанка, угловой диван, стол, три стула, высокий узкий шкаф, старое кресло. В кресле лежит газета. Ура. Я не ошиблась. Газета имеет программу телепередач. И даже на последней обзорной странице краткое содержание пяти серий на этой неделе. Я как дура собралась радостно зачитать ему перечень пятидневных страданий, но тут наткнулась на хитрый с прищуром взгляд. Вот уж действительно потеряла соображалку. Он же глухонемой, а не слепой.
Истопник взял программу и показал мне грязным ногтем имя из краткого содержания 143-й серии. Миранда. Потом показал на экран. Опять – на имя в программе. Минуты через три его жестикуляции – а он уже начал раздражаться – до меня дошло, чего хочет Кирзач.
Пришлось смотреть серию почти до конца. Наконец героиня появилась.
– Вот эту даму все называют Мирандой, – доложила я Кирзачу.
Он кивнул – так, мол, и думал, и я поразилась счастливому мечтательному выражению его лица.
После титров, которые сопровождались страдальческой песней, Кирзач подошел к двери, которая ведет в кухню большого дома, и открыл ее, дав понять недвусмысленным жестом, что мне пора убираться.
Стало не по себе. Но я, конечно, подчинилась. Уже стоя в дверях, решила кое-что уточнить.
– А кто обходит дом и запирает на ночь все двери?
Кирзач ткнул пальцем себе в грудь.
– А окна? Окна все закрыты?
Тот же жест, только уже более раздраженный.
– А камин не надо перекрыть? Он ночью не задымит?
Застыл истуканом, смотрит мимо меня – я обидела специалиста недоверием.
– Давай договоримся. Ты не лезешь ко мне. Не мешаешь спать по утрам, не готовишь мне еду и не включаешь телевизор так громко, как сегодня. Кстати, на кой черт ты вообще включаешь громкость?
Он показал на меня и потом двумя пальцами – идет человечек.
– Чтобы я пришла?
Кивает.
– Ладно! – меня почему-то разозлило это его объяснение. – Не попадайся мне часто на глаза. И... одень девочку потеплее, ей холодно в декабре в одном платьице!
После моих слов о девочке глаза истопника потемнели, рот приоткрылся. Он медленно поднял руку с растопыренными пальцами и вдруг обхватил этими шершавыми грязными пальцами мой рот и подбородок. Резкий и сильный толчок, и я, еле удержавшись на ногах, оказалась в кухне перед захлопнувшейся в пристройку дверью.
Тяжело дыша, я прошлась по первому этажу, включая и выключая свет, пока моя ненависть не отступила перед осознанием, что ему я сделала больнее своей провокацией. В ванной я начала успокаиваться от шума воды из крана. Тщательно намылив, вымыла лицо. Прополоскала рот. Из зеркала на меня посмотрела раскрасневшаяся особа с короткой, вполне приличной двухцветной стрижкой и припухшими губами. Ничего себе он цапнул своей ручищей! Мои губы и подбородок. Мерзкая тварь!..
В комнате наверху, заперев дверь на ключ и подставив под ручку спинку стула, я забралась, не раздеваясь, в кровать и в малейших подробностях представила истопника.
Не намного выше меня – сантиметров на десять. Коренастый, коротконогий. Обувь – войлочные короткие сапоги на резиновой подошве. Стеганые штаны с какими-то подвязками – болтаются грязные концы веревок. Старый шерстяной свитер, на рукавах заплатки из кожи. Поверх свитера – стеганая безрукавка той же выделки, что и штаны. Вроде телогрейки с обрезанными рукавами.
Голова. Косматая, со свалявшимися от шапки волосами странного серого цвета. Неопрятная – пучками – рыжеватая борода с проседью. Усы желтые. Курит? Никакого намека на запах табака. Нос небольшой, глаза непонятно какие – калмыцкие?.. татарские? Совершенно нехарактерная и бесцветная внешность. Одним словом, настоящий душегуб. Неприметный и ловкий.
Я на одну минутку закрыла глаза и тут же провалилась в сон. Сразу увидела девочку. Она бегала с сачком по снегу вокруг беседки и ловила бабочку – яркую, как сгусток солнца. Я открыла глаза, а в окне светло. И никаких страхов, и стул под рукой кажется смешным, и внизу в гостиной пахнет мокрым деревом – новая порция дров у камина, и кофе в зернах у Бирса есть, и кофемолка, и полный холодильник всяких вкусностей.
В полупустой комнате на втором этаже я обнаружила сундук. Настоящий, деревянный, с кованым обхватом металлических полос и огромным висячим замком. Тут же тщательно осмотрела все ящики столов в доме, а ключ от сундука висел на самом видном месте – в коридоре у зеркала. Затаив дыхание, открываю крышку, а там... Небольшая красивая коробочка и книги. Неплохая, кстати, библиотека. В основном – философы и историческая литература. Много книг на немецком и английском. Есть Байрон и Гейне – хорошо, что на русском. Из этого подбора трудно понять, чем же именно занимался Бирс, какие такие тайны рассекретил.
Ознакомительная версия.
