– Ну что вы! – засмеялся Портер. – Знатная старушонка. Многие американские агенты были ее учениками. Лучше ее в гриме никто не разбирается.
– Есть у мужчин места, которые никак не загримируешь, – двусмысленно улыбнулась Марго.
Парни почему-то смутились.
– Ладно, а теперь серьезно. – Портер открыл саквояж и стал вынимать оттуда какие-то баночки, упаковки таблеток, парафиновые свечи и другую мелочь. – То, что говорила мисс Бойл, очень интересно, но годится только для кино. Мы надеялись, что, прослушав ее рассказ, вы не станете спрашивать, а почему нельзя просто намазюкать физиономию жидкой пудрой и приклеить накладную бороду. Теперь перейдем непосредственно к тому, что касается нашей профессии. За курс лекций и практических занятий по этому предмету вы узнаете, как изменять форму лица, цвет глаз, состарить и, наоборот, омолодить кожу, как делать искусственные шрамы, как за три дня поправиться на двадцать килограммов и как быстро похудеть и тому подобное. Все это когда-нибудь пригодится в вашей работе. Если есть вопросы, задавайте сразу.
– Скажите, – робко спросила Кати, подняв руку, – а как изменить цвет кожи?
– И это мы будем проходить. Заключительную лекцию прочтет специалист, к которому обращался Майкл Джексон.
Лекция пролетела очень быстро. На этот раз вместо сухих рассуждений была живая практика. Еще долго ребята сидели в аудитории и обсуждали услышанное. Никто даже не заметил, как в кабинет вошли Турецкий с Реддвеем и тихо уселись за последним столом.
– А может, не стоит? – тихо спросил у полковника Турецкий, глядя на весело смеющихся парней и девушек. – Не рано?
– В самый раз. – Полковник выложил на парту карту Боснии. – До конца жизни их тут не продержишь…
– Значит, так, на все про все у вас только час, – в сотый раз повторял Турецкий, вышагивая по гостиничному номеру. – Если поймете, что с задачей не справляетесь, постарайтесь продержаться до подхода основных сил. Это будет несложно – там полно разбитых катакомб и есть где укрыться. Только помните – это не учение, и права на ошибку у вас уже не будет.
Ребята сидели на диване и послушно кивали, внимательно слушая командира.
Это задание было мало похоже на учение. Потому что теперь противник не был о нем оповещен, в обоймах вместо шариков с краской были боевые патроны, а на карту ставился не один десяток человеческих жизней.
После разговора с Солониным Реддвей и сам всерьез стал задумываться над сложившейся ситуацией. И тут узнал, что две недели назад в Боснии отряд мусульманских боевиков захватил группу сербских демократов, оппозиционных правительству Милошевича. И хотя война в Боснии закончилась, ее страшные рецидивы порой нет-нет да случались. Людей из группы «Сербские демократы» следовало освободить как можно быстрее и по возможности бескровно.
Операцию по освобождению поручили морским пехотинцам из американского контингента ООН. Те гарантировали освобождение восьмидесяти пяти процентов заложников.
И Реддвей выбил всего час. Всего час до начала операции, чтобы попробовать освободить все сто процентов. Попросил, даже не надеясь, что согласятся. И ему неожиданно дали добро. Отказываться было поздно. Теперь это уже было делом чести.
– Ладно, давайте еще раз повторим план действий. – Турецкий сел в кресло, но тут же вскочил снова, не в силах справиться с нервами.
– Сразу после высадки я устраиваю пожар на оружейном складе, чтобы отвлечь внимание и дать возможность Кати пробраться к бараку с заложниками, – сказал Марио.
– Я снимаю охрану и проникаю к пленным, чтобы попытаться организовать их и предотвратить панику, – сразу за ним выпалила Кати.
– Мы с Гошей, как только начинается пожар, завязываем бой возле автопарка, стараясь отвлечь на себя основные силы противника. – Солонин посмотрел на Георгия и подмигнул. – Ну, короче, танцуем. Как только получаем сигнал, уходим в пещеры и там теряемся, ждем подхода морской пехоты.
Турецкий внимательно слушал, делая какие-то пометки в блокноте.
– Как только они завязывают бой, – сказал Барагин, мы с Джеком начинаем незаметно выводить пленных из барака и уводить их в сторону гор. Их там должно быть двадцать человек, правильно?
– Абсолютно правильно, – кивнул Турецкий. – На всю эвакуацию у вас будет минут семь, не больше. Ведь через двадцать минут после того, как Солонин ввяжется в драку, мы начинаем бомбежку. Марио, устроив пожар, должен действовать по обстановке. Там решишь сам, подключиться тебе к Виктору с Гошей или эвакуировать пленных вместе с Барагиным и Фрэнки.
– А я, как только получу сигнал от Барагина, что все пленные в безопасности, взрываю барак, – подытожила Марго.
– Это все? – тихо спросил Турецкий.
– Все. – Ребята закивали.
– Ну а теперь я вам вот что скажу. – Он вдруг встал и стукнул кулаком по столу. – Операция отменяется. Ни к черту все не годится.
– Как?… Почему?… – раздались удивленные возгласы ребят. – Все у нас получится.
– Ни черта у вас не получится, зря на это надеетесь. – Турецкий покачал головой. – И вообще, дурацкая это затея. Если кто-нибудь из вас погибнет…
– Никто не погибнет! – вмешался Виктор. – Почему кто-нибудь должен погибнуть? Мы же все рассчитали. Этак нас можно еще десять лет на базе держать. Когда-то надо начинать, разве нет?
Турецкий не ответил.
Если бы хоть один из этих молодых ребят смог увидеть, какая борьба происходит в нем в эту минуту… С одной стороны, они, конечно, правы – рано или поздно нужно будет выпускать их из гнезда. Нельзя держать их под своим крылышком до конца жизни. Но…
Но в обычных условиях, когда птенцы покидают родителей, примерно две трети погибают в первые несколько дней. Выживают самые сильные – таков закон природы. А с этим законом Турецкий соглашаться не хотел, отказывался его принимать, как раньше люди отказывались принимать факт, что не Солнце вертится вокруг Земли, а Земля вокруг Солнца, как будто это зависело от их желания. А в таких ситуациях, как эта, потери личного состава бывают не меньше сорока процентов.
– Так что? Мы летим или не летим? – тихо спросил Солонин, посмотрев на часы. – Если не сейчас, то…
– Никуда мы не летим, я же сказал! Всем сдать оружие! – металлическим голосом скомандовал Турецкий.
Но через семь с половиной минут три вертолета, прижав к земле жухлую осеннюю траву, тяжело поднялись в черное ночное небо…
Никакой колючей проволоки вокруг лагеря не было. И это насторожило Солонина. Подав предупреждающий знак Гоше, он медленно пополз вперед, убирая со своего пути каждую веточку, каждый листик, шорох которого мог их обнаружить.
Здесь, в этом лагере, прятались те, для кого война так и не кончилась. То ли они мстили кому-то, то ли просто не могли отвыкнуть убивать. Они-то были сейчас особенно опасны.
Вскоре за деревьями замелькали огоньки костров, а еще через полсотни метров стали слышны мужские голоса.
И тут метрах в пяти, откуда-то сверху, раздался шорох. Солонин приник к земле, стараясь даже не дышать. Сердце, казалось, готово было выскочить из груди.
Снайпер сидел на дереве. Виктору еле удалось рассмотреть его в густой листве. Ножом его не достать, а выстрелить отсюда не получится. Можно промахнуться, а если и попадут, то нет никакой гарантии, что убьют наповал. Нужно ждать, когда снайпер слезет с дерева, размять ноги. И ждать тоже нельзя – через десять минут Марио подожжет склад и нужно будет начинать бой.
И тут за спиной вдруг раздался голос Барагина.
– Эй, друг… – громко попросил он пьяным голосом. – Кинь мне зажигалку.
Листва зашуршала, и послышалось щелканье затвора. Солонина вмиг прошиб холодный пот.
А Гоша вдруг встал на ноги и, шатаясь, направился прямо к дереву, чуть не наступив Виктору на ногу.
– Ну дай, чего жмешься?
Двух секунд, пока снайпер брал Гошу на прицел, было достаточно, чтобы Витя выхватил пистолет, перевернулся на спину и нажал на спуск. Снайпер покачнулся, и Барагин еле успел отскочить от падающего с дерева тела.
– Прямо в глаз, – прошептал он, заглянув снайперу в лицо. – Пошли, быстро. Опаздываем уже.
Дальше постов не было. Через двести метров лес закончился, и Солонин с Барагиным выползли на огромную поляну, где стояло несколько покосившихся строений и две вышки. Наверное, лет пять назад здесь была мирная деревня. Жили люди, выращивали скот, рожали детей, влюблялись и умирали. Теперь тут был лагерь боевиков, гнездо смерти.
– Туда… – Солонин махнул рукой в сторону одной из вышек и, вскочив на ноги, метнулся к разбитой телеге.
Боевики по три – по четыре человека сидели у костров и о чем-то мирно беседовали. Это ночной караул. Остальные сейчас храпят в избах, накурившись марихуаны.
Благополучно миновав несколько таких компаний, друзья вскоре оказались как раз под вышкой, по которой, гремя коваными ботинками, вышагивал постовой. А за вышкой, обтянутые тремя рядами колючки, стояли семь бэтээров.
